Валерий Белоусов - Раскинулось море широко Страница 48

А это ещё один член 'Чёрного Океана' Фуццо Хаттори организовал в 1898 году школу Кен-дзюцу… путь воспитания человеческого характера посредством применения принципов Меча. Школу охотно посещали господа русские офицеры- при этом Хаттори так сильно их уважал, что не только проводил с ними бесплатные занятия… но и устраивал для них интимный отдых со специально выписанными с Хоккайдо юдзё… как, говорите? Гейши-с? Так на что нам накрашенные, как фарфоровые куклы, играющие на сямисене и изящно наливающие зелёный чай дамы в высоких причёсках и драгоценных кимоно… Нам бы что попроще… с которыми можно поговорить за жизнь, пожаловаться на тупое начальство и злую жену… а она, милочка, будет сострадательно качать головушкой, не забывая подливать тебе в фарфоровую чашечку сливовое винцо…

Выбор девушки оформлялся полуофициальным договором, и чтобы со временем сменить юдзё на ее коллегу, требовалось получить согласие обоих. Юдзё становилась как бы второй или "временной" женой клиента. Клиенты довольно часто влюблялись в юдзё, и те иногда отвечали клиентам взаимностью. Богатый клиент, например вдовец, имел право выкупить юдзё и даже жениться на ней, но это было очень дорого и потому очень редко!

Поэтому практиковались различные виды любовных клятв, знаков и договоров - татуировки, вышивки на одежде и даже взаимное отрубание мизинцев. А иной раз происходили двойные самоубийства (синдзю) - считалось, что люди, соединившиеся в смерти, соединятся и в следующем перерождении.

Кстати говоря, офицерские жёны в свою очередь, предпочитали, чтобы мужья заводили официальных любовниц-юдзё, а не шлялись по соседкам. Замполитов на них не было!

Разумеется, информация секретного характера утекала полноводной рекой… так, японскому Генеральному штабу были известны такие сведения, как, например, сколько солдат и продовольствия может дать губерния в случае войны, пропускная способность КВЖД, размещение орудий на батареях Владивостока, сектора обстрелов и дальность стрельбы…автор не представляет, что нужно сделать с русским артиллеристом, чтобы он обсуждал со своею барышней подобные вещи, находясь в интимной близости…извращение какое-то…

Но не только сбором информации занимался Хаттори… его задачей было проведение диверсий и организация террора! Сломить врага духовно еще до начала боя- вот что требовали от него его наставники из 'Черного Океана'… и когда на памятнике русскому адмиралу появились знаки, показывающие, что японский самурай использует его как женщину - он отдал приказ начать уничтожение своих клиентов, любивших предаваться- что там говорить- блуду- в 'Золотой Тайге'…

И не пришло в голову Хаттори - что этот сигнал должен был появиться только лишь тогда- когда японская эскадра подойдёт к Владивостоку, и что кто-то таинственный- его преждевременное, а потому совершенно напрасное выступление, искусно спровоцировал…не рассуждающее подчинение имеет свои уязвимые места!)

… С трудом оторвав тяжёлую голову от обтянутого скользким золотистым шёлком подголовного валика ('Ох уж эти азиаты- и подушек завести не умеют!') поручик Ржевский откинул в сторону сиреневые, тоже шелковые простыни и во всём своём великолепии даже не встал, а именно воздвигся на широкой четырёхспальной кровати, под тяжёлым красным парчовым балдахином над витыми золочёными колоннами…

Матрас, набитый морскими водорослями, очень полезными для мужского здоровья, негодующе заскрипел…

Поручик, почесав, основательно поскребя пятернёй - вовсе не то, что Вы подумали, а просто дремуче-мохнатые шерстяные заросли на своей могучей, богатырской груди- спрыгнул на пол, покрытый золочёными циновками…Пол гулко отозвался на приземление шести пудов - сплошных мышц, и никакого жира…

После чего снова с удовольствием почесал- но уже именно то самое… 'У меня мурашки от моей Наташки…'(с)

С покинутого королевского ложа донёсся нежный, тонкий голосок:'Ванья… а ты митися не пробовар?'

'Пробовал, Мияко… каждый год- обязательно хожу в баню, почему-то не помогает! '

'Ти куда, мой рюбимый?'

'Пойду разберусь, кто это там визжит в сенях… и что происходит, чёрт его побери? И по ночам уже покоя нет! Мне завтра караул заступать, мне выспаться нужно… а они визжат, как будто их хватают за обгорелые места…'

'Ванья, не ходи! Горос кричар мужской!'

