Борис Громов - Терской Фронт Страница 50

За размышлениями о предстоящем вечере я и дошел до Комендатуры. Как я уже говорил, благодаря нашей с Толей любви к физкультуре и спорту, физиономию мою давно знали не только бойцы Охранной Роты, но и все окрестные дворняги, поэтому к Коменданту меня пропустили без лишней волокиты. А вот с самим Костылевым разговор поначалу как-то не задался.

– Ну, и чего хотел? – с порога встретил меня он довольно-таки недружелюбным тоном. Мало того, если б мысль могла становиться материальной, то под его тяжелым взглядом меня бы уже расплющило, словно таракана под полным собранием сочинений Ленина. М-да, похоже, плохи мои дела. Я, конечно, далеко не Шерлок Холмс, но в данном случае для определения причины столь неласкового приема особые дедуктивные способности не нужны. Слепому видно – господин капитан за дочь переживает.

– Але, служивый, – подобный тон и манеру выражаться я выбрал не случайно. Что там Костылев нафантазировал – не знаю, но, похоже, накрутил он самого себя неслабо, и сейчас похож на токующего глухаря: не услышит никого, кроме своей светлости. А надо чтобы услышал. И понял. А иначе – точно подеремся, а оно мне на фиг не нужно. Значит, надо его вывести из не сильно подходящего для конструктивного диалога состояния. Проще всего – удивить и ошарашить.

– Угу, к тебе обращаюсь, – продолжаю я, увидев промелькнувшую в его глазах растерянность от подобного начала разговора. – Может для начала выдохнешь, а потом поговорим как взрослые люди?

– Слышь, шутник, да я тебя сейчас… – несмотря на грозный вид, уверенности и холодной злости в голосе Игоря уже гораздо меньше. Хорошо, начал в себя приходить.

– Пан офицер, ну, может хватит уже, а? Развел тут, понимаешь, детский сад – штаны на лямках. Ты мне еще на кулачках побиться предложи. Очень взрослое поведение… Самому не стыдно? Взрослый серьезный мужик, а развел тут…

– А ты мне что предложишь? Водки с тобой за это дело выпить?

– За какое на хрен 'это дело', Игорь? Ты меня что, совсем что ли за ублюдка какого-нибудь держишь?! Чего ты там себе нафантазировал? Что злой и ужасный Миша потащит твою кровиночку в темный лес насиловать?! У тебя вообще, все дома, капитан?!!!

Да, а вот такого 'наезда' героический Комендант точно не ожидал. Моя резкая отповедь, похоже, его здорово отрезвила. Выглядит он уже не столько злым, сколько смущенным. Хотя, если честно, я себя тоже чувствую немного неловко. Как-то не доводилось мне раньше на подобные темы с родителями девушки перед первым свиданием общаться.

– Слушай, Миш, – нарушает уже слегка затянувшееся молчание Игорь, – ты понимаешь… Ну, я на самом деле совсем не об этом подумал…

– Еще раз говорю, выдохни, отец-герой, а то лопнешь. О чем ты, собака страшная, подумал, у тебя на роже вооот такими, – раскинув руки как можно шире, я попытался ему изобразить размер шрифта, – буквами написано было. Вот только мне не понятно, с чего ж ты решил, что Михаил Тюкалов на такое паскудство способен, а?..

Одним словом, тяжелый вышел разговор. И для него тяжелый, и для меня. Просто, как-то не принято у нормальных мужиков такие темы в разговорах затрагивать. Интимные стороны своей жизни охотно обсуждают либо подростки (и врут при этом друг другу безбожно), либо пьяные кретины, либо больные на голову. Мы с Костылевым не относились ни к одной из этих трех категорий. Мало того, речь шла о дочери Игоря. М-да, одним словом – ситуация сложная…

– Так что, не выдумывай херни, герр капитан, – подвожу я итог почти получасовому обсуждению. – Настя, мне нравится. Очень. И отношение у меня к этому вопросу – самое серьезное. Но вот как она ко мне относится – это еще неизвестно. Может, не понравлюсь я ей. Именно поэтому никакой ерунды я себе позволять не собираюсь. Уяснил?

В ответ Комендант только головой кивнул.

– Ну, вот и ладненько. Тогда переходим ко второму вопросу нашей повестки дня…

– Миша, блин, кончай балагурить! У меня от тебя и так уже голова кругом. Какой вопрос, какая повестка? Ты о чем вообще?

– Я, господин Комендант, собственно, вот об этом.

С гулким стуком американская граната плюхнулась из моей руки на поверхность письменного стола, и, наверное, покатилась бы по столешнице, если бы не предохранительный рычаг.

– Нормально так… И откель такая красота?

– Толя с блок-поста завместо сувенира прихватил. Только вчера из баула с трофеями выкопали. Хотели сразу и отдать, да только вы с Олегом в Ханкале были. Ну, что, канает эта дурында за столь нужное тебе доказательство?

– Не обижайся, Миша, но – нет. Ну, граната, ну, американская… МК3, если меня мой склероз не подводит? И чего? Вот если б была новенькая, да не одна, а ящик…

– Угу, а грузовик не хочешь? Перевязанный розовой ленточкой с пышным бантом и надписью на борту: 'Дорогим чеченским братьям-мусульманам от турецких товарищей по борьбе!'

