Пятнадцать ножевых - Алексей Викторович Вязовский Страница 48

Позыркали на меня, послушались. А почему и не послушать, если это — врачебная манипуляция?

Сижу, собираю сумку, никого не трогаю. Слышу, подошел кто-то. Смотрю, дед этот лысый, в очках, которого я «дышать» просил.

Короче, мне был преподан урок правильного изложения огромной благодарности на английском. Понял я не всё, но мужик, похоже, искренне радовался. Вытирал платком слезы.

Я, понятное дело, встал, произнес «Донт мэншин ыт, ытс ауэ вок». Короче, порасшаркивались.

Потом очкарик пошел к Томилиной, даже приобнял ее. Засмущалась.Покраснела. И даже на меня глазками стрельнула. Смотри! Американец обжимается.

Вот так становятся героями. Кто качал девку до нашего приезда, кто будет лечить после — все будут забыты. А при нас задышала — и мы на коне. Молодцы, один укольчик сделали, командовать реанимацией начали, кардиограмму сняли. И, самое главное, принесли благую весть. Вот так всегда, по крайней мере, в медицине. И ладно. А лучше бы про нас тоже забыли. Никогда не любил именитых пациентов. От них не знаешь чего ждать. Помню, был случай, одного психиатра на вызове зарезали даже.

***

Праздник вокруг быстро становился чуждым нам. Спецы грузили повесившуюся на носилки, даже успели воткнуть в подключичку капалку. Лысый дед куда-то испарился, а нас заботливо под локотки повели на выход. Я притормозил еще раз проверить на случай забытых предметов, ампул, но буквально на пару секунд.

Томилина тоже остановилась и спросила у сопровождавших нас неулыбчивых клонов майора Пронина, как бы получить паспортные данные спасенной. Не любопытства ради, а для карты вызова для. Положено так: напиши на бланке, кого спасал. Ей что-то буркнули вроде «Потом узнаете» и поволокли к выходу. Ничего страшного, надпись «Неизвестная» тоже прокатит. И возраст приблизительно, а вместо адреса — место вызова.

— Пиши, Джулия Хаммер, — прошептал я на ушко Томилиной на лестнице.

— Это точно?

— Точнее некуда. Когда приехали, говорили же.

— А я и забыла, представляешь?

Из машины даже не отзванивались, поехали сразу на базу. Ибо на часах без совсем немногих минут восемь, смене конец. Елена села в салон, в мое козырное кресло, а я поехал впереди.

Уже и речку пересекли, выехали на Профсоюзную, и тут Елена меня по плечу постучала. Повернулся, а она посмотрела на Харченко, махнула рукой, мол, потом. Передумала, значит. Может, внезапно в туалет захотела?

На подстанцию мы заехали с эскортом. Оказывается, всю дорогу нас сопровождала неприметная «тройка» цвета слегка обесцвеченной бриллиантовой зелени. Из машины выбрался бравый молодец, судя по суровому виду, из той трехбуквенной организации, которая не ГАИ, и сразу обрадовал нас:

— Ни с кем не разговаривать, через минуту в кабинет заведующего. Всем, — добавил он, пристально глянув на Мишу. Потом вздохнул, вытащил красное удостоверение. Со знаменитыми буквами. КГБ СССР.

У водилы нашего, в отличие от меня, телепатический модуль работал как надо, так что он слегка смутился и был готов произнести классическое «А я чо, я ничо», но чекист умчался вперед, причем так уверенно, будто проработал здесь примерно лет двадцать. Хотя проект типовой, был на одной подстанции, считай, побывал на всех.

В сортир, кстати, ломанулся Харченко, видать, предстоящая встреча затронула какие-то тонкие струны его души. А Томилина потащила меня в пустую курилку и прошептала мне на ухо:

— Глянь!

В правой ладошке, протянутой ко мне, лежал перстень. Мужской. Вроде и простой, но очень солидный. Не специалист ни разу, но сдается мне, что золото с платиной. И камнем, белым и прозрачным. Наверняка циркон, или топаз светлый, бриллиантов такой величины поди не бывает. Я взял находку и бездумно провел по стеклу, прикрывавшему пожарный щит. Раздался скрежет и я понял, что испортил казенное имущество царапиной. Мысли в голове сразу приобрели исключительно матерное содержание, а память угодливо подсовывала сюжеты фильмов, в которых люди после крупных находок попадали в еще более крупные неприятности.

— Где? — только и смог спросить я. Тоже шепотом.

— В кармане халата, после гостиницы, — ответила Елена.

— Доктора, вы где? — раздался голос Миши, обретший чрезвычайно довольный оттенок. — Зовут нас там.

— Молчи, — успел я шепнуть Томилиной.

Мы выбрались из курилки и пошли наверх. Сумку с кардиографом я оставил возле аптеки, предупредив, что потом сдам, и бросился догонять свою начальницу.

Уже подходя к кабинету Лебензона я понял, что ювелирное изделие до сих пор проходит испытание потовыми выделениями с кожи моей левой ладони. И в последнюю секунду успел сунуть его в карман брюк.. За столом заведующего сидел тот самый гаврик из «жигуля». Хозяин кабинета отсутствовал.

— Давайте знакомится. Я — лейтенант Комитета государственной безопасности Власов.

Мы так и остались стоять у двери — проходить и присаживаться никто не предложил. Власов посидел, попытался с помощью взгляда сдвинуть с места шариковую ручку, потом будто встрепенулся и сказал, показывая на стулья у стены:

— Не стойте, товарищи, присаживайтесь, — и продолжил почти сразу: — Берем ручки, бумагу, — он дал нам по листу сероватой писчей бумаги, — и пишем...

Короче, кому-то, кого впишут после, нам даже должность не сказали, мы торжественно пообещали, что ни словом, ни действием, ни мыслью не выдадим того, свидетелями чего нам пришлось быть сегодня утром. А если вдруг, то предупреждены об ответственности за разглашение... Пятнадцать лет расстрела и каждый день до смерти по три раза. Еще чекист изъял у Томилиной бланк вызова и сказал, что нигде она не была. И вообще вызова не было.

Надо было видеть лицо Елены. Она покраснела, уже открыла рот и тут я наступил ей на ногу. «Молчи, скрывайся и таи...». Томилина на меня гневно обернулась, но все-таки справилась с собой, промолчала.

Рупь за сотню, этот крендель после нас пойдет собирать не только журнал вызовов, но даже черновик, на котором диспетчера одними им понятными символами предварительно записывают сведения.

***

Как опытные заговорщики, мы с Томилиной после смены пошли наливаться чаем и обсуждать случившееся. Не Власова и не наркоманку, конечно, а неожиданную находку Томилиной. В ординаторской было пусто, я плотно закрыл дверь, упал на продавленный диван.

— Надо вернуть кольцо! — твердо заявила Лена

— Ага, и потом три дня будешь писать объяснительные, как оно к тебе попало, а потом ходить к этим деятелям как на работу, доказывая, что ты не слон. А взамен они начнут требовать, чтобы ты информировала их о своих знакомых.

— Да как ты можешь? Я никогда...

Сейчас мне прилетит. Томилина просто