Вот пуля пролетела - Василий Павлович Щепетнёв Страница 5

— Крестовые походы отсюда, из этого сада кажутся романтическими и возвышенными, — ответил я, — на самом же деле это был обыкновенный разбой. Чем гордиться?

— Как — разбой? Освобождение Гроба Господня есть обязанность каждого христианина! — возразила Загряжская. Возразила не запальчиво, а, скорее, полемически. Для поддержки разговора.

— Не знаю. Иисус о такой обязанности ничего не говорил. И предок мой считал, что если Господь пожелает, то Гроб Господень в тот же миг окажется в Риме или в ином христианском месте. А раз не оказывается, значит, Господь этого не желает, существующее положение его устраивает.

— Но ведь ваш предок пошел в поход с королем, не так ли? — спросил Пушкин.

— Дело служивое, король зовёт — барон идёт. Феодальные отношения, время долга. Сейчас другое, сейчас всё больше служат не из верности, а за деньги.

— А ваша семья приедет в Россию? — Александру Николаевну не сбить, её более интересовали вопросы конкретные. Хотя и личные. Но она то ли притворялась подростком, то ли была им по состоянию ума. Ум у Гончаровых особый. Деда жены, промотавшего миллионы, Пушкин характеризовал кратко — «свинья», отец жены умалишенный, откуда ж быть уму? А он, женский ум, говорит, что жена за океаном уже и не совсем жена.

— Не знаю, — ответил я. — Россия — мир, очень уж отличный от Бразилии. Тут и с

Солнце по небу ходит иначе, и греет иначе, и вообще… Там и она, и родня имеют большой вес при дворе императора, а в России…

— Императора? В Бразилии — император?

— Дон Педру, — ответил Пушкин чуть раздраженно. То ли стеснялся наивности свояченицы, то ли комары закусали.

— Да, дон Педру, второй своего имени. Ему пять лет, всё еще впереди…

— А отец его, стало быть, дон Педру Первый? Почти как Пётр Первый! — воскликнула Александра Николаевна.

— Вы совершенно правы. А учитывая, что дон Педру Первый, будучи королем Португалии, звался Педру Четвертым, в Бразилии нет недостатка в донах Педрах. Но, что касается семьи, я думаю купить имение — на всякий случай. Небольшое, душ на сто, много двести, не больше. Для отдохновения души. Вдруг и приедут, если не навсегда, то в гости. Увидят лес, увидят реку, почувствуют благорастворение воздухов — и останутся. Мечты, конечно, но что за беда.

— И где вы думаете приобрести имение?

— Не знаю, пока не решил. Где теплее. К югу от Москвы.

— Но это же далеко от Петербурга?

— Что ж, когда-нибудь проведут железную дорогу, и путь от Санкт-Петербурга до, к примеру, Екатеринославля, займет день или два.

— Сейчас строится дорога до Царского Села, — заметил Михаил Виельгорский.

— Начало положено. Я совершенно уверен, что наш Государь будет перемещаться из Петербурга в Москву и обратно по железной дороге. И не только Государь, а любой человек — за умеренную плату. Сядет с комфортом в вагон, раскроет журнал, и будет читать, пить чай или кофе, при станциях посещать рестораны, и путешествие станет радостным событием для доброго семейства — мужа, жены и детишек, чем больше, тем лучше. Радостным и легким. Если есть деньги.

— Вижу, в Бразилии деньги в цене.

— Они во всем мире в цене, Александр Сергеевич. Сегодня первыми людьми государства становятся промышленники. А титул, кому вдруг надобен, можно и приобрести. Приобретатель теперь фигура важная, Ротшильды тому пример. В Бразилии же и герцогскую корону получить не сложно. Правда, дорого.

— Сколько же стоит герцогский титул? — заинтересовался Виельгорский-старший.

— Пятнадцать миллионов франков.

— Однако! Если бы у меня были пятнадцать миллионов франков… — протянул князь Одоевский.

— Тщеславие стоит дорого, — сказал я. — И не только в Бразилии. Графом в Италии можно стать куда дешевле. Купить втридорога островок, принадлежащий герцогу, и он пожалует приобретателя графом. Граф Монте-Кристо — звучит?

— Если к титулу прибавить миллионы — звучит, — согласился Одоевский.

— С деньгами можно много чего полезного сделать, — подал голос Гоголь. — А без денег, нужно признать, жизнь скучна и суетна.

Тут Загряжская велела подать шампанское, и разговоры перешли на темы, близкие присутствующим, но далекие от меня. Так, на острове ожидался грандиозный фейерверк, который дадут кавалергарды, собравшие на это почти сто тысяч рублей. Фейерверк и бал! Красавцы кавалергарды! Бывает ли что-нибудь прекраснее?

Заметив, что Гоголя сей предмет не интересует, я обратился к нему:

— Николай Васильевич, у меня есть до вас дело, могущее представить взаимный интерес.

— Чем могу служить?

— Давайте отойдем в сторонку, чтобы не мешать остальным.

Заинтригованный Гоголь послушно пошёл за мной.

— Я по поводу вашей пьесы. Видите ли, я, помимо прочего, пайщик бразильского журнала, и хочу приобрести у вас «Ревизора» для публикации и для постановки на сцене.

— Приобрести?

— Я знаю, что международного авторского права пока не существует, и в России, да и во многих странах действует метода «цап-царап», всякий волен публиковать переводы без ведома автора и без малейшей оплаты. Но император дон Педру этого не одобрял, и потому надежнее будет заручиться вашим согласием.

— Как вы себе это представляете?

— Мы подпишем договор. Вы даёте мне исключительное право на публикацию перевода «Ревизора» на португальский язык и постановку вашей пьесы в Бразилии, Португалии и подвластных им территориях сроком на двадцать пять лет. Я со своей стороны, выплачиваю вам вознаграждение, скажем… в сумме шести тысяч франков. Две тысячи сразу по подписании договора, если пожелаете — рублями на ассигнации, две — через четыре месяца, и две — через восемь.

— Но… Я через четыре месяца намереваюсь быть в Германии… Или Франции…

— Это не препятствие, напротив. У меня открыт счет в Banque de France, и вы получите деньги без потерь на переводы.

— Я… Я не знаю…

— Я не тороплю вас. Посоветуйтесь со знающими людьми, подумайте, но уверяю — цена хорошая.

— Слишком уж… хорошая, — усмехнулся Гоголь.

— Не ищите подвоха. И я не стану скрывать, что намерен получить с этой сделки прибыль. Я не меценат, я предприниматель. Взаимовыгодная сделка может побудить вас и впредь предлагать мне свои работы, а я буду стараться на них нажиться. Такова уж моя плантаторская натура.

— Вы думаете, на «Ревизоре» можно нажиться?

— Ситуация со взяточниками-чиновниками понятна каждому, независимо от языка, веры или цвета кожи. Да, можно. Обыкновенно к нам на гастроли приезжают португальские труппы, я же хочу сделать обратное — чтобы бразильская труппа поразила Португалию. И ваша пьеса как раз для этого подходит. В ней говорится о далекой России, потому ни бразильская, ни португальская цензура ставить палки в колеса не станет. Но зрители, зрители поймут. Я снял