'Вот и я говорю, что мужской! Содомиты проклятущие, нигде от них житья не стало… в бане мыло опасаешься поднять! '

'Ванья, харат хотя бы накинь…'

'Ой, не видали они меня здесь… без халата! Ну уж ладно, так и быть…'

Накинув на плечи расписанный драконами гостиничный халат- но не посчитав нужным не то что завязать, а попросту его запахнуть - Ржевский вышел в коридор, балконом на уровне второго этажа опоясавший прихожую…

В свете горящих под потолком семилинейных ламп картина внизу открывалась вполне роскошная… Очень похоже на верещагинский натюрморт:'Поручик Ржевский при штурме Пекина'.

Почему натюрморт? Так на картине взвод китайцев изрублен поручиком в капусту, а сам поручик, его кобыла и обе его дамы- мертвецки пьяные…

Мгновенно оценив ситуацию и от этого моментально протрезвев, Ржевский бросил через плечо:'Дверь запереть! Никого не впускать! Громко кричать - 'Горим, Пожар!'… после чего вцепился обеими руками в перила… напрягся, так, что покраснела жилистая шея- и с громовым треском оторвал узорчатую дубовую, прихотливо изогнутую деревяшку… перехватил поудобнее, притопнул босой ногой сорок шестого размера и шагнул к лестнице, по которой уже поднимался самурай, изящным движением отряхивающий клинок от крови…и иных биологических жидкостей…

Катана стремительна, как молния! Но самурай чуть замешкался с ударом - усмотрев меж распахнутых пол халата русского удивительнейшее чудо природы… вроде бы, ничего особенного…но! 'Размер - имеет значение…' (с) А ведь это ещё и в нерабочем состоянии…

И этого чуть хватило- чтобы Ржевский взмахнул своим оружием!

Дорогой Взыскательный Читатель! Слыхали ли Вы, как гудит над таёжными просторами зимний ураган, с корнем вырывающий из земли вековые кедры? Такой же гул пронёсся над лестницей, прежде чем, крутанувшись в воздухе, русско-китайская дубина, именуемая по научному ослоп, с сырым хлюпающим звуком, как от забиваемой в сырую землю сваи, обрушилась на бритую с висков японскую голову…

Голова выдержала- но ушла в плечи по самые уши…впрочем тот факт, что крови не наблюдалось, ни о чём не говорил… потому что на аристократическом удлинённом черепе самурая тут же нарисовалась длинная продолговатая вмятина, а из ушей полезло что-то серо-белое… без единой жалобы на злую судьбу японец обрушился спиной на красно-лаковые ступеньки, и постукивая по ним затылком, сполз вниз…

'Цветущей сакуры ветки

Не долго радуют взгляд.

Пришёл к котёнку хищный полярный зверёк!'

Второй самурай, скользя деревянными подошвами сандалий-гэта по кровавым лужам, промчался- точно перелетел- через весь зал и единым духом взмыл в воздух- в прыжке вздымая смертоносную катану- но был остановлен пинком босой богатырской ступни- с чёрной пяткой и кривыми, жёлтыми, загнутыми коготками… по субъективным ощущениям самурая, его лягнула лошадь…

И лучше бы его лягнула лошадь! Потому что у лошади, кроме копыт- ничего нет, а у Ржевского была ещё и дубина…которой он тут же и воспользовался! Пригвоздив мощным ударом к полу рухнувшего вниз, сбитого в полёте японца…

Третий самурай хладнокровно засунул меч за кушак, и в его руках что-то блеснуло…

Секунду спустя Ржевский с интересом рассматривал вонзившуюся ему в грудь металлическую звёздочку сюрикена…

А в воздухе- уже пел смертельную песню второй сюрикен…

Поручик взревел раненым сибирским медведем, и волоча за собой дубину, пошёл на японца…а тот, стоя на одном месте- все метал и метал свои сюрикены…и скоро грудь, живот, лицо русского- были уже залиты потоками алой крови… Спотыкаясь, скользя, русский витязь приблизился к японцу - который снова выхватил катану, готовясь его рубить…и вдруг рухнул на колени…схватил обеими руками набухший кровью ковёр и дёрнул на себя…

Японец рухнул на спину… а поручик Ржевский огромным львиным прыжком, прямо с колен- обрушился на него сверху…

Схватив своими скользкими от крови руками японца за голову, он рванул её на себя… послышался хруст кости и шелест рвущейся плоти…

Голова японца с испуганно вытаращенными глазами уже недоумевающе хлопала ресницами в руках Ржевского… а обезглавленное тело всё ещё скребло руками, пытаясь вытащить короткий вакидзаси…

Сзади послышались быстрые шаги…

Поручик поднял голову и нежно улыбнулся, и сквозь накатывающую волну боли ласково произнёс:'А, это ты Мияко? Иди в комнату, не место тебе здесь…'

С улыбкой он и помер… так как любимая и любящая Мияко, выдернув из волос золотую заколку, вонзила ему её в мозг- прямо через левый, голубой глаз…