Владислав Конюшевский - Основная миссия Страница 5

– Еще как – море огня и сгоревшие трупы.

– А в Крыму как было?

Почесав щеку, я ответил:

– Несколько не так, но эффект был сильный!

– Вот именно что – эффект, а не эффективность! И еще учти, что твой рецепт очень сильно доработали. И даже не столько его, хотя там специалисты превзошли самих себя, а именно способ применения. Ведь как вышло – когда сверху химикам-оружейникам спустили эту задачу, то они ее выполнили очень быстро и передали получившийся продукт летчикам. А те схватились за голову, так как отлично знали, насколько мизерный результат будет при его использовании. Ведь надо не только обработать напалмом территорию, но еще и попасть в нужную цель, а это практически нереально. Только сверху требовали результата, поэтому химики и летуны провели испытания, полностью подтвердившие их опасения. Когда же они обратились к товарищу Сталину, пытаясь объяснить бесполезность этой затеи, то им дали почитать боевое донесение летчиков, наносивших удар по румынским позициям. И данные разведки об эффективности этого удара. Да еще и пальцем недвусмысленно погрозили… Испытатели утерлись и стали думать, что же делать. Ведь вся загвоздка в том, что в первый раз его применили именно с «У-2»! А у него скорость и высота тогда были такие, что летчик мог сброшенной с самолета гайкой попасть в голову любому, на выбор, противнику. Только вот днем этот самолет можно сбить хоть из пистолета. Да и полезная нагрузка у «У-2» – мизерная. А при использовании огнесмеси с нормальных бомбардировщиков она становится практически бесполезной. Там ведь и скорость и высота совсем другие.

– Ага, как же – «бесполезной»! Я сам видел, как после бомбардировок с ТБ, фрицы пачками сдавались. И среди пленных – психов целая толпа была! Сошедших с ума от такой «бесполезности»!

Стас кивнул, соглашаясь:

– Конечно. Особенно если учесть, что была придумана новая тактика применения авиаударов специально для использования твоего боеприпаса. С летчиков ведь тоже спросят, если задача будет не выполнена. Вот поэтому так и действовали – первые волны ТБ несли напалм, а замыкающие самолеты отрабатывали обычными осколочно-фугасными бомбами, которые накрывали выскочивший на тушение пожара личный состав. Да плюс эскадрильи «У-2», ночью точечно работающие «жупелом» по обнаруженным днем опорным пунктам.

– Да ну… – Я, пребывая в сомнениях, покачал головой. – А как же вопли Геббельса о применении русскими бесчеловечного ОМП?

– А что ему еще было делать? Даже без напалма крымская группировка сдалась бы, просто на несколько дней позже. А тут – такое оправдание! Ведь на «генерала мороза» это поражение не спишешь – климат не тот, а вот спихнуть свое поражение на русское чудовищное оружие – в самый раз! И вспомни, тогда сразу же появилось множество очевидцев, которые рассказывали про «огонь с неба», до жути все приукрашивая. Но тут Геббельс сам себя перехитрил. Мы ведь впоследствии практически не применяли огнесмесь, именно в силу ее малой эффективности, но зато, когда для добивания почти сломленного противника, начинали обрабатывать его «жупелом», то он довольно часто «ломался» окончательно. Не из-за потерь, которые были гораздо меньше, чем при применении обычных бомб, а именно потому, что немцы психологически были готовы к панике при виде льющегося с неба огня. И право на эту панику им дал сам Геббельс своими завываниями о «бесчеловечном оружии». Единственное, где напалм себя показал очень неплохо, были вражеские аэродромы. Вспомни, сколько тогда самолетов сожгли, прежде чем немцы придумали новую тактику противодействия? Ну и в польских лесах, когда оттуда гитлеровских окруженцев выкуривали, он тоже был выше всяких похвал.

Е-мое! Я слушал Стаса, и уши у меня горели рубиновым огнем. Неужели все действительно так? Хотя сейчас, вспомнив все обстоятельства, я уже в этом не сомневался. Блин! Вот уж лопухнулся так лопухнулся! Только вот зачем он это все мне сейчас рассказал? Хочет отыграться по очкам и показать, что и они не пальцем деланные? Хм, похоже, тут другое. Похоже, Тверитин таким образом намекает, что я, конечно, могу вещать Кассандрой, но все сказанное мною вовсе не обязательно станет претворяться в жизнь, так как не является истиной в последней инстанции. Ну, в принципе, он где-то прав. И этот рассказ не является каким-то выпадом, а просто тонко обозначает границы будущих взаимоотношений. Я-то кто – простой времяпроходимец, да еще и с карт-бланшем от Верховного, а вот вся ответственность за грядущую совместную работу будет лежать именно на начальнике Управления. Угу – понятно… Понятно и принято. Единственное…

– А Иосиф Виссарионович про это знает?

