Александр Маркьянов - Бремя империи 2 Страница 48

– Принял!

Привычный грохот стадвадцатимиллметровки – в самолете это слышится как глухое "б-бух", словно удар чем-то тяжелым по обшивке – и по центру экрана, там где только что были ломаные прямоугольники грузовиков, светлые силуэты людей взбухает светло-серое облако разрыва…

– Внимание, зенитчик на два часа. Зенитчик на два часа!

– Принял!

– Выпущена ракета, повторяю – выпущена ракета!

Одновременно начинают работать оба счетверенных пулемета и тридцатимиллиметровая пушка – что вообще-то запрещено техникой безопасности. Корпус самолета начинает противно, будто на вибростенде вибрировать…

– Тыз! Тыз!**

Несколько террористов, каждый из которых держал на плече длинную трубу ПЗРК, бежали по одной из причальных стенок, петляя между контейнерами. Группу подгонял невысокий, бородатый афганец, потрясая короткоствольным автоматом и крича вперемешку проклятья и что-то там про Аллаха – он бежал последним…

– Тыз!

Контейнеры стояли один на другом, в три-четыре ряда – здоровенные морские сорокафутовые контейнеры, надежно скрывавшие зенитчиков – но и не дававшие им стрелять. Относительно пригодная площадка для стрельбы – в мирное время там разгружались и загружались контейнеровозы, стояли несколько козловых кранов, матово поблескивали в темноте стальные нити рельсов – была метров через сто…

– Тыз!!!

Зенитчики выскочили на площадку как раз для того, чтобы полюбоваться страшным и величественным зрелищем. С площадки были хорошо видны портальные краны, разгружавшие контейнеровозы в порту, на них должны были тоже сидеть зенитчики – и как раз в этот самый момент с неба ударил поток огня – пульсирующий красным поток ударил в основание одного из кранов – и кран, словно подрезанный под корень цветок начал клониться к воде, содрогаясь в агонии. А вверху, в иссиня-черном враждебном небе один за другим повисали пылающие огнем шары – ловушки, отвлекающие на себя ракеты…

– Ур!!!

Зенитчики выстрелили одновременно – из шести или семи пусковых установок разом, так что место пуска разом окуталось плотным облаком едкого, ядовитого дыма стартовых двигателей. Один из зенитчиков – ишак, прокляни его Аллах – умудрился выстрелить так, что огненная комета не пролетев и десяти метров ударила в один из козловых кранов, вспыхнула огненно-красным цветком, рассыпая вокруг осколки, пламя и ядовитый дым…

Попадание почувствовали все – самолет тряхнуло, как будто на большом ухабе, и двигатели взвыли как сумасшедшие – а потом в грузовом отсеке загорелся красным транспарант "авария" Хуже того, обе ракеты поразили двигатели по правому борту, полностью разрушив один из них и повредив второй. Первый двигатель вспыхнул, второй еще держался – хотя от него тянулась тонкая струйка дыма…

– Попадание! Двигатель один уничтожен, двигатель два поврежден…

Приборная доска вспыхнула красным разноцветьем перед глазами. Красный в авиации – символ беды…

– Отстреливай вооружение!

Хлопнул пиропатрон, отбрасывая в набегающий поток воздуха массивную коробку – подвеску из восьми ПТУР. Через тридцать секунд она взорвется – сработает самоликвидатор.

– Топливопровод шунтирован!

Хлопок – и пиропатрон выбросил огнегасящую смесь прямо в двигатель, моментально погасив пожар. Самолет все больше кренило вправо…

– Дотянем?

– Нет. Давай курс на старый аэропорт. Если и дотянем – так только туда.

– Там же…

– Иного выхода нет. Передай "Прибой"*** нашим, они должны быть на подходе. Может быть успеют…

Каффрия, долина Бекаа

– Мы с вами пойдем!

– Да что за… – старший Попейвода едва сдержал руку, хотел уже наградить своего старшего солидной затрещиной. Несколько раз глубоко вдохнул, задержал дыхание и выдохнул – старый, помогающий унять раздражение прием…

– Куда вы собрались, сидите тут и все, вам сказано! Только вас там и не хватало! – говорить громко было нельзя, а шепотом получалось неубедительно, отчего старший Попейвода злился на младшего еще больше.

– Мы с вами пойдем – упрямо повторил младший – у нас две винтовки, мы их в бою, между прочим взяли!

