Константин Мзареулов - Испытатель истории. Войны и миры «попаданцев» Страница 5

Тут подоспел трамвай. Попрощавшись, гости отбыли, а Вадим вернулся в «Дружбу народов» — нестерпимо хотелось посмотреть процесс голосования. В кабинете Мозырского работал телевизор — новенький жидкокристаллический «Фотон». Только смотрел Ефим Евсеич не кремлевскую трансляцию, а передачу из города с небоскребами.

— Мэри звонила, — гордо сообщил несбывшийся тесть. — Армия начала штурм домов, захваченных террористами. А моя девочка ведет репортаж с вон того… — старик показал пальцем, — здания.

— Потрясно, — порадовался Вадим. — Не знаете, чем голосование кончилось?

— Согласительная комиссия работает, — рассеянно сообщил Мозырский. — Может, не будет вотума… Эй, скотина, ты что творишь?!

Последние слова завмаг адресовал аэробусу, который с пикирования врезался в тот самый небоскреб, из которого должна была вести репортаж Маня. Громадное здание, окутавшись облаком дыма и пыли, медленно обрушилось.

Мозырский рыдал, проклиная террористов, весь мир и себя в придачу. Потом потерял сознание, и бригада «Скорой помощи» увезла его с инфарктным диагнозом. По-хорошему, надо было сообщить обо всем его жене, но Вадим не решился. Оставалась крохотная надежда, что Маня все-таки не погибла — может быть, она не в этом небоскребе оборудовала свой наблюдательный пункт, а в соседнем…

В управление он вернулся в четыре. Старшина, выглядевший еще более обалдевшим, чем пару часов назад, посоветовал бежать к начальнику.

Почти все сотрудники собрались у Алябьева. Смотрели специальный выпуск программы «Время»: диктор со скорбным лицом рассказывал о массированной атаке террористов. Из шести самолетов, управляемых смертниками, удалось сбить четыре, в том числе оба «Боинга», направлявшихся к Вашингтону. Два самолета поразили Манхэттен, где число пострадавших превысило несколько тысяч. Но самое страшное происходит в Чикаго — сбитый на подлете к городу лайнер взорвался, как атомная бомба. Огненным шаром и ударной волной сметены сотни домов, вся восточная часть города охвачена пожаром.

— Доигрались, твари! — прокомментировал майор Устинцев из отдела защиты конституционного строя. — Помогли мусульманам сделать бомбу, думали против нас их атом ударит.

Зазвонил телефон закрытой связи Комитета. Алябьев переговорил с кем-то и объявил оперативникам, что контора переходит на усиленный режим, всем приказано разобрать оружие и быть готовыми к любым неожиданностям. Не исключена такая же атака исламских фанатиков на Советский Союз.

У себя в кабинете Вадим зарядил пистолет. Позвонил начальник отдела, вызывая на инструктаж. Старший лейтенант машинально посмотрел на часы. Время 16.47 — последнее, что зафиксировало его сознание.

Укрываясь последними темными минутками короткой летней ночи, они вышли к реке, наткнувшись на немецкий пост. Оставив армейского майора в кустах, чекисты уползли вперед, и вскоре голос Демидовича позвал: беги, мол, сюда.

Вблизи Савчук увидел трех аккуратно — почти без крови и совершенно бесшумно — заколотых врагов. Петрович деловито копошился в подсумках, но никаких ценных документов, кроме солдатских книжек, не нашел. Понятное дело — не могут же простые солдаты носить при себе штабные карты.

Реку они форсировали на случившейся поблизости лодке. Плавсредство прохудилось, поэтому майор не столько греб, сколько вычерпывал прибывающую воду. Так или иначе, на своем берегу оказались, когда почти рассвело. Чуть дальше в кустах расположилось красноармейское подразделение.

Конная сотня стояла табором, дымила полевая кухня, личный состав бродил по лагерю без оружия, лошадки щипали травку, дежурных возле «максимов» не наблюдалось. Майор вежливо, почти без мата, сделал замечание растерянному лейтенанту. Мужику было под сорок, но действительную он служил еще в начале тридцатых, был призван — якобы на маневры — за полмесяца до войны, и плохо понимал, что от него требуется. Связи со штабом полка у них тоже не было — связисты обещали протянуть провод к вечеру.

Выслушав майора, табор заволновался, потому как про немецкий плацдарм правее их позиции никто не знал, а звуки канонады ничего не говорили ни рядовым, ни командирам. Лейтенант пообещал выставить посты, но по глазам было видно, что серьезности происходящего до конца не осознал.

