Евгений Зубарев - 2012 Хроники смутного времени Страница 48

Пока я сгонял заболтавшихся девиц с унитазов, восстановив справедливость в отношении нетерпеливо переминавшихся рядом со мной пацанов, Ленка потря-сенно помалкивала, видимо, прислушиваясь к нашей возне, но потом все-таки спросила:

— Ты чем там занимаешься, Тошка? Ты где вообще?..

— Не поверишь, в детском саду! — отозвался я, но она, разумеется, не поверила.

— Я же слышу какие-то блядские голоса! Ты в борделе, что ли?! — возмущенно заголосила она, и я подумал, что никогда еще Ленка не была так далека от исти ны в своих предположениях.

— Лен, я тебе потом все подробно доложу.

Я выключил трубку, не дожидаясь возражений. Меньше всего мне хотелось повторять утреннее шоу с нервными выкриками и гневными обвинения-

ми — дети могут решить, что я типичный скандалист, а мне не хотелось так низко падать в их чистых и светлых глазах.

Впрочем, рядом стоял все понимающий Олег Мееро-вич. Он медленно пожевал воздух огромными, как у негра, губами и с фальшивым сочувствием спросил:

— Женщина не верит? Это бывает. Они ведь и сами такие непредсказуемые существа. Женщина — это та ая загадочная «вещь в себе», которая в любой момент может из себя выйти,— подытожил он, явно гордясь собой.

Я пожал плечами, бросая нетерпеливый взгляд в туалет, откуда все никак не могли выйти теперь уже мальчики. За ними следовало обязательно и тщательно все смыть и еще вымыть им попы и руки, чтобы кишечная инфекция, если это была кишечная инфекция, не распространялась бы снова по своему извечному циклу рот—попа—руки—рот.

Заметив, что деваться мне некуда, Олег Меерович с мягкой улыбкой встал напротив и начал рассказывать очередную историю из своей бурной молодости:

— Помню, в пятьдесят восьмом году, зимой, приезжаем мы с ребятами из Мединститута в санаторий под Кубинкой. Нам студенческий профком тогда бесплатных путевок на всю группу выделил. А в санатории уже живут девчонки из другого института. Ну, мы с ними,конечно, хотим познакомиться, а как? Вышли на улицу,там снега по колено. Придумали — кричим девчонкам:

давайте, мол, в снежки поиграем! А те легко так соглашаются. Ну, мы свою крепость быстро построили, пошли в атаку, и тут такое началось!.. Потом оказалось,что девушки учатся в Спортивном институте на отделении гандбола. Поэтому они, во-первых, никогда не промахиваются, а во-вторых, когда в тебя попадают, делают тебе верный нокдаун. Впрочем,— печально добавил психиатр, яростно пожевав губами,— тогда случались даже нокауты.

Тут, очень вовремя, закончили свои дела близнецы и примкнувшие к ним товарищи по несчастью, и мы, вместе с дедом и Валерой, приступили к исполнению обязанностей санитаров сумасшедшего дома, переживающего эпидемию дизентерии.

Только три часа спустя, примерно к вечернему файв о'клоку, дети все-таки успокоились, а многие даже заснули, и мы поняли, что победили.

— Надо бы это дело обмыть,— строго сказал Васильев, спускаясь на первый этаж, в холл, ставший для нас офицерской кают-компанией.

Впрочем, внизу Валеру ждало разочарование. Он то хлопал себя по лбу, то выглядывал в мутное немытое окно, глядя на асфальтовую площадку, где еще утром стоял «форд», и причитал:

— Как же это я запамятовал! Как же я мог это допустить! Ну, ё-мое!

Оказалось, в «форде», в багажном отделении, хранились два ящика водки, один из которых Валера успел уже распечатать. И вот теперь приходилось волноваться не только за судьбу Палыча, но и за сохранность столь важного груза.

— Палыч, конечно, редкий дятел,— возмущался Валера.— Всякое дерьмо вроде фамильных драгоценностей он, значит, выгрузил. А два ящика водки забыл!

Два! Ящика! Водки! Ну, разве он не дятел?..

Эти стенания продолжались, пока мы с психиатром не указали ему на штабеля со спиртом, которыми был заставлен весь первый этаж детского садика. — Я этот спирт в рот не возьму,— брезгливо отмахнулся Васильев.— Это все равно что кровь пить. Причему покойников,— предложил он странную аллегорию, но я не стал с ним спорить, потому что ужасно устал за этот день.

Я сварил себе кофе, включил телевизор, уселся на диван, блаженно откинувшись на спинку, и никакой водки мне уже было не надо.

