Евгений Токтаев - Неугасимый огонь (СИ) Страница 49

Птолемей замолчал.

-- И дальше что? -- спросил Пердикка.

-- Что? А, да... Помер царь. От болезни. Внезапно так заболел...

-- При чём тут это?

-- Да просто когда я имя этого Абуусера услышал, вспомнил ту историю. Короче, я на него ставлю. Царя того, видишь ли, охраняли хорошо...

Эвмен подошёл к Диоксиппу.

-- Почтенный, зачем ты убил беотийца?

-- Вон, посмотри на него, -- Диоксипп качнул головой в сторону египтянина, -- уклоняется, защищается, и наносит два-три удара за весь бой. Явно не в полную силу бьёт. И не поймёшь, действительно смазывает, или играет. Никого не убил, не искалечил. Не нравится он мне. Нужно было припугнуть.

-- Это ты, значит, так его припугнул?

-- Ага.

-- Что-то мне подсказывает, что он не испугался, -- процедил Эвмен, -- берегись его, Диоксипп. Этот египтянин не прост.

-- Ты меня не учи, смотри сам не опозорься перед царём, -- отмахнулся Диоксипп.

Эвмен покачал головой. Сострат, слышавший весь разговор, заулыбался. Недобро как-то.

На родине Теримах слыл задирой. По малейшему поводу пускал в дело кулаки и, пользуясь природной ловкостью, легко раскидывал козопасов, себе подобных. Валял в пыли здоровенных увальней, вдвое себя тяжелее. Потом оказался в строю фаланги, поднатаскался с оружием. И возгордился. Однажды, где-то за год до смерти Филиппа, когда Теримах служил в гарнизоне Амфиполя, повздорил он с парой подвыпивших фракийцев, надсмотрщиков с золотых рудников горы Пангей. Ну и вломил им по первое число. От души. Случилось это в некоем питейном заведении. За дракой наблюдал какой-то дедуган, миксэллин-полукровка, только что заливавший в себя неразбавленное лесбосское пойло за одним столом с побитыми надсмотрщиками. Глядя на торжествующего Теримаха, он стал насмехаться над ним. Рыжий вспылил и облаял обидчика позорным поношением. Рука не поднялась калечить деда. Тот, на вид, совсем мхом зарос. Однако старик не унимался и стал подначивать Теримаха. Предложил заклад. Две тетрадрахмы.

Рыжий согласился. Он вознамерился было скрутить старика аккуратно, но неожиданно пропахал носом борозду в пыли. Рассердился. Вскочил и, закипая, попробовал снова уронить обидчика. К первой борозде добавилась вторая. Потом третья. Старик откровенно издевался. Позже рыжий узнал, что повстречался с известным наёмником, немало повоевавшим в дальних уголках Ойкумены, от Египта до Сирии.

Теримах не был дураком. Быстро сообразил, что дед непрост. Проявил почтение, попросил о науке. Позор был краток, а учение вышло долгим и непростым. И все же не уставал старик качать головой в огорчении -- не достало рыжему терпения. Мог превзойти учителя, да поленился. На полпути остановился, когда убедился, что никто во всей его хилиархии, тысяче гипаспистов, не способен с ним справиться, что с оружием, что без. Зазнался. А тут ещё посыпались на голову командные должности.

Большой начальник. Весь в славе и почёте. Песни о нём слагают. Сам Адмет, командир агемы, отряда отборных царских щитоносцев, указал Александру на рыжего, предлагая бойцов для участия в Играх. И не прогадал. Теримах прошёл все круги в состязаниях младших мужей, коим ещё не исполнилось тридцать. По совести сказать, он был очень рад этому новому разделению, ибо встречаться с Диоксиппом как-то не хотелось. А тут противники попроще. Двоих пройти осталось. Навалять египтянину, а потом выйти в последней схватке против победителя из другой пары. Там, правда, Эвмен, но его Теримах не слишком опасался, хотя был наслышан о том, что архиграмматик горазд не только стилом царапать по вощёной табличке.

Молодой египтянин, которому едва за два десятка перевалило, смотрел Теримаху в глаза, немного склонив голову, и хищно улыбался. Улыбка леопарда, предвкушающего обед, для которого нужно всего ничего, перекусить хребет жертве...

Гусиная кожа пробрала, но лишь на мгновенье. Они оба победили уже по шестеро соперников. Может египтянин и быстрее, но и рыжий не верёвкой подвязан.

Египтяне выступали в лёгких опоясаниях. Вроде как стеснялись наготы. При этом уверяли, что не стесняются. Кто-то утверждал, что они и любиться на людях не смущаются. Тьфу, срамотища. Варвары, что с них взять. Но при этом бороться, потрясая выставленным напоказ детородным хозяйством, отказались наотрез. Чудной народ.

Это стало предметом шуток:

-- Теримах, остерегайся! Смотри, как у него повязка оттопырилась! А ну как там гирька свинцовая запрятана? Достанет незаметно и по башке тебя!

