Nik Держ - Оскал зверя (Пес-2) Страница 49

— Мы предположили родственность этих двух видов энергии. Не зря же они мерцают в одном спектре? Дальше — чистая импровизация. Залез я под колпак, справился с глюками… Находясь в измененном состоянии, я мысленно попытался представить себе, как от помещенного под колпак перстня, через провода течет слабенькая струйка силы к объекту. Сначала я не мог как следует сосредоточиться, а затем… Затем мне показалось, как будто я раздвоился: одновременно продолжаю сидеть в кресле и… — он запнулся. — И двигаюсь по проводам, как бы не по-дурацки это звучало!

— Продолжай-продолжай, — невозмутимо произнес Виллигут. — Я тебя внимательно слушаю.

— Как бы это объяснить… Все на уровне ощущений… Когда мое сознание достигло покойника, я… почувствовал… Да, именно почувствовал… Это как тоннель… лаз… открытый канал. Мне показалось, что я попал внутрь этого мертвого тела, увидел себя в «Шапке» его «глазами». Возникло ощущение, что у меня возникло еще одно тело… Я подал Адаму заранее оговоренный знак, и он отстегнул от стола правую руку трупа…

— А трупп покзал мне оттопыренный большой палец! — не выдержал Адам.

— Понимаешь, Карл, я мог управлять этим мертвяком… Он стал моим продолжением, моим вторым телом. Я чувствовал, что разорванные связи замкнулись. Мы выдернули из тела провода, открутили их от «рога». Связь не исчезла — я видел изумрудную нитку, тянущуюся к шлему. Затем мы освободили объект от зажимов, и он сплясал под мою дудку! Со скелетом было проще. Только голова с непривычки пухнет — шесть рук и ног, это вам не хухры-мухры!

— А без шлема не пробовали? — спросил группенфюрер.

— Конечно, пробовали! — воскликнул Волли. — Только не вышло у нас ни черта. Не чувствую… А со шлемом — хоть сальто, хоть вальс.

— Значит так, друзья мои, — произнес Виллигут. — Дело у вас действительно сдвинулось с мертвой точки. Напрягайте извилины…

— Нам бы побольше материала для исследований, — попросил Волли.

— В смысле? Какой материал вам необходим? Я же сказал, что вам предоставят все необходимое.

— Нам нужен живой материал… Или мертвый, как посмотреть. В общем, нам нужны еще зомби. Нужно установить с каким количеством мертвецов можно управиться с помощью «Шлема». Два живых трупа это слишком мало! Также нужно учитывать некую погрешность…

— Да-да, я понял, — произнес Виллигут. — Статистика тоже вещь не маловажная в нашем вопросе. Сегодня же доложусь фюреру. Пусть постараются доставить в лабораторию побольше этих тварей.

— Так мы пойдем работать? — спросил Гипфель.

— Конечно, — улыбнулся Виллигут. — Только с этого момента спрашивать у меня разрешения не обязательно. Проект полностью в ваших руках. Да, вечером потрудитесь зайти к каптенармусу и получить новые лычки. Вы повышены в звании, господа офицеры, сразу на две ступеньки! Поздравляю! Служите Фатерлянду достойно! Зиг Хайль!

— Зиг Хайль!

— Зиг Хайль!

Глава 11

Затишье, царившее на фронте вот уже третьи сутки, целительным бальзамом ложилось на раны уставших от стрельбы солдат. За неделю кровопролитнейших боев изрядно потрепанных фашистов удалось выбить за пределы Амурской области. Несколько дивизий Вермахта, зажатые в кольцо окружения союзными войсками под Благовещенском, продолжали ожесточенно огрызаться. Но их жалкие трепыхания, лишенные подпитки живой силой, боеприпасами и продуктами питания, были заранее обречены на провал. Под Биробиджаном захватчики неожиданно прекратили паническое бегство и встали насмерть. То ли они привыкли к необычным солдатам противника, то ли командование Вермахта ужесточило наказание за дезертирство и бегство с поля боя, но уперлись фашисты основательно. И выбить их с бывшей Еврейской автономии с наскоку не получилось. В Биробиджан спешным порядком шли эшелоны с подкреплением. Немцы задействовали колоссальные силы, не брезгуя использовать в качестве пушечного мяса многочисленные заградотряды неполноценных из родного мира. Не спасали положения даже орды мертвяков, регулярно треплющие войска Вермахта. На несколько дней на линии фронта прекратились боевые действия. Захватчики не спешили контратаковать, а Российские войска на время оставили попытки выбить их из Биробиджана. И только несколько человек знали истинную причину затишья — Петр Семеныч, единственный некромаг русского воинства, надорвался от непосильной нагрузки. Его, находящегося в бессознательном состоянии, срочным порядком эвакуировали с линии фронта в Подмосковье, на базу 16 отдела. Рекрутировать новых бойцов из числа павших стало некому. Поэтому Командование и не спешило бросать в бой живую силу, надеясь на скорое выздоровление некромага. Большой удачей оказалось то, что часть своих функций по управлению нежитью Петр Семеныч успел передать Личу. Иначе, оставшись без «кукловода», оживленные покойники вполне могли повернуть и против «своих». Поднимать мертвецов Личу не удавалось, хотя он регулярно практиковался в этом под руководством Петра Семеныча. А вот управлять покойниками Харитон Никанорыч научился виртуозно. Оказалось, что лишенному живой человеческой оболочки Личу, намного проще адаптировать сознание к тому потоку эмоций, что постоянно шел от «марионеток» к «кукловоду». Нервная система Петра Семеныча не выдержала такой нагрузки, тогда как Лич чувствовал себя вполне прилично, если так можно выразиться в отношении живого скелета.