Пройдя пару километров, они встретили полуторку с заглохшим мотором, помогли растерянному парнишке-шоферу заменить ремень и погнали в город. На въезде стояла застава кавалерийской части, усатый капитан принялся орать: мол, не пропустит оборванцев без документов, и не желал слушать объяснений, что в тыл к врагу документы брать не положено. Время уходило, поэтому чекисты просто скрутили капитана и четверых конников, после чего Доломанов позвонил в штаб гарнизона и потребовал прислать вместо дураков кого-нибудь поумнее.

— Где они найдут поумнее… — вздохнул Савчук.

После вчерашней бомбежки штаб перебрался в замок Лжедмитрия — каменные стены метровой толщины хоть как-то защищали от «Юнкерсов» и гаубиц. У входа их встретил майор Савоньков — небритый, осунувшийся, с темными кругами вокруг глаз. Начальник областного управления госбезопасности печально сообщил коллегам, что накануне пикировщики несколько раз бомбили Горелую лощину, все наземные постройки разрушены, часть имущества испорчена.

— Люди не пострадали? — забеспокоился Петрович.

— Мы еще с ночи перебрались на запасную базу, — объяснил Леонид Федорович. — И вас туда сейчас отправим.

Продолжения разговора Савчук не слышал — выбежавший навстречу старший лейтенант повел его по мрачным лабиринтам старинного сооружения. В подвале, где был оборудован командный пункт, майор увидел знакомое лицо. Еще год назад он командовал ротой в танковой бригаде подполковника Ходынцева. В октябре сорокового бригаду раскидали по округам и на ее базе сформировали несколько частей.

— Савчук, как живой, — обрадовался Ходынцев, недовольно разглядывая тщательно вымазанный грязью мундир майора. — По-пластунски ползал?

— Где по-пластунски, где вплавь… Иван Митрофанович, кто здесь за старшего?

— Вроде бы я, — вздохнул полковник. — А ты, слухи ходят, в корпусе Дунаева танковым батальоном командовал? Где сейчас корпус?

— Корпус попал в окружение на правом берегу. Мои танкетки сгорели, когда пытались прорваться к реке. Меня послали доложить и просить помощи.

— Ты попал по адресу…

В следующие полчаса командир 19-й танковой дивизии полковник Ходынцев безбожно матерился, изредка — исключительно для связки слов — добавляя оперативные сведения. Как понял Савчук, 19-ю танковую вместе с остальными войсками мехкорпуса начали перебрасывать поближе к границе еще за неделю до войны — сразу же после знаменитого Заявления ТАСС. Первые эшелоны ушли на Украину, но вечером на третий день передислокации поступил приказ направляться в район Витебска. В результате все части перемешались и выгружались где попало, причем 209-ю мотодивизию забрал в свое распоряжение командующий фронтом, а гаубичный и два танковых полка переподчинил себе командарм.

Под командованием Ходынцева оставались батальон мотоциклистов, два танковых батальона, не полностью укомплектованный полк мотострелков, полк 39-й кавдивизии, артдивизионы трех разных дивизий. Вроде бы на железнодорожных просторах уже нашлись составы, перевозившие батальон тяжелых танков СМК. Однако нынче утром командарм переподчинил полковнику войска, обложившие немецкий плацдарм, и приказал уничтожить этот плацдарм, не дожидаясь отставших частей. Ночью диверсанты дяди Гриши подорвали мост возле Ворошиловки, так что противник, мать его, можно сказать, лишен возможности перебрасывать подкрепления на левый берег. Через полчаса должна была начаться артподготовка, после чего Ходынцев собирался бросить все силы на штурм.

— Дунаев передавал, чтобы предупредили его, когда начнете, — сказал Савчук. — Будет прорываться вам навстречу.

С верхнего этажа была, как на ладони, вся панорама. Извилистая лента реки, окопы — чужие и свои, позиции батарей, ползущие к передовой колонны. К сожалению, видно было и неприятное обстоятельство: за ночь вражеские саперы подлатали взорванный мост, по которому энергично переправлялись немецкие подразделения. Наблюдатель доложил, что за последний час на левый берег перешло не меньше пехотного полка, дивизион орудий разных калибров и десяток легких танков неизвестного типа.

— Чехословацкие, наверное, — предположил Савчук. — На этом участке мы других не встречали.

Неприязненно поглядывая на висевший в небе самолет-разведчик, Ходынцев приказал начальнику артиллерии обстрелять переправу хотя бы шрапнелью. Затем, нервно потирая руки, осведомился:

— Скажите, Савчук, как же все-таки получилось, что мы на восьмой день войны откатились от границы на полторы сотни километров?