Джон Холм - Император и молот Страница 5

Свирелька очень осторожно показал на костры.

– Это они, – выдохнул он. – Последняя охрана. Последнее кольцо. Los alemanos.

Германцы, значит. Шеф видел отсверки стали, исходящие от их кольчуг, щитов, шлемов и латных рукавиц. Но он и без того узнал бы повадку bruder 'ов из Ордена Копья, которых много лет назад видел перед атакой в битве при Бретраборге. Тогда они были на его стороне. Теперь же… Мимо них не проскользнешь. Они вырубили кустарник, чтобы расчистить подходы, из веток устроили колючее заграждение. Расстояние между дозорами не достигало и пятидесяти ярдов, и они постоянно переходили с места на место. И вдобавок они действительно вели наблюдение, не то что оставшиеся позади вояки.

Внезапно от громады Пигпуньента донесся жуткий грохот и гул камней. Шеф увидел, что часовые тоже посмотрели в ту сторону, но сразу вернулись к своим обязанностям. В полутьме едва различимо поднималось облако пыли, и можно было услышать отдаленные крики. Рабочие отряды императора трудились ночь напролет, посменно, разбирая всю скалу с помощью кирок, ваг и подъемных приспособлений, чтобы проникнуть в святилище оплота еретиков. Чтобы найти императору его реликвию.

Шеф снова взглянул на небо, на положение луны, еще не полностью поднявшейся. Уже полночь. Но он понимал, что понадобится какое-то время, чтобы снарядить змеев и поднять их в воздух. Может быть, им придется ждать ветра даже здесь, в горах. Свирелька снова теребил Шефа, встревоженно и настоятельно. Он всего лишь мальчишка. На войне все тянется дольше, чем хотелось бы, – за исключением того, что делает противник. Шеф оглядел своих людей, жестом приказал им лечь. Когда делать больше нечего, надо отдыхать. Если его план удался, он скоро об этом узнает.

Распростершись под кустами, Шеф положил голову на локоть, ощутил, как на него наваливается усталость. Здесь им опасность не грозит, и мальчишки будут настороже. Он позволил векам сомкнуться, медленно провалился в яму сна.

– Он не только вырвался, теперь он вышел наружу, – произнес знакомый голос, голос его отца. – Вышел на волю.

Даже во сне Шеф почувствовал волной поднявшееся возмущение и неверие.

– Тебя нет здесь, – сказал он самому себе, сам сказал себе самому. – Свандис мне все объяснила. Ты просто часть моего воображения, как и все другие боги, – просто часть воображения людей.

– Хорошо, хорошо, – продолжал голос терпеливо и устало. – Верь в то, что тебе нравится. Верь в то, что нравится твоей подруге. Но поверь и в то, что он вышел. Я не способен его удержать. Теперь может произойти все что угодно. Рагнарок… это то, чего хочет Один, чего хочет Локи. Чего они, как они думают, хотят.

– А ты этого не хочешь?

– Я не хочу того, что будет после. Всемогущество Церкви, всемогущество Пути, что бы ни было. Есть лучший путь – назад, к тому, что было раньше, когда Шеф еще не стал Скьелдом, Щитом. Может быть, нужно лишь что-то добавить, что-то новое.

– Что же?

– Ты увидишь. Ты им покажешь. У жрецов это есть внутри их священного круга, но они видят в этом только предостережение, а не дар. Оно может быть и тем, и другим.

Шеф потерял нить, не мог понять намек.

– О чем ты говоришь?

– О том, что утратил Локи. Что ты вернешь ему. Его тезка, почти что тезка. Логи.

– Огонь, – машинально перевел Шеф.

– Да, огонь. Проснись и смотри, что ты несешь в мир.

Голова Шефа была задрана вверх, его единственный глаз широко раскрыт. Он понял, что его уже раньше наполовину разбудили загалдевшие вдруг часовые у костров. Но и на всей охраняемой равнине поднялся шум, неслись крики и пение труб, видимо, какой-то паникер решил оповестить своих людей о том, что они и сами уже видели. Огни, спускающиеся с небес.

Через несколько секунд глаза и разум Шефа стали воспринимать раскрывшуюся наверху картину. Прямо перед ним опускался ослепительный, как солнце, белый факел, отбрасывая на кустарник мечущиеся отблески. Чуть повыше него – зеленый. А не очень далеко появились третий и четвертый. На секунду Шефу даже показалось, что он видит крошечную вспышку фитиля. Но этот проблеск сразу затмили яркие цвета заполнивших небо огней. Фиолетовый, желтый, красный. Новые огни рождались будто бы каждую секунду, хотя Шеф прекрасно знал, что это не так. Просто каждый из огней надолго завораживал взгляд. А тем временем успевали появиться новые. Должно быть, все три змея в воздухе и напряженно работают. Мальчики сделали свое дело лучше, чем Шеф мог рассчитывать.

