Несознательный 2 (СИ) - Каталкин Василий Страница 48

— Скорее всего, — согласился Василий Петрович, — вернуть Шибалина обратно?

— А где он сейчас?

— В ОКБ-51, у Челомея, на должности начальника отдела по проектированию самолет-снарядных систем.

Шахурин задумался, к сожалению, на совещаниях всегда присутствовал только Челомей, о том, что Шибалин занят важной работой, которой сам Сталин уделяет повышенное внимание, как-то проскользнуло мимо его внимания. И что теперь делать? Вернуть назад прежнего руководителя иркутского КБ не получится, иначе придется брать на себя ответственность еще и по срыву сроков по вводу в строй нового перспективного оружия. Оставить все в прежнем состоянии тоже опасно, ибо уже убедился, что новый руководитель не способен мобилизовать коллектив разработчиков.

— Нет, нельзя его сейчас отвлекать от важной работы. Отправь в Иркутск кого-нибудь из своих, пусть посмотрят, что там происходит, — распорядился Нарком, — и главное, пусть определятся со сроками выпуска новых моторов, хватит нас завтраками кормить.

Дальше разговор пошел по делам связанными с оккупацией Германии, на территории бывшего противника оказалось немало разработок, которые могли пригодиться СССР. Надо было создавать группу специалистов, которая занялась бы изучением немецких авиационных приборов. Состав которых входили автопилоты, спецоборудование самолетов, авиационное вооружение, радиолокация, радионавигация и связь. Круг вопросов очень обширный, но для каждого из специалистов исключительно интересный. И один из вопросов касался ракетной тематики по ФАУ-2, в частности места, где производились эти ракеты, на острове Узедом, а так же город Нордхаузен, где располагался подземный завод Миттельверк. Пусть там уже вовсю работали представители НКВД, все равно без специалистов, знакомых с этой темой, дело далеко не продвинется. А новости пришли от туда очень интересные, в руки военных попали несколько готовых к пуску ракет и два комплекса предназначенных для их запуска, причем вместе с инженерным составом, не успели они уничтожить оборудование и сбежать в сторону англо-американских войск. Теперь требовалось все это оценить и найти немецких специалистов, которые принимали участие в проектировании этого оружия.

В Иркутске же новый руководитель КБ при авиамоторном заводе пребывал в отвратительном настроении, еще в октябре он почувствовал, что план, возглавляемый им коллектив, провалит. Все дело в том, что те методики, которые были им применены для расчета двигателей, оказались неверны, вернее они были верны для парогазовых турбин, а вот для двигателей, где на одном валу находился компрессор и турбина не подходили. И ведь нельзя сказать, что работники ничего не делали, как раз наоборот, на выходе уже был третий прототип изделия, вон он, установлен на стенд для холодного прогона, но уже сейчас можно сделать вывод, не взлетит.

Сначала все было нормально, первый экспериментальный двигатель был изготовлен в рекордные сроки, всего два месяца понадобилось, чтобы установить его на стенд, а вот дальше все застопорилось. Прежде всего, оказалось, что в камере сгорания горение топливной смеси стало неустойчивым, победить данную проблему удалось частично, и только на определенных оборотах, которые оказались далеки от оптимальных. Вторым «бонусом» шло то, что на больших оборотах стали перегреваться лопатки турбины, оказывается в этом виновато неполное сгорание топлива и его догорание происходило уже в турбинной части двигателя. Ну и третья проблема, при выходе на максимальные обороты, возникли мощные хлопки внутри двигателя, после которых двигатель переставал работать. Оказывается, местные конструкторы знали о возможности такого явления и называли его «помпаж».

— И как вы с ним боролись? — Спросил он конструктора, который объяснил суть этого явления.

— Никак, — пожал тот плечами, — про возможность этого нам Шибалин рассказывал, но сами мы его увидели только сейчас. Скорее всего, эта проблема решается подбором формы камеры сгорания и разделением воздушных потоков внутри двигателя.

— Есть какие-нибудь методики расчетов для этого? — Снова поинтересовался Добрынин.