Задав вопрос, я с напряжением ждал ответа, и Стас не стал томить.

– Знает. После операции в Крыму к товарищу Сталину на прием пришел главком авиации с химиками и они подробнейшим образом все ему объяснили.

Ну вот и хорошо. Раз Виссарионыч в курсе, значит, на это «чудо-оружие» не будет возлагаться неоправданных надежд. И еще – по логике разговора, если я прав в своих предположениях относительно поднятой темы, то главный идеолог теперь должен меня подбодрить и указать на плюсы, чтобы Кассандра от такого поворота не замкнулась и не стала бояться предлагать что-то новое. Интересно только, как он это будет делать? После столь сокрушительного облома, я бы, например, даже не нашелся, что можно хорошего сказать про «жупел». Но, чтобы дать шанс собеседнику, пробормотал:

– А мне он так ничего и не сказал…

И Тверитин не обманул моих надежд:

– Наверное, расстраивать не хотел. Но если говорить серьезно, чего ты переживаешь? Ведь главное – это конечный результат. А вот как раз он – самый замечательный! И пусть эффективность у предложенного тобою оружия маленькая, но ведь все твердо уверены в обратном. И это сделано не без помощи активной пропаганды! Ведь когда немцы несколько раз использовали сгущенный бензин против советских войск, психологический эффект был практически нулевым. А все потому, что наши солдаты были убеждены в том, что гитлеровцам не известен секрет нашего грозного оружия, и поэтому они смогли изготовить только его жалкое подобие. И эта убежденность у них появилась тоже благодаря нашему своевременному вмешательству. – Стас подмигнул и, закуривая очередную папиросу (мои сигареты к этому времени уже закончились), сожалеюще сказал: – Все-таки очень не хватает телевидения. Мы бы так развернулись… Хотя еще перед прилетом сюда у меня появилась одна мысль относительно последнего дела вашей группы и освещения попытки поляков уничтожить американских летчиков.

Во как у человека язык подвешен! И нашел ведь слова! Недаром главным болтуном пригласили работать. Довольный, что правильно вычислил своего собеседника, я сказал:

– Стоп. Просто сразу хочу обозначить наши позиции в дальнейших взаимоотношениях. Окончательные решения принимаешь ты, потому что отвечаешь за них головой. Я, когда командование прикажет, буду при тебе просто прикомандированным советником. Ты меня можешь слушать, а можешь не слушать, так как, даже зная будущее, я могу ошибаться. Мысль понята верно?

Тверитин, удивленный резкой сменой разговора, пару секунд молча глядел на меня, а потом внезапно расплылся в широкой улыбке:

– Верно. И я очень рад, что ты это сразу понял, а то я, честно говоря, немного побаивался работать с такой неординарной личностью. И хотел, и боялся. Тому было множество причин. И, как мне кажется, ты все эти причины для себя уже разложил по полочкам.

– Разложил не разложил, но проникся. И субординации тоже не чужд, только на легкую жизнь все равно не рассчитывай. Если буду считать себя правым – спорить будем до хрипоты. Но последнее слово, конечно, за тобой.

Собеседник хмыкнул:

– А ты думаешь, сейчас у меня по-другому происходит? Команду-то я под себя подбирал… – И, удивленно покрутив головой, добавил: – Но как ты меня быстро раскусил. Я-то все думал, ну как же до тебя эту мысль довести, а ты ее первый озвучил.

– Не прибедняйся. Ты ее довел очень даже популярно – только тупой не поймет. И предлагаю – если уж мы определились в начальных взаимоотношениях, перестать друг друга осыпать комплиментами и заняться делом. Что ты там про кино говорил?

– Согласен! – Быстро переключившись, Станислав вскочил со стула и, меряя комнату быстрыми шагами, начал излагать свою идею: – Я вот все думал про «картинку» – и вот она «картинка»! Телевидения толкового пока, конечно, нет, но ведь есть кинематограф! Да, это требует больших затрат, но в данном случае овчинка стоит выделки! Вот скажи, как бы ты отнесся к совместному цветному советско-американскому фильму на эту тему?

– Чего-о-о?

– А что ты так изумился? Считаешь это невозможным? Зря! Рузвельт еще полтора года назад попросил Голливуд заняться производством фильмов о Советском Союзе. Ты что, «Миссию в Москву» не видел, или «Песнь о России»? А «Три русские девушки»?