Татьяна Апраксина - Послание к коринфянам Страница 48

На юге, в джунглях ему всегда было неуютно. На самом деле - очень бедный мир. Простой. Истощенная, негодная почва. Этой экосистеме не поможешь устроиться получше - она уже устроилась как могла, на самом краешке. Главное, не трогать. Города, даже самые покалеченные, много сложнее, много надежнее.

Города, конструкции... корабли, плывущие через время. Меняются модели, изменяются основные параметры, вчерашние флагманы кажутся музейными экспонатами, но большинство остается на плаву. И вся твоя жизнь - одно большое кругосветное путешествие с бесконечными пересадками. Названия, размеры, лица капитанов сливаются в пеструю полосу, как рисунок на волчке. Иногда возвращаешься лет пять спустя на тот же корабль. Иногда покидаешь его навсегда даже без багажа. И давно отмерла привычка обживать каюты, заводить знакомство с соседями. Все равно уходить...

А здесь, похоже, надолго. Может быть, до конца жизни. Потому что рубеж перейден, тот рубеж, за которым уже не ты поглощаешь работу, а она тебя. Это не жалоба, жаловаться тут не на что, наоборот, только благодарить - мало кому в этом мире удается стать джинном самому себе, исполнить собственное заветное желание и увидеть, что оно не рассыпается в руках сухим песком, смешное и давно уже ненужное.

Это потому, улыбается человек, что продавать душу нужно правильно. Вернее, нужно правильно выбрать инстанцию. Не все это понимают. И не все понимают, что у каждого есть, что продать. У каждого.

В начале, как обычно, было слово. Не слово, мелкая реплика даже не в споре. Человек с прошлого корабля походя сказал, что вот это - подходящий уровень. Может быть, увидел что-то, а, может быть, ляпнул наобум... но в его случае это одно и то же. И - новая пересадка. Новый маршрут.

Беда в том, что мне нельзя сюда врастать: этот риф со своей теплой, насыщенной кислородом водой - слишком далеко отовсюду. Только поэтому мы и сумели застать их врасплох - на честном слове и изоляционной ленте. А не врастать - как? Год, другой, третий... и ты уже дышишь жабрами. Смешно думать, что этот исход можно предотвратить усилием воли. И даже двойная лояльность тут подмога небольшая. Нужно что-то придумывать, быстро.

Предъявляя свой ультиматум, господин председатель МСУ считал, что работа антикризисного комитета продлится два-три года, за которые будут приняты все нужные законы и утверждены планы. Полгода спустя он уже так не считает, а слегка вздыхает: мне при жизни результатов не увидеть. Разве что с того света налюбуюсь. Он прав, ведь люди нынче не живут мафусаилов век. Перспективы все шире, работы все больше, комитет расширяется и дробится на подкомитеты, а задач только прибавляется и прибавляется.

Он на это не рассчитывал. Я - предполагал. Лет через шесть-семь антикризисный комитет проглотит правительство и мне придется сменить работу. Господин Матьё, услышав об этом, весьма энергично возражал. Не против первой части, против второй. Но вынужден был согласиться. Люди на определенных должностях должны быть лояльны только к целому.

Некоторые вещи нельзя совмещать, даже если точно знаешь, что это не влияет на твои действия. Если не сомневаешься в том, как и почему принимаешь решение. Работая на Совет, из двух возможных решений выбираешь то, что выгоднее Совету. Только если интересы Сообщества и Совета действительно совпадают, говоришь "да" или "нет". Хотя никто не проверит, никто не будет проверять. Время неопределенности отчего-то обернулось временем излишнего доверия друг к другу. Противофаза, вызванная уходом от дел наиболее бдительного и недоверчивого из лидеров Совета. Бдительного и недоверчивого, а не оголтелого параноика, потому что о мертвых либо хорошо, либо ничего. Особенно если речь идет о тех, кого ты убил сам.

Да, у Совета сейчас нет желания конфликтовать, а у Сообщества нет ресурсов для конфликта, и не будет еще поколения полтора. Все ресурсы уходят в Центральную Африку, в Бенгал, в Терранову - на создание образовательной системы. Официально - восстановление статус кво. Неофициально - условие легализации. Возражавших было немного, у работы на дальнюю перспективу есть свои преимущества. И слишком уж хорошее дело. И привычное. Лицеи для преподавателей, потом начальные школы... Через эти полтора поколения работы не станет меньше, потому что требования возрастут - но вот воевать с Сообществом уже не захочет никто. Сам не захочет. Зачем оружие, если нет противника?

