Павел Дмитриев - Зерна отольются в пули Страница 50

Однако националистическая в сущности идея независимой Маньчжурии была более чем популярна как в народе, так и среди партийных функционеров среднего уровня. Поэтому реалисты раздумывали не слишком долго, их ни грамма не пугали сложности «пути в социализм» соседней Монголии. Допущенные там «перегибы» казались сущей мелочью по сравнению с авантюрами Великого Кормчего. Лидером «нового курса» стал первый секретарь ЦК КПК ключевой провинции Ляонин Хуан Хоцин. Бывший студент Коммунистического университета трудящихся Востока не забыл старых друзей и лекции товарища Сталина. Тайные переговоры в Благовещенске подтвердили самые смелые надежды, Москва, уставшая от взбрыков Мао Цзедуна, была совсем не против образования еще одного независимого государства вблизи своих границ. Более того, в обмен на аренду злосчастной, и никому кроме СССР не нужной КВЖД,351  в Кремле легко пообещали спешно организованной коммунистической партии Маньчжурии продовольствие, оружие, боеприпасы, и даже помощь военных советников.

С границами новой страны тоже проблем не возникло, ведь в недавней истории у манчьжуров было свое государство Манчьжоу-Го,352 и при всей его «марионеточности» оно даже успело получить кое-какое мировое признание, в том числе – от СССР. Осталось только поместить на красное полотнище флага желтый пятилепестковый цветок старого герба, и стряхнуть пыль с бумаг.

Кан Шен отреагировал на возникновение нового государства удивительно спокойно. Первый запал прошел, и опытный интриган прекрасно понимал – без помощи СССР разбить готовящуюся к очередному «Северному походу»353 армию Линь Бяо невозможно. Тем более официальная позиция Москвы оставляла простор для маневра – поддержка Манчьжурской Народной Республики объяснялась «спасеним хотя бы прогрессивной части коммунистического движения в Азии», к которому, безусловно, могут примкнуть все «здоровые силы компартии Китая». В конце концов, писала «Правда», СССР состоит из пятнадцати национальных республик, и это нисколько не мешает гражданам жить и трудиться на благо всей страны.

Больше всех образование МжНР разозлило по-прежнему считающего себя правителем всего Китая Чан Кайши. Но патроны из Вашингтона не собирались вмешиваться в ситуацию – большой, единый, и владеющий ядерным оружием Китай успел напугать слишком многих в мире. Да и вообще, и без Маньчжурии слишком многое и слишком быстро менялось на просторах Поднебесной империи.

Не просто складывалась ситуация и на западной окраине КНР. После смерти Мао Цзедуна давно возглавляющий Комитет КПК Синцзян-Уйгурской автономной республики «прагматик» Ван Эньмао, бывший заместитель комиссара Нанкинского ВО, оказался в жестоких тисках национального вопроса. Если называть вещи своими именами, то 250-тысячный корпус НОАК на территории Уйгурии был армией оккупационной, а партийно-хозяйственные руководители – инородцами-захватчиками. Более того, китайцы и уйгуры ненавидели друг друга настолько сильно, что для них приходилось устраивать отдельные цеха, магазины, столовые.354  Многочисленные казахи, киргизы и джунгары только добавляли проблем. Даже организаций хунвейбинов в СУАР было целых три!

Таким образом не только власть, но и сама жизнь товарища Вана была привязана к размещенным в Урумчи частям НОАК. Это, кроме прочего, означало, что без поддержки центральной власти продержаться не получится, и уж совсем нельзя помыслить о самостоятельности или, упаси Будда, независимости подобно Маньчжурии. Осталось только понять, кому из лидеров подчиняться… Пекин и Гуанчжоу практически на равных правах претендовали на роль столицы единого Китая. И ни тот, ни другой, не могли обеспечить снабжение корпуса продовольствием и боеприпасами, в то время как местные ресурсы приходилось получать едва ли не с боем. Скоро раскиданным по Синцзяну гарнизонам пришлось экономить буквально каждый патрон и литр солярки.

