Управдом - Андрей Никонов Страница 5

Сергей, как смог, стряхнул дорожную пыль с одежды, подхватил под мышки ближайшего к нему мальчонку в рваной грязной рубахе, с черными босыми ногами, тот завизжал, но сразу перешел на восторженный писк, как только его поместили на коричневое кожаное сиденье.

— Как зовут? — строго спросил его Травин.

Мальчик молчал, вытаращив глаза.

— Емеля это, — подсказал кто-то из его друзей, что побойчее.

— Так, Емеля, назначаю тебя главным часовым. Смотри, это руль, клади ладони сюда. Не бойся, не укусит тебя этот железный зверь. И следи, чтобы никто не покусился на социалистическую собственность. Сделаешь?

Емеля от избытка чувств пискнул, гордо глядя сверху на товарищей. По его виду было понятно, что он скорее умрет, чем даст какому-нибудь злодею его оттуда стащить.

— Ну и молодец, — Травин еще и шлем с круглыми очками нацепил на мальца, отчего Емеля стал похож на чудище из народных сказок, и поднялся на крыльцо исполкома.

В приемной председателя исполкома совсем еще молоденькая машинистка, белобрысая, с конопатым лицом и комсомольским значком на едва выпирающей груди, ожесточенно стучала по клавишам машинки «Ремингтон и сыновья». При виде высокого широкоплечего посетителя она смутилась и покраснела, но тут же взяла себя в руки, напустила строгий вид и кивнула на стулья возле массивной дубовой двери, одной из двух, на которой было написано: «Заместитель председателя Карпенко И. И.». Вторая дверь — председательского кабинета — была широко распахнута, но внутри никого не было.

Травин ждать не любил. А когда приходилось, немного нервничал. Он постоял пару минут у окна, наблюдая, как Емеля с товарищами обороняют его железного коня от любопытных городских жителей, потом подошел к столу машинистки, положил руки на столешницу и оперся на них, нависнув над девушкой, которая все это время незаметно, как ей казалось, постреливала в его сторону глазками.

— Как звать, красавица?

Машинистка покраснела еще сильнее, потом выдавила из себя имя:

— Любовь Акимкина.

— Мне к председателю, Любушка, да побыстрей бы.

Машинистка срывающимся голосом сказала, что председателя Губкина нет и до завтрашнего дня не будет, а его заместитель занят, но потом кивнула.

Сергей улыбнулся ей, подмигнул и, легко распахнув тяжеленную дверь с доводчиком в виде гири на цепочке, проник в кабинет.

— Травин Сергей Олегович, — представился он, глядя сверху вниз на стоящего возле конторки толстого мужичка в потрепанном френче.

Тот молча уставился на значок «Честному воину Карельского фронта», привинченный над левым карманом гимнастерки аккурат напротив его глаз, сглотнул, откашлялся. Потом перевел взгляд на запыленные сапоги гостя и таращился на них еще несколько секунд.

— По какому делу, товарищ? — наконец разродился хозяин кабинета, вернув взгляд обратно, к значку. Выше он смотреть почему-то не решался.

— Прибыл по предписанию — на должность завхоза второй детской колонии имени Карла Маркса… — Травин протянул лист с печатью.

Зампред бережно взял бумагу, сел за стол — солидное изделие прошлого века, с завитушками, бронзовыми купидонами и ножками в форме львиных лап, прочитал ее два раза, шевеля губами, и наконец, поднял бесцветные глаза на посетителя. Посуровел кустистыми бровями.

— Так ведь нету, — сказал он.

— Чего нет?

— Колонии у нас нету.

— Куда же она девалась?

Толстяк еще раз изучил бумагу, насупился. Зачем-то снял трубку с черного телефонного аппарата, подул в нее и повесил обратно.

— Что вы мне голову морочите, товарищ. Вот же сами смотрите, у вас в предписании указана колония имени Карла Маркса, с адресом в Нижегородской губернии, но направлены вы почему-то к нам. Ошибка в документах.

— И что же мне делать? Ехать обратно? — Травин мысленно выругался. Сам он полученное рано утром предписание прочитал вскользь, но чуял, что без подлянки чьей-то не обошлось.

Хозяин кабинета снова уставился на бумагу с печатью, в нем боролись два чувства. С одной стороны, ну его, этого Травина, если послали в колонию, пусть туда и едет. А с другой — вот здесь уже человек, и потребности в людях у местных организаций имеются.

— Дык вот здесь, — наконец решившись, сказал толстяк, — написано, что если назначить на указанное место не удается, то мы вправе предложить вам а-на-ло-гич-но-е. Да, аналогичное, что значит — похожее. Вы, товарищ Травин, учились где-нибудь?

— Аккурат перед революцией реальное училище окончил. Хотел в университет поступать, но происхождением не вышел, буржуи не дали.

— Ну вот, образование имеется. А поскольку, товарищ, направлены вы все же к нам в уезд, о чем и пометка имеется соответствующая, а назначить мы вас в колонию эту не можем за неимением таковой, то, значит, готов предложить вам другую хозяйственную работу.

— Это какую же?

— В комхозотделе у нас недокомплект, начальство ихнее назначенцев требует, а старые кадры кто разбежался, кто в Москву или Ростов подался. Вы, я вижу, воевали?

— Да уж, довелось. Обе войны с финнами. На Карельском фронте подстрелили, когда от белофиннов нашу землю освобождал.

— Значит, огонь и воду прошел, — собеседник Травина хлопнул ладонью по столу. — А после фронта чем занимался, товарищ?

— Лечился после ранения долго, а как поправился — в гараже сначала механиком работал, а потом начсклада, — о своей недолгой сыскной карьере Сергей решил пока не распространяться, вот получат его дело, пусть сами тогда читают.

— Хорошо, стало быть, опыт хозяйственный имеется, и цифирей не боишься. Есть для тебя, товарищ Травин, должность инспектора, работа ответственная и, я бы даже сказал, опасная.

— Это который движение регулирует или билеты продает в трамвае? — Сергей, проезжая через город, успел заметить, что прямо по Владимирскому тракту проходит одноколейная линия, по которой ходит новенький трамвайный вагон немецкой марки «Сименс».

— В трамвае — это кондуктор, товарищ, — строго сказал зампредседателя. — А инспектор — он следит, чтобы нэпманы всякие и недобитки буржуйские, которым страна временно доверила свое имущество, его не разбазаривали абы как, а использовали по назначению. И вовремя за него плату вносили. Понятно?

— Нет, — честно сказал Травин. — Но я, если нужно, разберусь. А старый где инспектор? Ну тот, чье место освободилось?

— Пристрелили зимой, — погрустнел толстяк. — Сам, дурак, виноват, сунулся в одиночку в артельный склад, а там цех подпольный, контрабанду шьют, вот и кончили его эксплуататоры. Нет чтобы милицию позвать, решил, что сам справится. Но ты, товарищ Травин, будь поумнее, на рожон не лезь и, если что, сразу в органы сообщай. Ну как, согласен?

— Даже не знаю, в колонии как-то спокойнее будет, — Сергей сжал кулаки, бухнул на стол.

Зампредседателя чуть побледнел.

— Трое вас там, инспекторов, — торопливо сказал он, — участок тебе дадут какой полегче, оклад седьмому