Александр Прозоров - Освободитель Страница 5

– Что это?

– «Зубдат ат-таварих», о величайший, – отступил сарацин. – «Сливки летописей». Плод моего многолетнего труда по написанию всемирной истории. Больше десяти лет я читал летописи разных стран, выписав для ученых людей самые важные события с момента дарования людям Корана – да просветлит разум смертных слово Божие! – и до воцарения в Самарканде султана Шахруха, отца премудрого султана Улугбека.

– От, черт! – охнул Егор. – Да это же настоящее сокровище! Проклятие! И я не понимаю ни слова!

– Я велю переписать, милый, – пригубила вино великая княгиня. – Арабский у нас, почитай, все купцы не хуже русского знают. Не первый век с Персией, Хорезмом и Индией торг ведут. Найдется писарь, сей премудростью владеющий, перепишет.

– Тогда лучше сразу гранки делать, и в печать! – решительно отрезал Вожников и опасливо, чтобы не повредить, свернул свиток. Указал на другой: – А это что?

– Описание земель персидских, индийских и китайских, и иных, принявших ислам, да прославится в веках имя Аллаха, великого и всемогущего, – поклонился гость.

– Это? – ткнул пальцем в третий список Вожников.

– Описание мудростей числительных, таинств сложений и умножений, правил Абу Абдуллаха ибн Мусы Ал-Хорезми[6] для дел купеческих и земельных, секреты измерений и их записи, определения длин, смертным не достижимых…

– О, черт! – снова охнул Егор. – Это просто дар небес! Потрясающе… Что ты хочешь получить взамен этих сокровищ?

– Нижайше прошу о покровительстве, властитель, – повеселел сарацин, поняв, что смог угодить здешнему правителю. – Составляя труды свои, посвященные знаниям земель, народов, сии земли населяющих, делам податей, торговли и возделывания пашни, я смог узнать многое о мире исламском[7], однако же мир христиан остается для меня закрытым семью печатями. Хотел бы я с позволения твоего, о великий, проехать через державу твою и страны приграничные, дабы увидеть глазами своими, какова жизнь в сих местах, не осененных милостью Аллаха. Развеять легенды ложные, что сказывают о мире христиан средь народов Востока, подтвердить истинные, открыть господину моему и прочим умам ученым свет истины.

– И что сказывают о мире христианском в ваших странах? – поинтересовалась княгиня, закусывая кисловатое вино хрустящими медовыми цукатами.

– Молвят много интересного, страшного, а порою и странного, госпожа, – приложил ладонь к груди своей сарацин. – Иные легенды столь невероятны, что не решусь о них вслух упомянуть, пока истинность сказаний подобных не проверю.

– Сказывай, сказывай, – приободрила его Елена. – Дюже любопытно, каковы побасенки про нас складывают?

– Доносят мудрецы и путники разные, что дожди в землях русских столь часты и обильны, что порою небо по многу дней черным остается, а реки из берегов выходят и на десятки верст леса и поля окрест затопляют.

– От дождя такое не часто случается, – пожал плечами Егор. – Разве только в половодье.

– Нечто и вправду воды в реках и дождях так много бывает? – удивился Хафизи Абру. – У нас обычно каждая капля наперечет, каналами на поля отводится, за отдельную плату к посевам пускается. Лишь изредка небеса разверзаются, обрушивая ливень, но сия беда страшнее засухи. Она сносит целые деревни и забирает жизни сотнями. Как же вы живете, коли у вас стихия подобная несколько раз в году бушует?

– Крыши покрепче, стены потолще, дренаж хороший от водостоков, – пожал плечами Вожников. – И ничего, жить можно. Зато с орошением никаких проблем.

– Еще сказывают, в реках русских живет рыба странная. Ест она не траву или мясо, а деревья прибрежные; дома себе, ровно человек, из глины и стволов строит, вся мехом покрыта, и мех сей превыше многих других знатными людьми у вас ценится.

– Бобер!!! – обрадовалась Елена. – Точно, есть такой! Его во многих монастырях в пост кушать дозволено. Ибо раз в воде живет, значит, рыба! Давай, мудрец, загадывай еще загадки. Может, отвечу.

– Молвят путники, живет у вас в ледяных землях индриг-зверь: от холода под землю прячется, там детей выводит, норы роет, кореньями питается, а как на свет выглядывает – так от солнца умирает сразу! Жители тамошние на него тем и охотятся, что свет в пещеры его пускают, а опосля бивни отламывают и для копий своих используют, али украшения режут, ровно из кости слоновьей. И от кости той бивень индриг-зверя не отличить!

