Юрий Корчевский - «Качай маятник»! Особист из будущего (сборник) Страница 50

Подумал: идти открыто по дороге или задворками добираться до Железнодорожной? Пошел все-таки по дороге, остановился у первых домов – дождался, пока подтянутся «товарищи» в немецкой форме. Не спеша, изображая походку усталого человека, я шел по улице.

Вот и третий поворот. Я свернул налево. На станции свистнул паровоз, громыхнули вагоны. Значит, улица Железнодорожная в самом деле имеет отношение к стальной магистрали.

Прочитал на углу дома табличку – все верно, с улицей не ошибся. На углу – дом номер один. Стало быть, четные номера на другой стороне. Головой не вертел – зачем? Я же вроде местный, поселок знаю. Сам же глазами по сторонам из-под бровей зыркал.

Вот и дом номер четырнадцать. Ага, приметы совпадают: низкий заборчик, за ним – палисадник с цветами, простенькие шторы на окнах. Во дворе – никого, и в соседних домах никакого движения. Сделав еще несколько шагов, я почесал

затылок. И, сворачивая в переулок, увидел, как «товарищи-немцы» смело заходят в калитку.

Быстро темнело. Возвращаться в лес? Приказ был без вариантов – вернуться и ждать.

Я сделал небольшой круг по улице и направился назад – по той же самой Железнодорожной улице. Шел и прислушивался: не раздастся ли впереди стук подкованных сапог немецкого патруля? Ходят ли патрули по поселку, я не знал, но остерегался встречи с патрулем, которая стала бы последней. Надежда – только на свои ноги. Потому я был готов в любую минуту метнуться в сторону, скрыться за домами, раствориться в огородиках, за сараями.

Проходя мимо дома номер четырнадцать, я бросил взгляд на окна. Что за чертовщина? В комнате горела керосиновая лампа, и в ее тусклом свете я увидел, как по шторам метались тени. В комнате явно шла борьба – мелькали руки, головы!

Я замер. «Что делать? Приказа вмешиваться не было. А вдруг нашим помощь нужна? Но не сорву ли я своим вмешательством важную встречу или вообще всю операцию? Тогда мне несдобровать!» Все это за мгновение промелькнуло у меня в голове. А, будь что будет!

Выхватив нож из-под рубашки, я перемахнул через низенькую калитку, взлетел по ступеням и ногой толкнул дверь. Сени темные – едва ручку двери в комнату нащупал. Одним движением я резко распахнул дверь.

Взгляд выхватил лежащего на полу «Иванова» и рядом с ним – немца. Оба – в луже крови. Чуть поодаль лежал «Сидоров», и на нем – немец в форме. Двумя руками он держал над грудью «Сидорова» нож. Тот, ухватившись за его руку, пытался нож отвести. Руки у обоих дрожали от напряжения, но развязка была уже близка.

В два прыжка я долетел до них и всадил нож в левую подмышку немцу. Он обмяк и уронил голову, но пальцы рук продолжали судорожно сжимать нож. Я едва успел отвести руку немца с ножом от груди «Сидорова».

Столкнув его с себя, «Сидоров» израсходовал последние силы – он дышал тяжело и сипло:

– Ты… чего… приказ… как… здесь…

Он с трудом выдавливал из себя слова – как после тяжелой работы.

Я осмотрел комнату. «Иванов», похоже, готов. Навидался я уже мертвецов, с одного взгляда понял.

– Помоги… подняться… – прохрипел раненый разведчик.

Я подал руку. «Сидоров» с трудом сел, сбросил со своих ног ноги немца. Только тут я заметил, что левая брючина у него в крови. Я расстегнул на убитом немце ремень, выдернул его и перетянул им бедро раненого. Вытащив из тела немца нож, отер его от крови об его же мундир. Надрезал ножом простыню на кровати, с треском разорвал. Получившейся полосой ткани поверх брюк перевязал рану.

– Чего же ты не стрелял? – запоздало спросил я.

– Нельзя было шум поднимать.

Как-то странно. Оружие было у обеих сторон. У «Сидорова» автомат, а у «Иванова» и обоих немцев – пистолеты в кобурах на поясе. И кобуры у всех застегнуты, борьба шла на ножах. А может, это такие же немцы, как и «Иванов» с «Сидоровым»?

– Документы забери, – хрипло сказал «Сидоров».

Я достал из нагрудного кармана «Иванова» документы и сунул в карман своих брюк. «Сидоров», не отводя глаз, наблюдал за моими действиями.

– И немецкие – тоже.

Ну, мне не впервой у мертвых документы забирать. Пошарив по карманам френчей, я вытащил найденные документы.

– Мешок забери. – «Сидоров» показал взглядом под стол. Около его ножек лежал вещмешок с лямками. Я поднял его с пола и забросил лямки на плечи.

– Теперь мне помоги, надо скорее убираться отсюда.