Старший Попейвода, пожалел, что не отобрал винтовки вовремя. Хотя… военный трофей, это святое даже у сына нельзя силком отбирать. Да и бесполезно с ним – не останется ведь здесь добром, сам пойдет, и соседский пацан тоже пойдет. Наделают делов, потом не расхлебаешь. Лучше уж у себя за спиной…

– Бать, ты ж меня учил – почувствовал колебания в отце умело додавливал младший

– Бес с тобой – сдался старший – только тихо. Не стрелять, если мы не начнем, понял?

– Понял, батя…

– И еще – старший наклонился к самому плечу младшего – этот, с вами, он…

– Он нас сдать враз мог – твердо ответил младший – возможности были, крикнул, и все. Не сдал…

– Гаразд! – подвел итог отец – ты сказал. Присматривай за ним. И тихо мне, только услышу, потом на задницу не сядешь.

– Хорошо, батя… – пробурчал Попейвода – младший

На сей раз шли уже перебежками, один за другим. Перемахнули забор – так как это могут делать только казаки – как птицы, раз – и там, одним простым и сильным движением человека, с детства привычного взлетать в седло коня. На дворе Попейвода-старший показал рукой – залечь. Сам, с двумя старшими казаками на подстраховке, зажав в руке обратным хватом нож, нырнул в черный зев лабаза – террористы не удосужились его закрыть…

Казалось, ничего не произошло – не мигнул весело горевший в окне свет, никто не заорал, не посыпалось серебристым водопадом разбитое стекло. Просто минуты через три Попейвода старший вышел, махнул рукой пацанам – "ко мне". На плече у него уже висел легкий британский пистолет-пулемет – как и все британское оружие по-идиотски сделанный, с магазином вставляемым сбоку, а не снизу, как у людей

– У вас к вашим пукалкам – патронов сколько есть?

– Две и у Мишки три – пять обойм – за всех ответил Сашка

– Добре. Добре, казаки. Теперь сюда слухайте. Их больше чем нас, на порядок, сейчас врасплох взяли – но это ненадолго. Час у нас – не больше. В настоящем деле участвовать – хотите?

Пацаны промолчали – да и говорить – смысла не было. Вопрос для любого казака – риторический.

– За мной! Тихо!

Казаки ужу суетились в лабазе – спускали с чердака, так называемой "подвалки" что то тяжелое…

– Тяжелый, тварь… – сдавленно пробухтели сверху – ты что, Петро. Полегче ничего взять не мог.

– Что дали, то и взял. Поговори у меня! Зато этот – ленту-двухсотку высадит – и не поперхнется. Осторожнее, не урони!

Сверху подали тяжелое, с длинным, заканчивающимся воронкообразным раструбом, тело пулемета…

– Станок где?

– Левее смотри! Под тряпьем! Патроны все давай, их там двенадцать коробов быть должно!

Пулемет потащили дальше, к крайнему в станице дому "Левы косого" – этот старый казачина во время "замирения" потерявший глаз и ухо давно уже умер – но дом так и звали "дом Левки Косого" – теперь там жили его сыновья. Сгибаясь под тяжестью коробок с патронами – а одна большая коробка с патронами ого го весит, пацаны семенили за взрослыми казаками – Петро Попейвода шел первым – разведка и прикрытие, двое тащили пулемет, станок к нему и другое раздобытое в бою оружие. Шли опять тем же путем – заброшенной тропинкой за домами. Идти было – совсем ничего…

Казачьи станицы изначально строились так, чтобы одновременно быть и домом казакам – и при необходимости – укрепленным районом, что в годы замирения было совсем даже не лишним. Первой линией обороны был вал, система окопов, колючая проволока, а в некоторых крупных поселках – и система ДОТов с пулеметами. Сами казачьи станицы располагались так, чтобы господствовать над местностью и контролировать ее. Но если бы даже враг прорвал внешний периметр – вполне можно было организовывать оборону и на внутреннем – казачьи дома – курени, как их называли сами казаки – стояли так, чтобы при необходимости стать второй линией обороны. А "дом Левки Косого" был хорош тем, что с него можно было, простреливать улицу, и стоял он так, что был самой высокой точкой в станице.

Но принимать бой в станице было нельзя. Категорически. Ведь что такое станица? Плотная, сельская застройка, к любому дому можно подойти – относительно безопасно – на расстояние не то что выстрела – на бросок гранаты подойдешь и ничего. Их было шестеро – да, именно шестеро, потому что трое по сути еще пацанов, пусть и не принятых в казаки на круге, пусть среди них был один араб – они смогли в оккупированной станице убить нескольких оккупантов, раздобыть оружие и продержаться до ночи. Такое – не под силу многим взрослым. Но как бы то ни было – в условиях ближнего боя шестеро против тридцати – гарантированный проигрыш в любой ситуации.

А вот в другом случае…