Я Распутин. Книга третья (СИ) - Вязовский Алексей Страница 5

Блюм прилично так взбледнул, засуетился:

— Собственно, мы в главном управлении по делам печати нынче такими вопросами не ведаем. Вам надо в Осведомительное бюро

— Умолкни! — опять рявкнул я — Развели тут бюрократию. Ну ничего… Мы с Петром Аркадьевичем вычистим ваши авгиевы конюшни!

С цензурой в стране и правда надо было что-то делать. МВД насоздавало дублирующих структур: Главное управление печати в теории контролировало всю прессу, могло закрывать газеты, но вот за достоверностью сведений, поступающих в газету, следило другое ведомство. Осведомительное бюро Главного управления цензуры. Лебедь, рак и щука.

— Сей же час все решим!

Упоминание Столыпина подействовало, Блюм засуетился, стал вынимать какие-то папки из стеллажа.

— Нужно заявленьице подписать, сразу дам делу ход

— Принесешь в кабинет Петра Аркадьевича — я уже выходил в коридор, расталкивая чиновников — Чего столпились? Работы нет? Зажрались вы тут, братцы. Ну ничего, нынче новые времена наступили. Теперича придется вам поработать как след.

Нагнав страху на бюрократов, я пошел в кабинет Столыпина. И сразу попал “с корабля на бал” — премьер проводил заседание кабинета министров. В усеченном составе.

Секретарь попытался встать “горой” на моем пути, но я его взял подмышки, переставил прочь. Сзади опять раздался дружный “ох”.

— Не помешаю, Петр Аркадьевич? — я снял черные очки, посмотрел на Столыпина. Тот тяжело вздохнул, кивнул в сторону свободного стула.

Присутствовали основные “игроки” — военный министр Редигер, мой “протеже” Янжул, черная лошадка, малознакомый мне министр иностранных дел Александр Извольский, грустный, с заплаканными глазами, граф Фредерикс. Этот мне вяло кивнул, отвернулся. Янжул, рядом с которым я сел, пожал руку. Приветственно улыбнулся Редигер.

Попал я в самый разгар того, как Столыпин устраивал выволочку главе жандармов Саввичу. Тот был — краше в гроб кладут. Похоже его выдернули прямо из больницы, не считаясь с состоянием. Саввич вяло оправдывался.

— Мы опросили уже больше сотни человек. Все дороги и морские пути перекрыты. Повсеместно организованы заставы. Привлечена армия.

— Удалось ли соблюсти секретность? — напирал Столыпин — Его Величество особо отметил, что все должно храниться в тайне!

— Нижним чинам дали установку, что украдены особо ценные документы. Их должны вывезти на ребенке. Ну и описание царевича.

— Начинайте повальные обыски — стукнул рукой по столу премьер — Переверните Царское село, если надо соседние поселки и деревни.

— Это больше двадцати тысяч домохозяйств! — ужаснулся Саввич — Нужна минимум пехотная дивизия

— У меня лишних войск нет! — развел руками Редигер — Все что были, уже и так привлечены на патрулирование. Можно попросить флотских…

Столыпин начал названивать морскому министру, которого не было на совещании, присутствующие стали шушукаться.

— Однако ж, господа — первым повысил голос Извольский — Что же теперь делать? Вот вы, Григорий Ефимович, что думаете?

Молодец. Перевел стрелки. Да еще с подначкой так, ухмылкой.

— Молил я Господа всю ночь аполся похищения, и дал он мне знак: вернется наследник здравым, а посему надо думать, как жить теперича своим умом.

Конституция дадена — я пожал плечами, взял со стола копию, что выслал фельдкурьером в Зимний ночью — По вашему составу мы сегодня проголосуем, волноваться не надо. Все кто на своих местах, там и останутся. Но на комитеты прошу прийти, выказать уважение депутатам. Пущай вам позадают вопросы, а вы поотвечаете.

Министрам это не понравилось. Какой-то сибирский мужик, пусть и с дворянством - будет им вопросы задавать.

— И на какой же комитет должен прийти я? — скривился Извольский

— Как какой? Иностранных дел. Там, кстати, покамест я в председателях состою — моя плотоядная улыбка не пришлась по вкусу министру — Поговорим, обсудим…

Столыпин откашлялся громко и демонстративно:

— Господа, пока официально не опубликована Конституция, говорить о нашем ответственном правлении пока рано…

— Как не опубликована? — развел руками я, достал из портфеля сигнальный номер Слова. Специально сидел, ждал. Даже подремать успел чуток — Вот, держите.

Газета пошла по рукам, министры начали переглядываться.

— А теперича гляньте наружу

Я первый встал, подошел к окну. На дворцовой площади собирался народ. Бегали городовые, вокруг Александрийского столпа кружила стая голубей.

— И что же это значит? — Янжул встал рядом, близоруко прищурился

— Как что? Будем славить царя. Митинг, резолюция. Все как полагается. Думаю, так еще взять у народа наказ для правительства и Думы. Как считаешь, Петр Аркадьевич?

Столыпину это все активно не нравилось, он сморщился. Да, вот так… “Рыбка плывет, обратно не отдает”. Поди, устрой, второе кровавое воскресенье! Нет уж, теперь все по-новому будет.

— Господа, совещание окончено — премьер встал, тоже взглянул в окно — Александр Петрович — это уже Извольскому — Будьте любезны на днях появится в Таврическом. Да, да, вы первый. Проявим уважение Думе. Она теперь…

Тут Столыпин запнулся, не знаю, какое подобрать слово. Я помог:

— Она теперь верховная власть. Ну и вы, господа, конечно, тоже.

Всей гурьбой мы вышли из кабинета, министры тут же начали закуривать. Я подписал заявление трясущегося Блюма и тут же попридержал за локоток уходящего Редигера.