Для собравшегося на равнине войска, для местных формирований, для людей епископов, для полуеретиков, да и для братьев Ордена, одинаково суеверных и с детства воспитанных на рассказах о демонах и чудесах, драконах и знамениях, понять, что представляют собой огни в небе, было невозможно. Люди видели не то, на что смотрели. Видели они лишь ближайшую к реальному зрелищу проекцию того, во что верили. По всей прилегающей к Пигпуньенту равнине разнеслись крики, люди пытались осмыслить неведомое и невиданное.

– Комета! Волосатая звезда! Суд Господень для тех, кто сверг длинноволосых королей, – завывал капеллан, мгновенно впадая в панику.

– Драконы в небе, – кричал риттер Ордена Копья, родом из земли Дракенберг, где сам воздух был пропитан верой в драконов. – Стреляйте в уязвимые места! Стреляйте, пока проклятые твари не опустились на землю!

Град стрел посыпался в небо от тех, кто услышал его, от жаждущих услышать хоть какой-нибудь приказ. Стрелы попадали на землю ярдов за двести, в загон с лошадьми кавалерийского отряда, и табун вырвался на свободу.

– Настал Судный День, и мертвые поднимаются к Богу в небеса, – причитал епископ с нечистой совестью, которую так и не успел облегчить. Его крики звучали неубедительно, ведь огни падали, а не поднимались, хотя падали неестественно медленно.

Но пока он кричал, какой-то зоркий человек разглядел огромный силуэт змея, скользнувшего над только что выпущенным огнем, и завопил истерически:

– Крылья! Я вижу их крылья! Это ангелы Божьи явились покарать грешников.

Вскоре по всей равнине стоял гул, десять тысяч человек выкрикивали каждый свое объяснение. Баккаларии, самые легкие из конников, среагировали первыми, мгновенно попрыгали в седла и целеустремленно умчались прочь. Пришедшие в ужас дозорные бросили свои посты в зарослях и сбились в кучу, надеясь, что вместе им будет не так страшно. Увидев распространение этой заразы, дисциплинированные германцы из Ордена Копья рассыпались во все стороны, чтобы взять под свою команду ненадежные франкские войска, ловили бегущих, избивали людей древками копий, пытаясь загнать их назад на оставленные посты.

Наблюдая из укрытия в кустарнике, Шеф терпеливо ждал своего часа. Он забыл об одной вещи. Хотя всех этих людей, внутреннее кольцо императорской стражи, несомненно удалось отвлечь – сейчас они сгрудились вместе, прекратили обход, пялились в небеса, – сами огни высветили всю местность почти так же ярко, как днем. Если он сейчас попробует прорваться через расчищенную стражей полоску земли, его почти наверняка заметят. А если и не сразу, то позже, когда ему придется преодолевать засеку – заграждение из нарубленных веток. Чтобы добраться туда, ему нужно прикрытие. Потом-то он сможет расчистить себе путь и проползти сотню ярдов под кустами, что по другую сторону защитной полосы. Тогда отряд окажется на краю глубокого ущелья, которое подходило к самой крепости, того ущелья, о котором говорил Ришье. Во мраке ущелья они будут в безопасности. Но как туда добраться?

В небе появилось что-то другое, отличающееся от ровного свечения разноцветных факелов. Трепещущее красное зарево. Красное зарево разгоралось, затмевая соперничающие с ним белые, желтые и зеленые огни. Это не факел, а пламя. Шеф понял, что факелы горели во все время своего падения, приземляясь в густых сухих зарослях, через которые недавно пробирался отряд. И сразу поджигали их. В несущихся отовсюду криках появилась новая грань ужаса. Все местные жители знали об опасности пожаров во время grande chaleur, великого летнего зноя. Их деревни были защищены противопожарными просеками, которые каждую весну заботливо расчищали и обновляли. Теперь же люди оказались на открытой местности, пожар охватывал их со всех сторон. К воплям ужаса добавился топот конских копыт и человеческих ног.

За пятьдесят ярдов от того места, где лежали Шеф и остальные, с козьей тропинки выбежала дюжина человек, устремившихся к голым скалам крепости, где гореть было нечему. Когда они добрались до бывшего кольца – а ныне толпы – дозорных, Шеф увидел, как засверкали копья, услышал сердитый окрик. Командир германских часовых преградил путь беглецам. Ответные выкрики, взмахи рук, указывающие на зарево пожара. Люди уже бежали со всех сторон. Шеф встал под кустами на четвереньки.