«Желтая смерть» - Герман Иванович Романов Страница 5

Карабины по тем же причинам стали необходимы саперам и обозникам — первым они не мешали в обычных работах, а вторым не нужны винтовки, если их участие в бою изначально не подразумевается, за исключением неизбежных на войне «случайностей», вроде налета прорвавшейся вражеской конницы. Но больше всего заказов на ИТОЗ пошло от инфантерии — ведь в каждом гвардейском, гренадерском, пехотном либо стрелковом полках вместо прежних «охотничьих» команд формировались ставшие уже штатными разведывательные роты, именуемые егерскими. Вот они и стали «поглощать» карабины просто в неимоверных количествах, требуя подавать их еще и еще — ведь на каждый «развернутый» полк их требовалось по полутысяче, и то при сокращенных нормах…

Карабин образца 1944 года, «опоздавший» на тридцать лет, и пришедший в армию в последний момент, хотя был отчаянно нужен еще в Первую мировую войну. А ведь предложений о его усовершенствовании и тогда было много, только «руки не дошли» в военном министерстве.

Глава 5

— И ведь это не задумка прожекта, а реально сделанное, великолепное по своим качествам оружие, испытанное в войсках и подготовленное к производству, — генерал-майор Федоров осекся, и тяжело вздохнул…

К 1910 году Владимир Федорович стал начальником опытной оружейной мастерской с учебной ротой и полигоном при ней, с подчинением Сестрорецкого оружейного завода — третьего в России, после Ижевска и Тулы. И тут он достиг нового успеха — на вооружение императорской армии приняли «облегченный» вариант станкового пулемета «Максима» под новый патрон, и «единую» винтовку образца 1891 дробь 1910 года.

В работах помогали заведующий опытными работами Василий Алексеевич Дегтярев, мастер от бога, как говорится, редкостный умелец, и переведенный из 12-го Донского казачьего полка сотник Федор Васильевич Токарев, прирожденный оружейник, даровитый и трудолюбивый. Да еще сам начальник полигона Офицерской стрелковой школы, генерал-майор Николай Михайлович Филатов, влюбленный в оружейное дело оказывал всю необходимую помощь, нисколько не чинясь разницей в чине.

Но главное, заключалось в самом живом участии великого князя Николая Николаевича, у которого непонятно откуда брались нужные решения. Да ту же широкую горловину на пулеметном кожухе взять — именно он ее предложил сделать широкой, чтобы зимой при отсутствии воды для охлаждения ствола наполнять снегом. Колесный станок со щитком изготовил полковник Соколов, вес пулемета составил всего четыре пуда, втрое легче прежнего. От холщовой патронной ленты отказались, она разнашивалась быстро, при дожде намокала и разбухала — сплошные проблемы при одном достоинстве, весьма сомнительном — проста в изготовлении, а потому дешева.

Против введения металлической ленты из звеньев буквально возопили финансисты, требуя, чтобы воевали с тем, что дешевле ценой, не понимая, что стремление за «экономией» приведет еще к большим расходам, начнись настоящая война. Их упрямство в желании сберечь казну от посягательств военных, великий князь все же «сломал», но с чрезвычайным трудом, даже почернел от нечеловеческой усталости.

Вместе с пулеметом на вооружение приняли образец «единой винтовки», внеся в него по предложениям специальной комиссии массу усовершенствований. И результат оценили — сам Федоров получил «Михайловскую премию», а Дегтярев с Токаревым следующие им по производству чины — коллежского секретаря и подъесаула.

В то же время они втроем, по настоянию великого князя, разработали новые образцы оружия, которые должны поднять на новый уровень, качественно иной, русскую армию. И если бы все шло по плану, и они были бы приняты на вооружение, то значительно опередили в том германцев, имевших великолепно отлаженную военную машину. Речь пошла сразу о трех образцах нового вооружения — ручном пулемете, над которым работал Дегтярев, самозарядном пистолете, задуманном Токаревым, и автомате — его собственном проекте. Причем, трудились они совместно, стараясь помочь друг другу, а великий князь взял над ними патронаж, помогая советами и самым живым участием с поддержкой.

Первым из них справился Токарев, творчески позаимствовав у бельгийского браунинга все схемы, отчего пистолеты были похожи друг на друга как близнецы, отчего в газетах написали о «бесстыдном воровстве русскими передовых идей». Но ведь это совсем не так — подъесаул приспособил ударно-спусковой механизм от американского кольта, к тому же все детали были упрощены для серийного производства исключительно на отечественных заводах. Но так сконструированную в 1891 году капитаном Мосиным винтовку в европейских газетах борзописцы считали плодом творения того же Нагана, хотя это два отличающихся друг от друга образца.

Замена револьвера напрашивалась сама собой — произведенный опытной партией в Туле пистолет Токарева, оттого и названный великим князем ТТ, превосходил его по большинству показателей, за исключением надежности и цены. Но он был настоятельно нужен армии, у которой вообще не имелось пистолетов русского производства.

И вот тут «прозвенел первый звонок», на который поначалу не обратили внимание. В Германии в 1912 году закупили вместе с лицензией оборудование для производства «маузеровского» патрона 7,63×25. ТТ был принят на вооружение, была выпущена первая партия в тысячу штук, к которой закуплены в Германии патроны. И дело остановилось — в январе этого года военный министр Сухомлинов своим решением остановил производство, с нескрываемым апломбом заявил, что войскам достаточно будет проверенного и испытанного на войне с японцами нагана. И нет нужды в пистолете, который по стоимости дороже винтовки.

Это было крахом его собственных работ по автомату, под этот самый злосчастный, но столь нужный и мощный пистолетный патрон. Военный министр, пользующийся доверием царя, несмотря на блестяще проведенные испытания, отклонил дорогостоящую новинку, несмотря на доводы, что в процессе массового производства на казенных заводах неизбежно произойдет удешевление, и цена станет уже доступной даже для вечно «экономящих» чиновников министерства финансов.

Генерал Сухомлинов предложил использовать в автомате нагановский патрон, которых было в достатке. Владимир Федорович попробовал, и после нескольких месяцев нервотрепки, от бессилия чуть ли с ума не сошел. Вытянутая гильза постоянно упиралась дульцем в патроннике, давая задержки. Ее обжимали, но проблема не решалась — подходил исключительно «маузеровский» патрон, производство которого постоянно откладывалось. Переделанный автомат вызвал негодование в войсках, такое же, как прежнее ликование — ведь на дистанции в двести метров они работали по наступающему противнику как пулеметы. А раз нет оружия, то нет к нему и патронов — порочный круг замкнулся, сводя на нет три года напряженной работы!

Федоров впал в отчаяние — он прекрасно видел возможные перспективы, вот только непонятно откуда взялось скрытое противодействие, которое однажды в сердцах великий князь назвал «откровенным саботажем и вредительством». И Николай Николаевич оказался прав — так и было на самом деле, ибо в ноябре прошлого года его застрелил прямо в театре эсеровский боевик, а беседующего с ним Председателя Совета Министров Столыпина тяжко ранил. Петр Аркадьевич до сих пор