Олег Меерович вывалил на тарелку банку тушенки, затолкал ее в микроволновку и в бесцельном ожидании пошарил глазами по сторонам. Потом усмехнулся и поставил перед Валерой пустой стакан:

— Напиток называется «Коктейль «Не понял"»,—объяснил он.

Валера заглянул в стакан и разочарованно сказал:

— Не понял?

Мы с дедом прыснули, а Валера надулся, забрал у меня пульт и начал молча щелкать кнопками, даже не вглядываясь особо в то, что творилось на экране. .

Впрочем, там ничего интересного не происходило — ретроспектива из устаревших для кинопроката фильмов или сериалы — вот и все, чем могли порадовать обывателя вечером российские медиамагнаты. Даже когда часы показали ровно семь вечера, ни один из каналов не разродился программой новостей — то ли сказать было нечего, то ли некому.

Когда во двор въехал «форд», я уже дремал на своем диване, щурясь в телевизор — там шел какой-то азиатский боевик, в котором громко кричали, часто стреляли и редко попадали. В общем, все, как у нас…

Валера прогулялся во двор, узнать последние новости, и вернулся уже с Палычем. Они оба принялись требовать от меня невозможного — встать с дивана и помочь им погрузить ящики со спиртом в микроавтобус. Палыч нашел действующий автомобильный сервис, но денег за солярку там брать не желают, а вот на спирт ее менять готовы, причем в соотношении один к одному, что очень возмутило Васильева.

Пришлось встать и потащить ящик спирта в машину. Валера с Игорем успели вытащить во двор еще шесть ящиков, но когда я отправился за следующим, меня остановили — больше в грузовой отсек уже не лезло.

— Ну, и сколько солярки мы за это получим?! — за причитал Валера.— Вот напоить — тут батальон народу получится… — и мы начали считать, сколько это будет,если двадцать четыре бутылки емкостью в один литр повторить семь раз.

— Восемь-девять канистр я с них точно стребую,—? подвел итог Палыч, тщательно запер дверь багажного отсека и полез в кабину. Васильев зашагал было в дом, но вдруг резко развернулся и направился к «форду»:

— Подожди, Палыч, я с тобой! Мало ли как там тебя встретят!

Они уехали, а я пошел к дому мимо низких кустов, которые в сгущающихся сумерках приобретали самые причудливые формы — то ли крадущихся за жертвой крокодилов, то ли развалившихся на травке пьяных гоблинов.

Меня не покидало ощущение дежавю, и только взявшись за ручку двери, я вспомнил, на что это похоже — на мои регулярные дежурства в доме на Очаковской, на которые мне приходилось заступать одному и по вечерам.

Впрочем, одна, но существенная разница была — теперь я не испытывал ни малейшего чувства страха ни перед крокодилами, ни перед гоблинами. Было ясно, что все мои страхи, родившись в доме на Очаковской, там же и умерли — то ли после первой драки с бандитами, то ли после соития на крыше, то ли просто по прошествии времени, когда человек устает всего бояться и начинает просто жить.

Глава двадцатая

Уж снова попытался немного подремать в холле, но на этот раз мне помешал Олег Меерович — я услышал, как он ругает кого-то из детей в спальне на втором этаже, а потом грузные шаги психиатра донеслись из вестибюля.

— Антон! Подойдите сюда, пожалуйста! У нас проблемы.

Весь пол и подоконники вестибюля были завалены пачками фотографий, среди которых не было ни одной приличной. Еще там валялись рулоны фотопленки — видимо, негативы тех самых фотографий.

— Вы представляете, я отобрал несколько подобных

фотографий у детей наверху,— рассказал потрясенный Олег Меерович,— а они сказали, что нашли их в вестибюле.

Источник скверны обнаружился быстро — переносной сейф столичного коммерсанта валялся в углу, зияя распахнутой пастью.

Я присел рядом, изучая конструкцию сейфа, когда почувствовал рядом осторожное движение — в коридоре показался мальчик Гарик, издалека, заранее изображающий бурное раскаяние.

— Как ты это сделал? — спросил я, и Гарик самодовольно ухмыльнулся, осознав, что наказывать не будут.

— Когда отец был жив, он мне много чего показывал,— ответил мальчик, несмело улыбаясь.

— Но это же импортный сейф,— удивился подошедший к нам Олег Меерович.

Гарик молча показал канцелярскую скрепку и перочинный ножик:

— Отец говорил, что ключи нужны только дуракам.

— Помогите мне,— попросил я, и мы втроем принялись собирать фотографии.

Гарик, чистая душа, стеснялся их рассматривать и сразу складывал в аккуратные стопки, а вот Олег Меерович иногда подолгу изучал отдельные снимки, удивленно приподнимая кустистые брови.