Возражавших было немного, но не все оказались довольны тем, что старое новое поле деятельности должно стать единственным. Господину да Монтефельтро, витрине и рупору идеи, уже изрядно досталось, а учитывая его предыдущий проект, достались ему по большей части не благодарности. А уж высказывания "Политика в чистом виде нас погубит" ему не простили и те, кого первый шторм не затронул, а, может быть, и спас. Уж больно вызывающе звучало.

Как всегда, после встречи со Сциллой и Харибдой. Сначала все счастливы, что проскочили, потом в памяти как на старой пленке проступают ошибки, неточности, просчеты... ни да Монтефельтро, ни мне самому никогда не занять сколько-нибудь значимого места ни в официальной иерархии Сообщества, ни в неофициальной - и это замечательно. Есть вещи, за которые нельзя награждать. Да Монтефельтро это, кстати, тоже понимает, хотя обиделся по молодости.

Но дверью хлопнуть грозился всерьез. Две причины: молодой человек не выносит поводков и ошейников, ему необходимо убедиться, что любую цепь он в состоянии порвать, только тогда позволит ее надеть, для порядка - и ему пока что кажется, что все задачи решены, все, что можно сделать при помощи Сообщества, он сделал, а дальше двигаться некуда и незачем. Ничего. Где-то через год-другой он остынет и начнет осознавать, с каким - качественно иным - букетом проблем мы столкнемся лет через тридцать. Когда вырастет поколение, помнящее только новый мир. Главный секрет веселой жизни в том - хмыкает про себя человек, забывший собственную фамилию, - что интересные времена не кончаются никогда.

Стекло под рукой - холодное. Не потому что здание построено правильно, хотя, в целом, проект очень неплох, а потому что снаружи дождь.

Города и организации долговечнее людей еще и потому, что много лучше их умеют приспосабливаться, меняться. Находить цель существования, даже когда исчезла первопричина... лангобарды не задержались на италийских землях, но Республика Венеция и не подумала уходить со своих островов, когда угроза отступила. Она уже стала целым, иным целым - и это целое сначала смотрело в Средиземное море, а потом обернулось на материк. А наша первопричина исчезнет только вместе с миром. И то неизвестно.

У капитана прошлого корабля есть две привычки. Первая - при наличии возможности беседовать не по звуковой связи, а посредством видео. Больше информации. А вторая - не начинать разговор, а продолжать когда-то законченный, незаконченный, а то и вовсе беседу с кем-то другим.

- Ну я же говорил, - меланхолично констатирует абонент, - что наличие совести само по себе не делает жизнь окружающих приятнее.

- Ее не делает приятнее даже следование этой совести, - собственно, достаточно часто дело обстоит наоборот. - Что у вас стряслось?

- Вы еще спрашиваете. Младенец на путь истинный не наставлен, агрегат у синоптиков бунтует и ругается на неизвестных науке языках, скорпион опять перекусил кабель камеры, пляж пустует, чайки скучают...

- Младенца записать в библиотеку, скорпиону купить нормальный бронированный кабель, синоптикам вызвать представителя фирмы и лингвиста, пляж и чаек совместить - пусть скучают вместе.

- А заместитель? Вы представляете, он мне эту голову приволок. На подушку, как кот деревенский...

- Вы же приказали.

- Я же не буквально?

- Небуквальные приказы - это новое слово в теории управления. Буквально. Вы когда-нибудь научитесь выражаться прямо?

- Нет, конечно. Я на вас смертельно обижен. - "И я!" - слышится из-за спины голос госпожи Сфорца. - За полгода ни разу не проявиться...

- Вам привести список разговоров? - чувствуешь себя персонажем сказки, той самой, где смеяться нельзя, потому что заклинание разрушится.

- Это не считается. По трудовому законодательству, которое МСУ ревностно соблюдает, вам через две недели положен отпуск. И что-то я не помню, чтобы вы сообщали, когда именно собираетесь явиться домой.

- Вы имеете в виду - к вам домой? - Упорный человек господин капитан парохода. А для меня... для меня это, возможно, решение. Завести дом вовне. Не невидимое королевство на всех пяти материках, которое и так никуда от меня не денется, а отдельный личный дом. Физическую точку. Место, куда хочется вернуться. Людей, к которым хочется вернуться и которые только для себя. Это просто - если позволить. И меня так хватит на дольше.

- Я, - усмехается упорный человек, - имел в виду то, что сказал. Домой. К себе.

Супруга упорного человека просовывает голову у него под локтем.