Место под тенью - Геннадий Борисович Марченко Страница 5

Но как выберешься, если, как говорится, вход рупь, а выход – два? Что-то мне не очень хотелось лежать на дне матушки-Волги и кормить своим телом местных рыб. Значит, пока дёргаться не будем, а будем жить так, как жили, и ждать, когда Черныш с Козырем спалятся в ресторане.

А завтра с утра надо будет, как и в прошлой жизни, явиться в студенческую поликлинику, взять справку по причине сотрясения мозга. Сегодня воскресенье, 19 апреля, этот день я запомнил почему-то на всю жизнь, видимо, как раз из-за драки и травмы, значит, завтра в понедельник поликлиника должна работать. До института от дома пять остановок на трамвае, в прошлой жизни добрался, и в этой как-нибудь доберусь. Заодно сразу занесу в деканат справку, дающую право неделю не посещать занятия.

– Сыч! – вывел меня из раздумий голос запыхавшегося Севы. – Ты как, оклемался малость? Уделали мы их, правда, эти гады Люська порезали, но вроде несильно бок распороли, но к Бацилле всё равно ехать придётся, чтобы заштопал. И Фоме ещё дубинкой по руке перепало, похоже, перелом. Тут уже в травматологию, сказал, будет лепить, что с мопеда упал. Может, тебя тоже Бацилле показать?

Бацилла – это Славка Гальперин, вспомнил я, сейчас он пятикурсник мединститута как раз по хирургии. В нашей бригаде не состоит, но помощь, когда надо, оказывает, за что от лица Козыря имеет материальную благодарность. И в будущем будет оказывать ещё не раз. Вот и сегодня, похоже, Бацилла немного поднимется. Если, конечно, удастся застать его дома. Телефона-то у Бациллы, насколько я помнил, не было, так что заранее не созвонишься.

В этот момент ко мне подошли Швед, Рома и Козырь, которые тоже поинтересовались моим состоянием.

– Простое сотрясение, – отбрехался я. – Завтра в студенческую поликлинику с утра схожу, освобождение от института возьму, да дома пару-тройку дней поваляюсь, пока не отпустит.

– Чё, может, я Сыча домой подброшу? – повернувшись к бригадиру, предложил Рома.

– Подбрось, – глядя на меня с прищуром, кивнул тот. – Сыч, молодец, здорово бился. Держи, небольшая компенсация.

С этими словами он протянул мне пять 10-долларовых купюр, которые я, чуть замешкавшись, всё же взял, убрав во внутренний карман куртки. Добренький… А сам в сторонке до поры до времени стоял, вон вид какой незамаранный. Нет, на переговоры с главным у терновских, само собой, пошёл он, он и врезал своему визави укороченной бейсбольной битой, до поры до времени скрывавшейся в рукаве его кожанки. А когда началось месиво, как-то резко оказался в сторонке. Вот это я прекрасно помнил, да и в других драках Козырь особо не высовывался. Оно, в общем-то, понятно, если руководствоваться лозунгом киношного Чапая, что «командир должен перейти в тыл своего отряда и с какого-нибудь возвышенного места наблюдать всю картину боя».

Рома ездил на ушастом «Запорожце», и ничуть этого не стеснялся. В этом году, по осени, насколько я помнил, он пересядет на «классику», но свой ЗАЗ поддерживал в идеальном порядке. Даже чересчур, вот эти рюшечки на лобовом стекле, помнится, меня и тогда пробивали на ха-ха, и сейчас, несмотря на тупую боль в голове, едва удержался от улыбки. А вообще выглядело немного удивительно и где-то забавно, как этот здоровяк умещается за рулём «Запорожца», на котором Рома умудрялся возить не только себя, но и периодически ребят из бригады.

На этом чуде отечественного (хотя уже и не отечественного, Украина же отделилась) автопрома мы покатили в сторону моего дома. Рома включил на полную магнитолу, и из динамиков понеслось:

Бухгалтер, милый бой бухгалтер

Вот ты какой, такой простой…[1]

Я невольно поморщился.

– Ромыч, сделай потише, голова щас лопнет.

– Без вопросов, – согласился тот, убавляя звук чуть ли не до минимума.

Я сидел на заднем сиденье и глазел на свой город середины апреля 1992 года. Мы приближались к центру, и всё больше попадалось старых домов, благо что исторический центр города новый градоначальник решил не трогать. Да и его сменщики не тронут, у нас ведь что ни дом – то архитектурный объект исторического значения.

Вывески сменяли одна другу: «Женское пальто», «Парикмахерская», «Волжанка», «Натали»… Проезжая мимо главной площади города, узрел небольшой митинг. Человек тридцать, в основном пенсионеры, стояли перед зданием областного администрации, что-то кричали. Даже разглядел надпись на одном из самодельных плакатов: «Ельцина – в отставку!» Понятно, нищая пенсия погнала людей на митинг. И так в каждом городе, а с Борьки – как с гуся вода. Зато уже появились «новые русские», владельцы автозаправок, торговых центров, казино… А вскоре и «Газпром» станет акционерным обществом, кажется, этой осенью после начала приватизации, хотя больше половины процентов акций и останется у государства. Хорошо бы свой ваучер вложить в «Газпром», а лучше пару сотен, вот только где бы их взять? Хотя через мои руки, как я помнил, пройдёт не одна сотня приватизационных чеков, но мы их будем скупать по приказу Козыря, которого, само собой, на это дело подвигнет Чернышёв. А вот куда Черныш их потом вложит, эти ваучеры – я не знал. Но думаю, что умные люди ему подсказали, что делать с этими бумажками, и за время отсидки наш босс вряд ли остался беден, как церковная мышь. Правда, после того, как он освободится по УДО, в 2001-м его всё равно грохнут, расстреляют из проезжавшей мимо машины короткой автоматной очередью на крыльце ресторана. Уж лучше бы сидел свой срок до конца, глядишь, прожил бы подольше.

А вот и моя Пензенская улица.

– Какой дом? – спрашивает Рома, который раньше меня как-то подвозил, но высаживал на остановке.

– Вон в ту подворотню, – вместо меня отвечает Сева и поворачивается с переднего пассажирского сиденья ко мне. – Сегодня дежурю, утром в восемь сдавать буду смену, и с рабочего тебе наберу. Ты ведь в восемь ещё никуда не свалишь? Ну и лады!

Пожав пацанам на прощание руки, под голос Суханкиной, поющей о новом герое[2], выбираюсь из машины.

Проводив взглядом тарахтящий «Запорожец», я толкнул тяжёлую, выкрашенную уже порядком облупленной коричневой краской дверь, которую, наверное, не меняли со времён постройки дома. Внутри подъезда на стенах такая же облупившаяся краска, только зелёного цвета. Заглянул в почтовый ящик, увидел белеющий край газеты, пошарил в кармане куртки, выудил небольшую связку ключей, на которой болтался ключик и от почтового