– Мамонт, – немного выждав, сказал Егор. – Вообще-то они мертвы уже давно. Просто весной и летом туши из земли талыми водами вымывает. Бивни в тундре можно как грибы собирать.

– Велик Аллах, и деяния его непостижимы, – вскинул руки к потолку Хафизи Абру. – Не ожидал, что сия легенда правдивой окажется. А вот еще сказывают, что моря ваши столь холодны бывают, что замерзают от берега и до берега, и по ним, ровно пополю, в иные страны ездить можно.

– Ты на Волхов сегодня смотрел, мудрец? – решила съехидничать Елена.

– Так ведь то река, госпожа… – осторожно возразил сарацин.

– Так ведь и морозы на нашем севере куда крепче здешних случаются.

– А правду ли сказывают, – после короткой заминки продолжил свои загадки Хафизи Абру, – что в тех морях ледяных рыбы плавают, что размером больше ладьи вырастают? Рыбы те горячие и жирные, и ради жира этого жители северные на сих рыб охотятся. Да не просто охотятся, а с лодок, что рыбе той размером не больше, чем с голову будет?

– Известное дело, рыба-кит, – пожал плечами Вожников. – Нечто у тебя загадок посложнее не найдется?

– Сказывают путники иные, и рабы христианские сие не опровергают, что в землях западных немцы местные смерти поклоняются, превыше пророка Исы[8]ее ставя. При сем особо ценится смерть насильственная, с мучениями всякими связанная. Каждая казнь у христиан тамошних за праздник великий считается, толпы зрителей немалые собирает. Потому ради удовольствия всеобщего там казнят людей всяких за любую малую оплошность, а зачастую и вовсе без повода, выбирают для умерщвления девиц красивых или мужей крепких и подолгу их мертвыми держат для любования. И сказывают, что, по верованиям христиан западных, большая польза от казненных сих проистекает, ибо под повешенными корень любовный растет, мандрагорой именуемый, веревка повешенного от болезней многих помогает и удачу приносит, кровь же его способна неудачливую судьбу на счастливую переменить; рука казненного дома от кражи оберегает, одежда казненного скот домашний тучным и здоровым делает, коли ее порвать и обрывками коров и ясли хоть немного потереть. И ради тех вещей полезных казни творят христиане с большой радостью, нередко путников случайных вешая, лишь бы останками их поживиться и селения свои украсить… – Сарацин замолчал, с нетерпением ожидая ответа.

Вожников от услышанного закашлялся, торопливо выпил вина, постучал себя ладонью по груди, покрутил головой. Не зная, что сказать, наполнил кубок снова.

И что тут можно было ответить? Сказать, что католические христиане смерти не поклоняются? Что это просто случайность и мелкие народные суеверия? Но только как тогда объяснить, откуда подобные верования взялись? Тем более что, отправившись в Европу, Хафизи Абру собственными глазами увидит роскошные виселицы на перекрестках и улицах, и у дворянских усадеб Германии, эшафоты на главных площадях Франции и Италии, дерево висельников в Англии[9]… И сделает вполне естественные выводы по поводу нравов и богов христианского мира.

Егор лихорадочно искал объяснение – но как назло, в голову ничего не приходило. Хотя, наверное, никакого объяснения и не существовало. Тысячи казненных каждый день – нередко даже совсем малых детей – вряд ли можно оправдать какими-то разумными доводами. Ни борьбой с преступностью, ни дисциплиной, ни опасностью измены. Русь или Орда в этом отношении гуманизмом тоже не отличались – но здесь жертвы правосудия исчислялись все же десятками, а не десятками тысяч!

– Однако, ты хорошо говоришь по-русски, Хафи-зи Абру, – выручила мужа княгиня нежданным вопросом. – Где ты выучил наш язык?

– Это было несложно, госпожа, – почтительно склонил голову сарацин. – Как ты изволила заметить, в наших краях множество купцов бывает из земель ваших. Языки же франков, англов и германцев учил я у полонян, в море Средиземном захваченных и в походах андалусских[10].

– Ты говоришь на всех этих языках? – удивился Егор и с ходу попытался освежить свои слабые познания в английском: – You've had a lot of teachers?

– Five servants of the Persia Shah, – с готовностью ответил мудрец.

– Что? – поинтересовалась Елена.

– Я спросил, сколько у него было учителей, – перевел Вожников. – А он ответил, что пятеро из них прислуживали в Персии у шаха.

– France, aussi, est venue des fonctionnaires? – обратилась к гостю княгиня.

– J’ai autorisés à communiquer avec ses concubines dans le harem du Shah, да отблагодарит Аллах правителя за его мудрость, – ответил Хафизи Абру.