Физрук 4: назад в СССР - Валерий Александрович Гуров Страница 48

Когда фильм закончился, я объявил:

— Это не единственный фильм в моей коллекции, и если вы хотите в воскресенье посмотреть что-нибудь еще, помните: наш уговор насчет двоек в журнале остается в силе. А сейчас пожелайте своему товарищу спокойной ночи и по домам!

Когда за пацанами, которые, однако, убрали за собой и вымыли посуду, закрылась дверь, я даже удивился насколько тихо стало в квартире. Можно было с чистой совестью завалиться спать. И я было намылился в душ, как меня окликнул Зимин. Я заметил, что весь вечер он был словно в воду опущенный. Еще не выздоровел или ему было скучно пересматривать в компании однокашников фильм, который он уже видел? Нет, тут явно что-то другое.

— Александр Сергеевич, — пробормотал он, — я хочу сказать, что…

— Что ты специально хотел заманить меня в ловушку? — догадался я.

— Да, — кивнул он. — Фомка, Сарай и Борзый… они сказали, что отстанут от меня, если я вас туда приведу.

— Ну так ты и привел, — хмыкнул я. — Не одного, правда…

— Теперь они мне отомстят…

— Не боись, Серега, — отмахнулся я. — Теперь они к тебе не сунутся, а если сунутся, я их раздавлю.

— Мне «Чапаев», ну… Доронин, шепнул, что они меня ищут… Ждут, когда я от вас выйду и обещают… Ну навалять.

— Ах вот как!.. Ну ничего, сучьи дети, погодите у меня…

Я поглядел на часы. Еще не поздно побеспокоить хорошего человека. Набрал номер квартиры Сидоровых.

— Привет, Кирилл Арсентьевич, — сказал я. — Это Саша Данилов.

— А, привет! — откликнулся он. — Давай без отчества!

— Хорошо! Как там Сенька, добрался до дома?

— Добрался… Трещит без умолку, только ничего не понять, сплошные бац-бац-бац…

— Это я им фильм показал про боевые искусства.

— Понятно. Теперь у них хватит разговоров на месяц…

— Слушай, я вот почему тебе звоню… Что там с этими… Фомкиным, Борзиковым и Саранским?..

— Я думал ты спросишь, что с Лилей?

— Да, прости… Как она?

— Вроде ничего. Врачи говорят — кость не задета, так что должно все зажить без проблем.

— Ну и отлично! Завтра навещу.

— А насчет этих трех придурков… — продолжал Сидоров-старший. — Понимаешь, им предъявить-то нечего. Ну участковый провел профилактическую беседу.

— Беседу он провел… — пробурчал я. — А они теперь Сереге грозят. Понимаешь, я же им бошки откручу…

— Тогда тебя посадят.

— Ну должна же быть какая-то справедливость! Я незаметно откручу.

И я положил трубку. Понятно, что Сенькин папаша тут не при чем. Это все из-за этой суки, Сильвы… Рогоносца гребанного… Которого они не могут посадить, чтобы не сорвать эту их чертову операцию!.. Да хрен они угадали. Сам разберусь с этими козлами.

— Ничего, парень, — сказал я Зимину. — Прорвемся… Спи и ни о чем не думай.

Самому мне было о чем подумать и, повертевшись на матрасе, я придумал план. Это меня успокоило, и я уснул. Утром накормил Серегу, велел ему смерить температуру и проделать все прочие лечебные процедуры, и отправился на работу. До большой перемены я отработал без проблем, а вот когда прозвенел звонок и я направился в тренерскую, меня нагнал мой ученик Макаров.

— Сан Сеич! — крикнул он. — Там мамка Серого пришла! Вас спрашивает!

— Ладно, спасибо! Сейчас подойду.

И я потопал в школьный вестибюль. Уже издалека я понял, с кем придется иметь дело. Бедный Серега. У гардеробной стояла тетка, лет сорока, в сильно потертом и даже драном пальтишке, в платке, мало подходящем для январской погоды и с плаксивым выражением на испитом мешковатом лице. Под левым глазом у нее был небрежно припудренный синяк.

— Я Данилов, — представился я.

— Зимина, — откликнулась та и тут же принялась канючить: — Что же вы, товарищ Данилов, ребенка от матери отнимаете?.. Я ведь и в милицию могу пойти.

— Завтра ваш сын будет дома.

— Завтра⁈ — ахнула она. — А почему не сегодня? Это ж где видано, сын насквозь больной у чужого человека обретается…

— Во-первых, не у чужого. Я его классный руководитель. Во-вторых, как только врач разрешит ему выходить на улицу, я его привезу домой. А в-третьих, что же вы, мамаша, допускаете, что сын ваш неизвестно где бродит? Ему дома по вечерам нужно сидеть, уроки учить. Он из двоек не вылезает!

— За это я его поучу! Ремнем! Без отца растет. Я из последних сил выбиваюсь.

— А фингал у вас под глазом — тоже из последних сил? — усмехнулся я. — И потом, никакого рукоприкладства, а то ведь можно рассмотреть вопрос о лишении родительских прав.

— Сопляк! — заорала Зимина. — Ты кого учишь⁈ Да тебя самого еще ремнем надо пороть…

— А будете скандалы устраивать в общественном месте, милицию вызову!

Милиции она, видать, боялась больше лишения родительских прав, потому что выскочила, как ошпаренная.

— Правильно ты ее турнул, Саша! — похвалила меня гардеробщица. — Так ей и надо, алкашке… Что ни вечер — пьянка! Шалман развела, трудящимся людям покоя не дает. Сережка без призору бегает… Он из-за пьянок этих и дома не хочет глазу казать.

— А вы ее знаете, тетя Глаша? — спросил я.

— Ну а как же! Соседи ж мы!

— Понятно, — кивнул я. — Спасибо! Побегу в столовку.

— Беги, милок!

Я и впрямь побежал в столовую. Надо было перекусить. Следующего урока у меня нет, а вот сразу после него — есть. И я решил потратить это время на то, что надо было еще вчера сделать. Наскоро побросав в желудок пару сосисок с жаренным яйцом, я оделся и кинулся на улицу, ловить тачку. Жаль цветы зимой в этом городишке не раздобыть, наверное, даже у бабы Милы, у которой я покупал букет осенью. Надо бы хоть апельсинов достать, что ли! Поймав такси, я прямо спросил его, где по его мнению, можно купить цитрусовые? На что последовал ответ:

— Пятеру сверху дашь, достану!

— Не вопрос, — сказал я. — Поехали!

И он меня бодро помчал куда-то за пределы Круговой дороги. Оказалось — на плодоовощную базу. Тормознул у ворот, я