В то время как на огромном пространстве гор и пустынь фактическими хозяевами стали вожди местных племен, многие из которых ориентировались на СССР еще со времен Восточно-Туркестанской Республики.355  Не будь корпус НОАК настолько большим по численности, партизанские отряды давно бы гнали ненавистных «ханьцев» к восточным перевалам. Но бороться с более чем внушительной силой без открытой поддержки «с севера»… Дураков среди полевых и племенных командиров не было. Да и предательства опасались всерьез, слишком хорошо многие помнили судьбу правительства Восточно-Туркестанской республики, погибшего в очень странной авиакатастрофе то ли под Иркутском, то ли под Читой.356

Колебалась и Москва. По большому счету, контроль над СУАР или «братской Уйгурской республикой» был весьма сомнительным «счастьем». Во-первых, никаких стратегических целей при этом не решалось, весь юг автономии надежно перекрыт горами, а выход на равнины Китая куда проще осуществить через Монголию или Маньчжурию. Во-вторых, бедное, относительно немногочисленное и малообразованное население не могло ничего дать, наоборот, оно требовало помощи. В-третьих, мешало отсутствие железной дороги через Джунгарские ворота,357  переброска грузов через полтысячи горных километров ставила жирный крест на любом проекте добычи полезных ископаемых, к тому же, такого неисследованного и труднодоступного «добра» в СССР хватало. В-четвертых, выходило «некрасиво» с американцами, на тайных переговорах Шелепин и Брежнев умудрились сами предложить Линдону Джонсону ни в коем случае не вводить войска в КНР. А в таком деле только попробуй нарушить обещание – Вашингтон быстро найдет чем ответить.

С другой стороны, отдать этот регион «вероятному противнику» военные никак не могли, слишком доступным становились Урал и Казахстан для вражеских радаров и ракет. Но для решения этой задачи было все равно, ханьцы или уйгуры наводят порядок среди горных племен.

Однако сакраментальный вопрос «Cui prodest?», или «Кому выгодно?» задают не только при раскрытии преступлений, политике цинизм свойственен в не меньшей степени. В неожиданной, но исключительно благоприятной ситуации обладающие послезнанием Шелепин и Косыгин в меру своих возможностей ставили перед МИД и КГБ СССР всего одну цель – превратить КНР в как можно большее число слабых и зависимых государств. Подобная постановка задачи означала: необходимо любой ценой не допустить объединения Кан Шена и Линь Бяо.

Скоро прикрываясь лозунгом «сохранения стабильности в регионе», через горные перевалы поползли грузовики с продуктами, топливом и оружием. Не слишком много, но НОАК этого хватало, чтоб контролировать крупные города и «пуповину» Ланьсиньской железной дороги.358  Взамен от руководства районом требовалось только некоторая толика лояльности к СССР, и готовность ее использовать для влияния на некоторые деликатные вопросы внутренней политики. Так Ван Эньмао и СУАР на долгие годы стали, совсем того не желая, настоящим яблоком раздора, обладание которым не раз вызывало нешуточное обострение отношений между коммунистами юга и севера.

…В любой трагедии можно найти фарс. В отношении КНР им стало вручение в Вашингтоне серьезной премии китайскому писателю Ляо Иву.359 В благодарственной речи перед высокопоставленными лицами последний без тени сомнения заявил, что китайское государство «развалилось, как должно». Более того, по его мнению, Китай является «неимоверно большой кучей мусора», «диктаторской империей», в нем есть «много областей и народов, насильно прикованных друг к другу цепями». Далее он призвал США раздробить Китай еще больше, на множество маленьких государств, и для мира и спокойствия в душе всего человечества, стремиться к такой ситуации, в которой Тибет будет свободной страной, которая бы граничила с Юньнань и Сычуань. Для убедительности Ляо Иву ссылался на мнение великого древнего китайского философа Лао Цзы, который в свое время высказывался в пользу «маленьких государств с редким населением».

4.14. Первая ласточка

Утро понедельника, совпавшего с «днем рождения великого вождя мирового пролетариата» выдалось тяжелым, вместо того, чтоб спокойно подремать в тишине кабинета, пришлось с чашкой кофе наперевес просматривать план праздничного митинга, краткого, но неизбежного как крах империализма. Без крепко заваренного напитка спать хотелось невыносимо, за три года «провала в прошлое» организм успел напрочь «забыть» буйную ночную суету столицы Урала 21-го века, и настроиться на спокойный, размеренный советский распорядок дня. Острым кончиком кольнула зависть к жене: не сомневаюсь ни на секунду, едва заперев дверь в секретный бокс с ноутбуком и прочими артефактами из будущего, Катя завалилась на диван подрыхнуть пару часиков.