30.07.09

Россия.

В пяти километрах

от Биробиджана.

Скинув пропотевшую гимнастерку, старший сержант Тимофей Тынкевич развалился на травке под благодатным летним солнышком. Покусывая горьковатую травинку, он лениво наблюдал за медленно проплывающими в небе облаками, отдыхая душой и телом. За год войны он научился ценить вот такие редкие минуты тишины. Что-что, а тишина на фронте — вещь редкая, а потому ценная вдвойне. Кто его знает, когда в следующий раз удастся вот так, просто повалятся на травке, подставив ласковому солнышку голые плечи? Может быть, следующего раза и вовсе не будет — война, как-никак!

— Слышь, Тимоха, курево есть? — отвлек Тынкевича от бездумного созерцания голубизны неба рядовой Тырин — пацан из соседней деревни, призванный на службу пару месяцев назад, и по счастливой случайности угодивший в один взвод с Тимофеем.

— Есть, — лениво отозвался Тынкевич, нашаривая рукой карман гимнастерки. — А ты чего, свои уже выдудел? Недавно же выдавали?

— Да не-е-е, бежать к палаткам неохота — там оставил, — признался Тырин. — Разморило меня на солнце…

— Да, погодка-то классная, — согласился Тынкевич. — И фрицы притихли… Эх, искупаться бы! — сказал он, протягивая однополчанину пачку сигарет.

— Ух, ты! «Кэмел»! — удивился рядовой, принимая из рук Тынкевича импортную пачку. — Откуда? «Примой» же всех снабдили?

— Америкосовская гуманитарка, — произнес Тимофей, зевая во весь рот. — Повоюй с мое, тоже будешь места рыбные знать!

— Колись, Тимоха, как тебе это удается? — разминая пальцами душистую сигаретку, спросил Тырин.

— Вот пристал как банный лист! — выругался Тимофей, поднимаясь с травы. — Полежать спокойно не даст! Корешок у меня в службе снабжения, — сообщил он Тырину. — Ты, Мишка, прежде всего головой думай.

— Это как? — озадачился рядовой.

— Всему-то тебя учить надо, деревня! — Тимофей тоже достал из пачки сигарету. — Вот третьего дня мы немцев здорово потрепали…

— Ну?

— Баранки гну! — передразнил земляка старший сержант. — Сколько фрицев завалили?

— Ну, много, — не понимая, куда клонит однополчанин, ответил Мишка.

— Вот то-то и оно, что много. А ты видел, как фашики упакованы? У каждого ранец, а в ранце всякого добра навалом!

— Ну?

— Ну и балбес, Мишка! — фыркнул Тынкевич. — Ты чего-нибудь себе взял?

— Нет, грешно это, мертвых обирать! — возмущенно произнес рядовой. — Мародерство!

— Ишь, какой правильный выискался! — сплюнул на землю сержант. — Секстант, что ли?

— Сектант, — поправил Тынкевича Мишка. — Не сектант я, просто верующий!

— Так вот, просто верующий, объясняю: по закону военного времени, все, что взято у врага, считается военными трофеями, а никак не мародерством. А если хочешь чистеньким остаться, тогда и кури свою «Приму»! А я корешку своему чего-нить подгоню: финку там ССовскую, зажигалку трофейную, крест железный, либо еще дряни какой, и буду спокойно «Кэмел» курить! А вместо «наркомовских» ста грамм белой перед боем — конины накачу. Помирать, так хоть с качественным послевкусием!

— Как ты сказал, послевкусием? Что за зверь такой?

— Тьфу, дерёвня! — вновь сплюнул Тынкевич. — С интеллигентными людьми пообщайся — может, поумнеешь! Спички есть, а то у меня в трофейной зажигалке бензин закончился — заправить нужно.