Андрей Ерпылев - Мавзолей для братка Страница 5

– Это точно!.. – облегченно зашевелились подчиненные, на которых пугающая невозможность сказанного давила гранитной плитой. – Оно ведь как бывает… И так бывает, и этак… Но чтобы совсем без баб…

– А вы, господа проезжие, ничего, часом, не слыхивали про этих ливийцев? – с надеждой спросил рыжеусый, когда прения сами собой сошли на нет.

Он тоже как-то незаметно размотал свою повязку и теперь постреливал глазами в сторону несколько смутившейся Жанны. Незнакомец оказался молодым, симпатичным и настолько походил на одного из героев телесериала «Бригада», записного сердцееда и жуира, что Георгий ощутил явственный укол ревности.

Теперь настал черед задуматься нашим героям.

Вопрос, конечно, интересный, но кроме «Ливийской Арабской Джамахирии», «Триполи» и «Муаммара Каддафи» Арталетову ничего путного на ум не шло, и он отрицательно покачал головой, справедливо решив, что обитателям прошлого такая «полезная» информация все равно ни к чему… Следом за ним замотали головами и спутники. На лице профессора еще отражались какие-то сомнения, но девушка, чувствовалось, и слова-то такого раньше не слыхала.

– Эх, жаль… – пригорюнился командир, разглаживая вороные усы. – Ну что, казаки… – Но договорить он не успел.

Пустыня вокруг буквально вскипела, то ли расступаясь и выпуская наружу, то ли материализуя из песчаных смерчиков каких-то существ, без колебания с воем кинувшихся в атаку на пришельцев.

– Ливийцы-ы-ы! – пронеслось по рядам казаков, и тут же первые атакующие были встречены сверкающими клинками.

Волей-неволей наши путешественники оказались в самой гуще сражения и были вынуждены принять в нем самое живейшее участие. Жора подхватил свой «серп», пластая налево и направо этим неказистым орудием наседавших со всех сторон чужаков, а Жанна отцепила жердь для палатки, притороченную к седлу ее верблюда, лихим ударом переломила о колено, превратив в подобие нунчака, и принялась молотить двумя половинками по чему придется.

Видавшая виды бой-девица сражалась бы даже голыми руками, не попадись под руку чего-нибудь более-менее подходящего. К тому же Бог даровал всем представительницам прекрасного пола острые коготки и зубки… Даже миролюбивый Горенштейн, после того как в толстую подошву его туристического ботинка вцепилась мертвой хваткой одна из тварей, заработал биноклем на длинном ремешке, будто кистенем, лупцуя противника и не думая о сохранности дорогой оптики.

И все равно нападавших было слишком много… Они гибли десятками и возрождались сотнями, словно головы мифической Лернейской Гидры. С каждым поверженным поднимались двое, а то и трое. Прошло совсем немного времени, а сбившиеся в тесный кружок казаки и примкнувшие к ним путешественники были окружены сплошным кольцом врагов, завывавших на сотни голосов и протягивающих к путникам когтистые лапы. Благо, у них не было никакого оружия, иначе исход битвы был бы предрешен.

Крак!

Арталетов, только что сразивший самого настырного из песчаных демонов, с недоумением уставился на обломок «серпа» не длиннее пальца, торчащий из рукояти сломанным зубом. Бронзовое чудо оборонной техники не выдержало сумасшедшего ритма схватки и приказало долго жить. Мгновением позже осталась без одной из дубинок Жанна, да и Дмитрий Михайлович был вынужден уступить сразу двум агрессорам, затеявшим с ним увлекательную игру под названием «отбери бинокль». Участок обороны, за который отвечала наша троица, на глазах превращался в ее слабое место

– Держи! – с трудом расслышал Жора сквозь вой и улюлюканье пустынной орды и, неведомо каким чувством побужденный, успел выставить в сторону руку и чудом поймать за темляк брошенную кем-то шашку.

Между прочим, не поймай он ее, бритвенной остроты лезвие легко сделало бы харакири его горбатому скакуну… Но любовно вырезанная и отполированная рукоять уже удобно легла в привычную к шпаге ладонь, и отточенная сталь принялась разить врагов направо и налево. А что до техники… Шпага шестнадцатого столетия тоже больше рубящее, чем колющее оружие!

С шашкой в руке Арталетов легко мог прикрыть своих спутников, оттесняя их себе за спину, и старый пацифист не слишком такой опеке противился, бормоча под нос что-то о недопустимости вмешательства в исторические процессы.

Но только не Жанна…

Чертовка ужом проскользнула под обороняющей дланью любимого, ежесекундно рискуя попасть под его «карающий меч», и ринулась в самую гущу противника.