— Утвержденных методик нет, — мотает головой работник, — но есть кое-чего из прошлых разработок.

— Нет уж, покорно благодарю, — отмахнулся тогда главный конструктор, — брать за основу ваши предыдущие проекты, которые создавались на основе неизвестно откуда-то взявшихся расчетов, это потеря времени.

— Так других, насколько мне известно, нет, — хмыкнул тот.

Добрынина в тот момент покоробили слова этого специалиста, но он все-таки промолчал, однако сделал себе зарубку в памяти, настанет время и этот хам пожалеет об этом разговоре. Однако все складывалось так, что жалеть вскоре пришлось ему, стоило только двигатель, после всех прогонов, вывести в рабочий режим, как хлопок не заставил себя ждать, причем он оказался настолько силен, что на компрессоре выбило пару лопаток. Все, на этом программа испытания закончилась.

— И так все сроки провалены, — молча рассуждал главный конструктор, — что можно сделать в этом случае? Ведь все будут считать, что это именно его ошибка, а не предыдущего руководителя. Так и будут говорить, что пока коллективом руководил Шибалин, все было нормально, двигатели проектировались, планы по вводу в строй новых изделий выполнялись, а при Добрынине все пошло наперекосяк. Из этого следует что? А то, что нужно поднять чертежи, которые делались до его прихода сюда, и доказать, что там тоже не все в порядке.

Приняв такое решение, Владимир Алексеевич не стал признаваться себе, что решился на такой шаг не потому, что хотел что-то, кому-то доказать, просто он как утопающий схватился за соломинку, последний шанс, который отделял его от катастрофы.

— Тебя все равно это не касается, — заявил мне на совещании ОКБ Челомей, когда обсуждали кого из специалистов послать в Германию на поиск конструкций нужных нам приборов, — тема ФАУ-1 нами практически закрыта, нечего нам там смотреть. Разве что навигационные системы, но этим профильный институт займется.

Хм, не очень-то и хотелось, сейчас в Германии жизнь не сахар, просто мне хотелось прикрыться немецкими разработками, мол, все, что предлагаю, у немцев подсмотрел. Но не вышло, придется продолжать палиться, а впрочем, почему палиться, неужели парочку немецких специалистов себе в отдел не получу? Пусть они будут исполнять роль статистов, но опереться на их якобы знания вполне возможно. Или не надо всего этого? С такими темпами, с которыми делают наши реактивные двигатели на заводе 24, пока произошло что-то непонятное в работе Люльки, они будут готовы где-то к середине апреля, да наши ракетчики в это время будут еще только чертежи немецких ФАУ изучать. И мне очень интересно, а куда нынче сбежал Вернер фон Браун? Скорее всего, он уже у американцев, так как его путь наверняка лежал в Швейцарию, а наши войска туда никак не могли добраться. Ладно, если не получается выехать, то почему бы не дать пару советов, куда стоит заглянуть нашим специалистам, ведь хоть НКВД и имеет представление где и чего производилось, список немецких специалистов, причастных к разработке нужных нам приборов, еще долго будет тайной за семью печатями. А так как в Германии первое время будет голодно, то они вряд ли откажутся поработать на СССР.

В феврале пришло известие, что морское ведомство провело боевые стрельбы нашими изделиями в Белом море, от чужих глаз подальше, и добилось впечатляющих результатов. Три попадания из четырех с расстояния запуска в двадцать километров по списанному транспортному кораблю. Правда при попадании в корабль, бомбардировщик находился от корабля уже на расстоянии всего в двенадцать километров, но это уже детали, запускать наше изделие с расстояния в тридцать километров не позволяла погода. Последний пуск изделия производили с боевой начинкой и снимали попадание на кинопленку с барражирующего рядом самолета. Что сказать? Получилось и эффектно, и эффективно — от взрыва тонны с лишнем хорошей взрывчатки, корабль раскололо пополам. Конечно, в случае авианосца, и тем более тяжелого крейсера такого не произойдет, но ущерб будет нанесен очень значительный, так что будет чем удивить японцев.