– А что есть?

– Да ну тебя! Тут, понимаешь, в клочья рвешься ради выполнения задания высокого командования, а оно, блин, нос воротит.

– Да не ворочу я, Миша, но ты же сам взрослый мужик, понимать должен, что граната эта могла оказаться у непримиримых миллионом разных способов. И вовсе не обязательно, как часть турецкой военной помощи.

– Все я понимаю, – остается только грустно вздохнуть мне. – Но и ты пойми, это ж как звенья цепи. Сами по себе, по отдельности, они вроде как малозначительны: ну, подумаешь, американская граната… И американский же камуфляж… И конспект по боевой подготовке у командира… И очень грамотно поставленный фугас под мостом, который опытный спец делал, а не какой-нибудь раздолбай обкуренный. Каждая деталь сама по себе – пустяк. А вот если учесть, что все они имели место на одном, причем весьма занюханном блоке… Уже есть повод задуматься, не считаешь?

– Вот черт, – брови Костылева высоко приподнимаются в изумлении, – А вообще, если под этим углом ситуацию разглядывать, то что-то в твоих словах есть.

– Как минимум, Игорь, тут есть повод задуматься. А я буду дальше искать. Бог даст, еще чего-нибудь вам нарою. Ладно, пора мне. А то дел полно. Свидание ж у меня сегодня…

– Ты, это, вот чего, – Костылев снова делает серьезное лицо. – Чтоб в десять вечера Настя дома была!

– Есть! – я словно на пружинке подскакиваю со стула и, вытянувшись по стойке смирно, прищелкиваю каблуками. – Разрешите выполнять?!

– Да вали уже отсюда, клоун! – скривившись, будто лимон целиком слопал, отмахивается от меня Игорь.

Как я ни спешил, но на рынок все равно почти опоздал, и войдя в ворота, обнаружил только ряды пустых прилавков, да всякий мелкий мусор, который легкий ветерок катал по пыльным проходам. Хотя, в продуктовых рядах еще наблюдалось какое-то движение.

– Слушай, отец, а где тут можно цветы достать? – огорошил я вопросом низенького и тощего, как щепка пожилого кумыка со смуглым и сморщенным, похожим на печеное яблоко, лицом. Тот был занят делом: неторопливо и обстоятельно снимал с прилавка и убирал в деревянные ящики, набитые стружкой, поздние яблоки, маленькие ярко-желтые круглые дыни и уже слегка перезревший, а потому не зеленый, а желтовато-бежевый виноград. Полную тару он составлял на небольшую повозку, в которую был запряжен мышастого цвета ослик с флегматичной мордой и целым ожерельем репьев в кисточке хвоста. Ящиков было много, работал дед споро, и потому даже не заметил, как я подошел, а мой вопрос явно застал его врасплох.

– Э, слушай, какой цветы? Зачем цветы? – испуганно забормотал он, явно не понимая, чего от него хочет этот двухметровый лоб в черной бандане и с внушительного размера пистолетом на бедре.

– Как зачем? – теперь настала моя очередь удивляться. – Для девушки, разумеется!

Думаю, сначала старик понял, что я не собираюсь его бить, убивать или грабить, а уже потом до него дошел смысл моей просьбы. Зато после этого его лицо расплылось в широкой улыбке.

– Две минута погоди! Товар положу – все сделаем! Любой цветы, какой захочешь!

Ну, может не через две, скорее – минут через двадцать, я был уже во дворе дома дяди Мурада, как он сам попросил его называть, когда мы знакомились по дороге. Насчет 'любой цветы' Мурад явно преувеличил, но кое-что на клумбах его жены, дородной тетки с очень добрым и приветливым лицом, к которой старик меня и привел, действительно было: пышные желтые и розовые хризантемы, похожие на ромашки с розовыми и фиолетовыми лепестками сентябрины, еще какие-то, называющиеся, по-моему, 'Разбитое сердце'. От первых я отказался, объяснив, что на свидание иду к девушке, а не к бабушке, причем мы с хозяйкой дома на эту тему посмеялись, а вот Мурад, похоже, смысла шутки так и не понял. 'Сердечки' были весьма симпатичными, но, во-первых, уже отходили, и слегка подвяли, а во-вторых, я решил, что это уж больно 'прозрачный' намек. В итоге мне вручили большой букет веселеньких голубых сентябринов, а Мураду его вторая половина что-то весьма громко и эмоционально высказала по-кумыкски, когда узнала, что он хотел взять с меня денег. Тот как-то сразу сник, потом, решив не терять лицо, приосанился и заявил, что они с женой мне этот букет дарят и желают счастья и любви мне и моей избраннице, которая, наверняка, молода и прекрасна. Поблагодарив, и тепло распрощавшись с этой приятной пожилой парой, я быстрым шагом направился к назначенному месту встречи. Это девушкам позволительно опаздывать на свидание. Мужчина должен приходить не просто вовремя, а даже чуть раньше. А бежать нельзя – букет растреплется. Ну, да ничего, мы и быстрым шагом все успеем. И точно – успел. И в гостиницу заскочил: переодеться из маскхалата в отстиранную Зинаидой 'горку', а вместо уже ставших привычными сапог обуть свои весьма 'богатые', по местным понятиям 'Коркораны'. И к месту встречи примчался за десять минут до назначенного времени.