— Александр Федорович, на пару слов.

Увлек министра в коридор, подальше от посторонних ушей. Встали в уголке, я в волнении хрустнул пальцами. Теперь все и решится.

— Может возникнуть ситуация… Нехорошая. Когда злые люди будут отговаривать Его императорское величество… от даденного слова.

— Вы про манифест?

— Именно — я тяжело вздохнул — Народ взбудоражен новыми свободами. Не хотелось бы второго Кровавого воскресенья.

— К тому есть основания? — военный министр напрягся

— Идут сообщения…

— И что же делать? — Редигер растерялся

— Громко и недвусмысленно объявить, что армия — вне политики. Петербургский гарнизон останется в казармах.

— У жандармерии есть свои части!

— Есть — покивал я — Но их мало для разгона такой толпы. Которая пока настроена мирно. Слышите? Поют Боже царя храни!

Редигер задумался. Решалась не только его судьба, но судьба всей страны.

— Я поеду к Лауницу, буду у него — министр кивнул сам себе — Будет что… Удержу от поспешных действий. Но гвардия мне не подчиняется. Так что…

— Петра Николаевича еще не успели снять — усмехнулся я — Повидаюсь с ним. Думаю, и гвардия будет верна приказу Великого князя, останется в казармах.

Как хорошо, что власти не успели сделать полицейскую стражу. Эти бы не колебались…

В полдень, когда я я вернулся из Зимнего в Таврический и даже успел еще пару часиков вздремнуть тревожным сном, из Царского пришла телеграмма “Пополнение в колонии готово к отправке”. Я потер руки! Все идет по плану! Тут же отправил Дрюню, в пенсне и при усах, в мундире жандармского поручика, на телеграф в Питере отбить депешу дворцовому коменданту “Известная вам персона гостит рядом, в доме дяди. Буквы вырезаны из газет”.

Я же упал в кресло у окна и прикрыл глаза, перед которыми как живая встала картина Царского Села. Готов поклясться, что там бушует тот еще вихрь!

Наверняка поначалу пошлют эскадрон-другой кирасир в Гатчину, где живет дядя царевича великий князь Михаил. Потом кто-нибудь сообразит, что есть и другой дядя — не цесаревича, а царя. Кинутся на дачу НикНика, окружат ее, найдут Алексея…

Поскачут посыльные в Александровский дворец, в Гатчину, пока там не наломали дров, из дворца помчится повозка с императорской четой и весь конвой… Еще через полчаса во всех церквях прикажут бить в колокола, а меня настоятельно затребуют в Царское.

И начнется последний акт этого “Марлезонского балета”.

***

/«Протоко́лы сио́нских мудрецов» — подложный документ, созданный с антисемитскими целями, в котором якобы излагаются планы евреев по установлению мирового господства и разрушению христианского мира. Впервые опубликован на русском языке в 1903 году под видом отчёта о тайных собраниях сионистов в Базеле и под названием «Протоколы собраний Сионских мудрецов». Текст «Протоколов» стал предлогом для антисемитов начала XX столетия и сыграл важную роль в обосновании теории «жидомасонского заговора».Подложность «Протоколов» была отмечена в печати и независимых расследованиях уже вскоре после публикации и в современной науке считается доказанной. Вместе с тем и в настоящее время имеются многочисленные сторонники мнения о подлинности текста «Протоколов». За свою историю существования документ переиздавался многомиллионными тиражами и был переведен на многие языки мира.Американский историк и политолог Вальтер Лакер отмечает, что у «Протоколов» были исторические прототипы. Среди них он называет памфлет немецкого публициста Вильгельма Марра, в 1879 году предрекающего победу еврейства над германизмом и революцию в России, брошюру «Речь главного раввина» писателя Германа Гёдше, вышедшую под псевдонимом «сэр Джон Рэтклиф» и сочинение румынского авантюриста Миллинера, написанное под псевдонимом «майор Осман-бей Кибризли-заде». Сочинения Гедше и Миллинера, обвиняющие евреев в заговоре с целью захвата власти в мире, пользовались большим успехом в России.Французский историк Пьер-Андре Тагиефф считает, что цели создателей протоколов были не в том, чтобы создать всепланетный миф XX века. Их задача была значительно скромнее. Тагиефф пишет, что задача фальсификаторов была в том чтобы опорочить любую попытку модернизации Российской империи, представив её как «еврейский проект». Фактически «Протоколы» были инструментом, который мог позволить убедить царя избавиться от министра финансов Сергея Витте. Ряд исследователей предполагает, что для этого мог быть похищен и использован сатирический текст известного в то время рьяного противника Витте Ильи Циона. Только после 1917 года эта фальшивка стала восприниматься как идея о всемирном еврейском заговоре.Наиболее распространённая версия гласит, что «Протоколы» — это плагиат малоизвестного памфлета середины XIX века, направленного против Наполеона III. Памфлет назывался «Диалог в аду между Макиавелли и Монтескьё», его автором был французский адвокат и сатирик Морис Жоли. Сразу после напечатания в 1864 году памфлет был запрещён во Франции. В тексте «Протоколов» в основном использованы реплики Макиавелли из «Диалога», хотя встречаются заимствования и из реплик Монтескьё. Текстуальные совпадения оказались настолько велики, что факт плагиата совершенно очевиден.Профессор российско-американского учебно-научного центра библеистики и иудаики РГГУ, доктор филологических наук Леонид Кацис отметил, что «Существовала целая серия подобных мистико-конспирологических текстов, которые заимствовали друг у друга идеи, куски и так далее». И поэтому, по его мнению, «говорить о подлинности или авторстве смысла просто нет»/.