Теримах осклабился и атаковал, провёл обманную подсечку, надеясь на неожиданный для многих удар левой.

-- Эх, рыжий... -- сокрушённо бросил Сострат.

Эвмен взглянул на него с недоумением.

Хранитель распознал обман и ушёл вправо, воистину, с кошачьим проворством. Вот тут-то кулак десницы рыжего и сжался в предвкушении победы. Теримах ударил с разворота, туловом, вложил всю ярость, обвёл левую руку египтянина, обозначившую защиту. Кулак летел в челюсть.

Египтянин отступил, перехватил правой запястье противника, и бросил македонянина, совокупив своё движение с мощью его удара. Ткнул кулаком под селезёнку и добавил уже падающему противнику голенью в лицо с разворота.

Теримах выставил руки вперёд, приготовившись сгруппироваться и уйти кувырком, однако хрустнула и заныла скула, едва не свёрнутый нос заполнился кровью. Рыжий отлетел на два шага, перевернувшись в воздухе. Падал на живот, а землю поцеловал задницей. Сию же секунду на горло ему легло колено египтянина.

Элланодики объявили его победителем.

Теримах, потрясая головой, зажал кровоточащий нос и пристыженно побрёл прочь с ристалища.

-- Видел его удар, когда рыжий уже на землю летел? -- спросил Эвмена Сострат.

-- Ногой? Хороший удар. В воздухе подбил, ловок.

-- Нет. Не тот, другой, едва заметный, левой рукой, верхушкой кулака под ребра. Это удар привычной к оружию руки. Я думаю, их специально натаскивали обозначать удар оружием в учебных боях. Это не атлет, что упражняет тело для участия в Играх. И не воин. Убийца. Тайный убийца. Остерегайся, Эвмен.

Сострат внимательно посмотрел на кардийца и добавил:

-- Не только на Играх.

Бой Диоксиппа с Абуусером вышел коротким. Египтянин стоял полуобернувшись, и держал руки расслабленными, пока могучий атлет приближался к нему. "Кошачья" расслабленность, когда за внешней леностью скрывается напряжённая пружина, готовая привести в действие быструю и смертоносную боевую машину, Диоксиппа обмануть не могла, он наблюдал бои египтянина и заранее наметил его, как единственного достойного соперника.

Оба египтянина избегали сближения, старались работать на дальней дистанции. Диоксипп не преминул этим воспользоваться, совершив резкий рывок вперёд, намереваясь достать противника ударом с левой, и добавить правым коленом. Хранитель с подворотом нырнул под руку, эллина, коснувшись коленями песка, поддел его икру. Молниеносно вскочил, выбрасывая правый кулак. Опытный Диоксипп неведомым чутьём, не иначе, глазами на затылке, угадал удар, отпрянул и склонил голову, отводя подбородок вправо. Однако, лишь приблизил развязку. Кулак египтянина разжался, а рука чуть изменила направление движения так, что основание ладони зацепилось за челюсть, а сама ладонь легла на левую щеку эллина. Абуусер помог Диоксиппу повернуть голову. Раздался хруст.

Тело убийцы быков рухнуло на песок в мёртвой тишине.

-- Зараза... -- прошипел Пердикка.

Птолемей усмехнулся.

-- Сколько там на кону-то? Я запамятовал.

-- Иди ты к воронам, Лагид...

Зрители оправились от шока и стадион загудел, как пчелиный улей, обсуждая увиденное.

Александр, возлагая на голову Абуусера венок, приветливо улыбался, но даже Мерит-Ра отметила, что в глазах царя плещется пламя.

-- Твой черёд, Эвмен, -- сказал Сострат.

Кардиец кивнул.

-- Он моложе тебя и движется быстрее, -- добавил "Пальчик", -- сколько наблюдаю за ним -- предпочитает держаться на расстоянии.

-- Советуешь мне подобраться ближе?

-- Да. Четверых предыдущих ты победил ударами. Он наблюдал. Думаю, запомнил. Не бей его, Эвмен, ломай. Он такого ждать не будет.

Эвмен и Хуни вышли на песок. Элланодик подал сигнал:

-- Начинайте!

Кардиец не двинулся с места. Египтянин начал пританцовывать. Эвмен почти не шевелился. Хуни осторожно прощупывал оборону противника, кардиец реагировал на его выпады вяло, лениво. Египтянин осмелел, стал действовать энергичнее. Все же он явно опасался противника, потому, когда кардиец, внезапно взорвавшись, обозначил удар ребром ладони сверху-справа, будто мечом, Хуни отклонился чуть больше, чем следовало. Эвмен немедленно воспользовался этим, стремительно сблизившись, прошёл в ноги, подцепил за левую голень, рванул на себя, выпрямляясь. Хуни не смог ни уклониться, ни ударить. Земля ушла у него из-под ног.