– Жанна, назад! – взвыл Георгий, чудом удержав клинок в сантиметре от огненно-рыжей головки. – Назад!..

Не тут-то было.

Отважная всадница на обезумевшем верблюде носилась среди отшатывающихся в разные стороны нападавших, озадаченных такой отвагой жертвы, и что-то разбрасывала… нет, расплескивала кругом.

– Да она с ума сошла! – ахнул за спиной Арталетова Дмитрий Михайлович. – Она же нас без воды оставит!..

И действительно, Жанна размахивала большим «артельным» бурдюком с водой, щедро кропя тварей, всеми силами старающихся избежать неожиданного «душа». И не зря – вода, попадая на пустынных демонов, оказывала такое же действие, как концентрированная кислота на человеческую плоть.

«Обваренные» враги, дымясь, крутились волчком, катались по песку, верещали на разные лады. Их мучения вселяли в уцелевших еще больший ужас, чем сверкающий частокол сабельных клинков. Более того: там, где вода попадала на песок, тот успокаивался и уже не выпускал наружу новых чудищ.

Жанне потребовалось всего несколько минут, чтобы рассеять нападавших и обратить их в бегство, а разгром довершили казаки. Они настигали улепетывавших врагов и крошили их в капусту. Неторопливая эта погоня по рыхлому песку производила фантасмагорическое впечатление!

– Тю! – Грицко Мамлюк наконец разглядел вблизи одного из агрессоров, вернее, его голову, нанизанную на острие шашки, покрытой вместо крови какими-то желто-зелеными разводами. – Да какие же это ливийцы? Это ж бесы обычные!

– Да ну! – усомнился спорщик Петро, в свою очередь, словно дыню, накалывая на шашку еще одну рогатую, уродливую башку, благо подобного добра вокруг валялось немерено. – Где ж бесы, Грицю? Натуральные ливийцы! Самые что ни на есть!

– Где ж ты, ирод, – напустился командир на друга, – видал рогатых ливийцев? Говорю «бесы», значит, бесы!

– У бесов два рога, а тут… раз, два, три… много, одним словом. Значит, не бесы, – не уступал упрямец. – И хвост опять же…

Живо вступившие в дискуссию казаки (а серьезно раненых, не говоря уже об убитых, к счастью, не оказалось) разом поделились на три части. Две примерно равные по числу части горячо отстаивали правоту одного из спорщиков, перед другим, а третья, меняя точку зрения с удивительной быстротой, мигрировала из одного «лагеря» в другой, подчиняясь то одному, то другому «сверхубедительному» аргументу.

Даже Арталетов, Жанна и Горенштейн поддались гипнозу спора. Первый требовал выяснить – люди нападавшие или нет. Вторая горячо убеждала расставить все точки над «i» с помощью простого животворящего креста, а третий бубнил нечто маловразумительное об учении Жоржа Кювье[6] и сравнительной анатомии.

Как всегда, развязка наступила неожиданно.

Голова твари, вполне мирно болтавшаяся на лезвии Петровой шашки, которой тот в запале жестикулировал в воздухе не хуже иного итальянца, совсем не думая при этом о безопасности окружающих, (казаки, впрочем, не обращали внимания и уклонялись от клинка с равнодушием привычных людей лишь тогда, когда тот действительно угрожал, а кони просто прижимали уши, пропуская со свистом проносящуюся над ними стальную полосу), мало-помалу сползла до рукояти и…

– У-у-у!!! М-м-м-мать его!..

Взвыв от боли, Петро рывком стряхнул с шашки голову и виртуозно, на лету, перекрестил ее клинком так, что на песок упали четыре равные дольки.

– Кусается, зараза… – пожаловался он почему-то Жанне, засовывая в рот окровавленный палец.

– Вот! – обличающе указал на еще шевелящиеся на земле обрубки Грицко. – А ты заладил: «Ливийцы, ливийцы…» Да разве честный ливиец так поступил бы? Только бес. А по-научному выражаясь – шайтан. Правильно я говорю? – обратился командир к Дмитрию Михайловичу, и тот немедленно согласился с оратором, сам не зная почему. – Послушай лучше ученого человека, чудило!

Парадоксальный аргумент, как ни странно, убедил всех без исключения…

– Ну что, казаки, – закончил старший Мамлюк мысль, которую прервало внезапное нападение. – Коли никаких ливийцев тут нет, разведку, стало быть, мы завершили успешно. Айда назад!..

Вся ватага радостно загомонила и гурьбой тронулась прочь от путешественников, больше не обращая на них никакого внимания. Те, несколько поостыв после горячки боя, теперь трезво подсчитывали свои шансы выжить без запасов воды.

Лишь предводитель и его спутник, проехав вперед на несколько шагов, пошептались и потом разом обернулись: