Царская немилость - Андрей Готлибович Шопперт Страница 49

А полицейские набегут? Эти как их «опер упал намоченный». Сейчас как хоть называются? Агент? Детектив? Что ж за беда такая, самых нужных кристалликов и не слизал.

Событие пятьдесят шестое

Дверь с замком опасна для слабых душ. Сильных дверь с замком делает только сильней.

Нельзя мародёрствовать. Это противоречит общечеловеческим ценностям. А общечеловек ли генерал-лейтенант Брехт? Сомнительно. Ну, ведь нельзя и чужого брать. Это уже уголовный кодекс. А наглы бедных индусов ограбили и приедут на многих кораблях потом в Крыму Нахимова убивать. Павел Степанович погиб от пули английского снайпера, вроде. Должны наглы ответить? А вот этот тут лежит – великий британец. Он за Нахимова нашего и ответит. Плугом и бороной.

– Тихон, твою налево, иди сюда быстрее. – Косясь на кровавую чёрную в полумраке лужу, конюх приставным шагом подошёл к, стоящему возле бороны, Пётру Христиановичу.

– В полицию нужно …

– Конечно. Бери борону с той стороны, понесли в сани.

– Сани …

– Эх, вы сани, мои сани, сани новые мои. Тихон, ты чего крови не видел? Ну, упал купец, носом кровь пошла. Сейчас товар заказанный заберём и поможем ему. Ты же свиней резал, видел кровь?

– Свиней?

– Это пиги, английская свинья. Всё бери борону, понесли.

Кривоватой походкой, но подошёл цыганистый конюх, поднял борону. Вытащили, бросили в сани. Вернулись в полуподвал тёмный, взяли плуг и его загрузили. Брехт постоял и ещё за лопатами вернулся. Как картошку копать без лопат? Маципуру товарищ Мацепуро Михаил Ефремович ещё не скоро изобретёт. Без лопат, вообще не вариант. Ага, ещё вилами выкапывать картошечку можно. Пришлось и за вилами вернуться. Не разорится гражданин Паркинсон. Что там шесть вил? Вообще, конечно нужно бы посмотреть, кто и чем купца ненашенского приголубил, но играть в сыщиков настроения у Брехта не было. Теперь нужно срочно отвезти нажитое непосильным трудом к печнику и срочно рвать к герру Шмидту, создавать себе алиби.

– Тихон. Везёшь всё закупленное к земляку, и сидите все там тихо, как мыши под веником. А я завтра к обеду появлюсь и домой поедем. Как понял? Приём.

– Под веником. – Держась всеми руками за вожжи закивал Тихон. – Но, милая.

Брехт прошёл метров пятьсот и поймал первого попавшегося извозчика.

– Свободен, шеф?

– Сидайте, ваша милость. Куды?

Пётр Христианович назвал адрес своего нового дома на Пречистенском бульваре. Нет, это не номер дома. Нужно будет подсказать эту мысль Александру. Нет пока номеров домов.

– Дом двухэтажный на Пречистенском, где сельхоз инструментом торгуют. Знаешь?

– Понятно. Сидайте.

– Быстро, но без вывала. – Вспомнил песню Брехт.

Ехать всего пять минут. Герр Шмидт, на счастье был дома.

– Герр Йохан, не приютите ещё на день меня, тут дела всякие появились.

– Почту за честь помочь земляку, тем более что и дом-то уже ваш, дорогой Петер. Вы вовремя, мы как раз собрались обедать. Что вы не купили плуг у этого английского пройдохи? – Пропуская гостя в сени, поинтересовался старый немец.

– Нет, завтра собираюсь. Сегодня были другие дела.

– Разувайтесь. В доме тепло, натоплено. Любите тепло, герр Мозер?

Опять дочь глазки строила, варёный картофель, подкладывая в миску Петра Христиановича. Титьками плоскими прижималась. Извините nettes Mädchen «милая девушка», но не судьба. (Что такая милая девушка, как ты, делает в таком месте, как это? Was macht denn ein nettes Mädchen wie du an einem Ort wie diesem?).

Брехт проснулся от холода. Есть минусы у печного отопления. Если нет специально обученного истопника, что регулярно подкидывает дровишки, то к утру дом выстудится. Что и произошло.

Кофе не предложили. Пили какой-то травяной несладкий чай. Нету, или не любят? Ну, или попрятали дорогие продукты от «земляка». Немцы же экономный народ. А тут, вон, какой боров, точно объест. Стоимость чая зелёного – 10 рублей серебром за фунт. А он весь фунт и сжуёт.

Почти у самого дома, как только вышел Пётр Христианович на улицу, поймал извозчика на санях и попросил отвезти его к дому ювелира голландского Ван дер Линдена на Кузнецкий мост. Приехали, по дороге даже в пробку попав, сцепились два возчика. Спустился Брехт в нишу в стене, где дверь была входная и постучал. Дверь закрытой оказалась.

И сколько не стучал граф в дубовые двери лавки, ему никто не открыл. Проезжали когда мимо магазина сельхозинструмента, то ни толпы, ни какого ажиотажа там Брехт не заметил. Разве что полицейский метрах в десяти от магазина стоял. Пётр Христианович порылся в памяти реципиента и своей, где в Москве в этом времени ещё могут купить такую дорогую вещь. Здесь в центре, больше негде. Тут недалеко Тверской бульвар, там тоже должно быть полно магазинов. Погода хорошая, не далеко, почему пешком не прогуляться.

Глава 20

Событие пятьдесят седьмое

Ради денег люди готовы пойти на всё! Даже на работу…

Скорей бы стать богатым, чтобы всем говорить, что деньги не главное.

Считать деньги в чужом кошельке намного легче, если его отнять.

Пройду по Абрикосовой, сверну на Виноградную…

Есть же красивые названия у улиц, а тут … Пройду по Моховой, сверну на Тверскую, потом сверну на Тверской бульвар. Тьфу. Как это зарифмовать и спеть? Тут Шаляпин нужен.

Пётр Христианович рассекая широкой грудью прямо стену из снежинок, что повалила с неба, быстрым шагом прошёл все эти улицы нерифмуемые, и остановился у первого же ювелирного магазина на Тверском бульваре. Дом тоже был двухэтажным, но гораздо больше и весь кирпичный. Да и не врос в землю. Первый этаж был настоящим, не цокольным. И к входной двери вели ступеньки. А у дверей стоял наполовину уже занесённый снегом, как дед мороз, мужик в ливрее. Хорошая работа. Стоишь себе, как солдат в карауле, двери открываешь, а за это тебе, в отличие от солдата, медяки от хозяина капают. Снеговик в ливрее видимо и был солдатом отставным. Не так давно Матушка Государыня совершила великое деяние. Она ограничила срок службы рекрутов в армии двадцатью пятью года. До этого рекрутчина была пожизненной. Мало кто доживает до стажа в двадцать пять лет. Но вот этот дожил и все конечности целы, только шрам через всю правую щеку. Сабельный?

– Чего надо, – поприветствовал этот вышибала графа, – пивная, вон, за углом.

– И ведь в рожу не дашь, – громко, чтобы товарищ расслышал, произнёс Пётр Христианович и шагнул на ступеньки. По-лягушачьи произнёс.

– S'il vous plaît, Votre Grâce! – обучен? Так, а что – медведей на