Я помог «Сидорову» подняться. От боли в раненой ноге он скривился, но, хромая, поковылял к выходу.

Нет, так нам не выбраться. У него рана на ноге, у меня на спине вещмешок. Крайне странная пара, если со стороны посмотреть. Любой патруль сразу остановит – очень подозрительно. Придется прорываться с оружием.

Я вернулся, подобрал с пола автомат «Сидорова». Если уж немцы встретятся, без стрельбы не обойтись.

Мы вышли из дома. С бьющимся сердцем я выглянул из калитки. Улица была пустынна. Левой рукой «Сидоров» обхватил меня за шею, и мы пошли. Хотя «пошли» сказано громко, скорее – потащились. «Сидоров» и сам чувствовал опасность ситуации, скрипел зубами от боли, но старался идти быстрее. Хоть бы выйти из поселка, не встретив немцев. Если верить поговорке, что везет пьяным и дуракам, то я точ-

но из последних, потому как пьяным не был, а из поселка нам удалось выбраться.

Дальше уже не так опасно. Я взвалил на себя совсем выбившегося из сил раненого и потащил в лес. Тяжело! «Сидоров» да вещмешок, автомат килограммов на девяносто тянули – не меньше.

Дойдя до опушки и едва зайдя в лес, я остановился, бережно опустил «Сидорова» на землю, отдышался. Только хотел поднять его снова, как разведчик остановил меня:

– Документы в первую очередь.

Спорить не стал, да по отдельности и мне легче будет. Я отнес вещмешок к схрону и вернулся за раненым. Теперь уж поудобнее нести, тем более «Сидоров» слегка помогал, опираясь на здоровую ногу.

Мы рухнули у корневища упавшего дерева. Я подтащил «Сидорова» к углублению, уложил на плащ и свалился рядом.

– Не пойму я что-то. Можешь сказать мне, сержант, почему ты сразу в лес не ушел?

– Да уходил я – по этой же улице, уже назад шел, однако на шторах тени увидел. Понял: что-то неладно у вас, борьба идет, вот и решил вмешаться.

«Сидоров» затих.

– Эй, земляк, ты живой? – Я тронул раненого за здоровую ногу.

– А нож у тебя откуда?

И тут вдруг я, неожиданно даже для самого себя, выдал крылатую фразу Абдуллы из «Белого солнца пустыни»:

– Кинжал хорош для того, у кого он есть, и плохо тому, у кого его не окажется в нужный момент.

– Тоже мне – философ. Ладно, я прощаю тебе невыполнение приказа. Если бы не твое вмешательство, задание было бы сорвано. А так – документы у нас. Майора только жалко.

– Ты о ком?

– Об «Иванове».

Мы оба замолчали. Еще неизвестно, в каком звании сам «Сидоров». А самое главное – как теперь назад выбираться будем. «Сидоров» сейчас не ходок.

Видимо, он думал о том же:

– Давай спать, сержант, утром будем думать.

Я его понимал – после ранения, кровопотери и шока всегда в сон тянет.

«Сидоров» тут же уснул. Я же взял автомат и залег на охрану. Дремал одним глазком, прислушиваясь к каждому шо-

роху на тропе, пытаясь расслышать, не началась ли в поселке облава. Наверняка немцам уже известно о происшествии в доме на Железнодорожной. Силы экономить надо, печенкой чувствовал – завтра они мне еще ох как понадобятся.

Ночь прошла спокойно.

Утром я подошел к раненому – лоб потрогал, повязку на ноге осмотрел.

– Сержант, как думаешь из ситуации выбираться? – спросил «Сидоров».

– Вариантов у меня нет. Буду тебя с грузом потихоньку к передовой тащить. А там – по обстоятельствам.

– Я предлагаю другое. Ты поможешь мне добраться до нашей предыдущей стоянки – помнишь овраг? Там ручей есть, место глухое. Оставишь меня в овраге, а сам – к нашим иди. Я в таком состоянии перейти передовую не смогу – ты это и сам понимаешь. Доберешься до своих, позвонишь в штаб армии – телефон я скажу. Приведешь спецгруппу назад, ко мне – вчетвером и меня, и документы вам забрать проще будет.

Я задумался:

– Вряд ли получится. Смотри сам. До передовой минимум двое суток, назад столько же. Группа только ночью передовую перейти сможет. Считай, на все пять дней уйдет. А как же рана? И еды уже не осталось. Еще вот форма на тебе немецкая. Местные тебя обнаружат – добьют, а если немцы наткнутся? Предлагаю перенести тебя подальше от Приднепровской да и оставить на каком-нибудь глухом хуторке – у старушки. Все пригляд будет и хлеба кусок.

– Опасно с документами на хуторе скрываться. Немцы нагрянуть могут.

– Так документы рядом с хутором спрятать можно, а потом забрать.

– Разумно.

– Только форму нашу надеть тебе надо. Какой, к черту, хутор, какая старушка, если на тебе форма вражеская?