В годину славы и печали - Евгений Александрович Белогорский Страница 49

– Русские, сэр?

– Да, этот чертов Корнилов, с его успехами, двигается в направлении Берлина семимильными шагами, тогда как мы вынуждены радоваться каждым новым десяти милям, отбитым у врага. Здесь против нас сосредоточены лучшие войска кайзера, и мне больно смотреть, Бригс, как, перемалывая их, мы помогаем русским одерживать свои победы на востоке, а это так несправедливо.

Секретарь вновь сочувственно покивал головой. Проработав с Черчиллем много лет, он прекрасно знал все тонкости общения с ним. Сейчас Уинстону нужен было просто молчаливый слушатель, и Бригс идеально подходил для этой роли. Британец откинулся на спинку стула и яростно задымил своей неизменной сигарой.

– Вильгельм занял исключительно правильную позицию. Своими непрерывными бомбежками он стремится поднять против нас собственный народ, и, честно говоря, не так далек от конечной цели. Если бы британцы не были столь законопослушными, то наша страна давно бы превратилась в лагерь бунтарей, как это было при Кромвеле, и немцы диктовали бы нам условия мирного договора. Для успокоения Британии нам нужна только победа и желательно в этом году. Вот поэтому наше правительство вынуждено закрывать глаза на все наглые выходки русских и осыпать их при этом дождем наград.

Черчилль вновь затянулся сигарой, а затем спросил:

– Готовы ли бумаги по Польше, Бригс?

– Да, сэр. Они как раз в этой папке.

– Прекрасно. Сегодня надо закончить мой доклад премьеру по созданию санитарного кордона вдоль русских земель. Вас удивляет слова санитарный кордон, Бригс? Поверьте, это самое меткое слово против этих дикарей. Сегодня Корнилову сопутствует военная удача, и, пользуясь нашей нуждой, он сумел ловко вытащить свою голову из финансовой кабалы. Однако он рано радуется. Мы не позволим ему вкусить плоды побед и сделать из России главную державу в Европе, пусть даже победившую Второй рейх. Это несправедливо по отношению к нашим людским и материальным затратам, это несправедливо по отношению к Европе и ее цивилизации. Пусть этот азиат не торжествует раньше времени, у нас еще есть козыри в рукаве. Необходимо сделать все, чтобы по окончанию войны у русских не уменьшилось число проблем. Корнилов отказал нам в свободной Польше, а мы обойдем его запрет. Мы создадим свою Польшу, Бригс, из немецких и австрийских земель, и тогда ему будет очень трудно удержать поляков в повиновении.

Говоря это, Черчилль преображался, его флегматичность и сонливость исчезли. Теперь его лицо было одухотворенно и горело азартом.

– У каждого народа есть враг, происками которого можно спокойно объяснить все неудачи своей страны. Для поляков таким врагом является Россия, которая не только отобрала у нее все восточные земли, но и поработила всю Польшу. Едва мы создадим новую Польшу, как весь застарелый гнойник славянских проблем лопнет, и вместо мира Корнилов получит новый, незатухающий конфликт. Как вам это?

Черчилль довольно хлопнул ладонью по столу и продолжил:

– Мы оторвем от них их исконных союзников сербов, ради которых они и втянулись в эту войну. Наши дипломаты уже говорили с сербским королем Александром, и он согласен изменить свои политические симпатии, если мы поможем ему создать королевство Югославию из балканских владений Австрии.

Лукавая улыбка осветила лицо оратора.

– Румыния тоже тайно согласилась отойти от России в обмен на Трансильванию. Это, конечно, исконно венгерские земли, но кого это волнует, кроме самих венгров, а они в проигрыше. Скажу больше, сейчас ведется работа с чехами и словаками, о создании их независимого государства, и наши позиции во многом сходны друг с другом. Вот так мы приобретаем новых союзников, не потратив при этом ни одного пенса. Если все сложится так, как мы планируем, то с помощью этого санитарного кордона мы получим надежную узду для строптивой России. Ведь в случае новой войны, а я не исключаю такой возможности, на ее первом этапе славяне будут уничтожать славян. Не в этом ли заключается высшая жизненная справедливость, Бригс?

Секретарь вновь кивнул головой, а после осторожно спросил:

– А как вы, сэр, смотрите на возможность одностороннего заключения мира с немцами, предоставив им право продолжить войну на востоке. Я думаю, поступи это предложение в Берлин сейчас, они ухватятся за него обеими руками, и тем самым мы спасли бы многие жизни наших солдат.

Услышав этот вопрос, Черчилль не торопился с ответом. Он долго кряхтел, ерзал на стуле, внимательно осматривал свою сигару, но молчал. Британец выдержал все возможные паузы разговора, и когда Бригс посчитал, что уже не дождется ответа, Черчилль разомкнул свои уста.

– Это очень интересная и по-своему здравая мысль, Бригс, но сейчас она попросту невозможна. И дело не в том, что прилично или не прилично говорить о мире со своим заклятым врагом. Большая политика знает только лишь одно чувство – выгоду для твоей родины. Просто сегодня невозможно будет объяснить простым британцам полезность этого шага с нашей стороны. Слишком много крови на данный момент разделяют наши государства.

Уинстон помолчал, а затем произнес вполне будничным тоном:

– Вернемся к нашим баранам, Бригс. Прочтите мне последнюю депешу из Каира.

Наступление на линию Гинденбурга, как и планировалось ранее, началось 12 октября в 8:30 утра. Несносные осенние дожди прекратились, что позволило союзникам подвезти к линии фронта все необходимые боеприпасы, и в первую очередь артиллерийские. Готовясь прорвать германские позиции, французы выстраивали свои орудия в несколько рядов друг за другом, надеясь своим огнем смести все живое на своем пути. Немцы проявляли полную безучастность к приготовлениям союзников, породив тем самым в их душах самые радужные надежды.

В назначенное время французы открыли ураганный огонь по германским окопам, буквально вколачивая свои снаряды в каждый метр обороны врага. Однако существовал один немаловажный фактор, сильно снижавший эффективность столь грандиозной артподготовки. Ограниченные во времени, союзники не успели провести детальную разведку немецких позиций, ограничившись лишь данными визуального наблюдения и авиаразведки. Поэтому стрельба велась исключительно по площадям, а это значит, союзники просто били наугад. Кроме этого, едва начался обстрел, немцы немедленно отвели свои войска в глубь обороны, оставив впереди лишь единичных наблюдателей.

Через два часа обстрела американцы покинули свои окопы и спокойно направились к немецким окопам в полной уверенности, что все живое там уже уничтожено. Каково же было их удивление, когда исковерканная взрывами земля ответила им сначала одиночными выстрелами, затем в дело включились ручные пулеметы и дальнобойная артиллерия, начавшая бить шрапнелью по американским шеренгам со второй линии обороны.

Так и не научившись двигаться редкой цепью, американцы несли от артиллерийского огня немцев серьезные потери и, не дойдя до передней линии окопов, были вынуждены залечь. Немцы стреляли отовсюду. Огнем отвечали германские окопы, частично уцелевшие после