Кухарка тайного советника - Красовская Марианна Страница 50

Пришел мэр с семейством, ненавистный мне Иволгин и все сотрудники отдела маг. учета — а что поделать, льер Лисовский в этом городе далеко не последнее лицо. Нужно соответствовать своему статусу.

Торт, разумеется, я пекла сама. Учитывая количество гостей, делала пятиярусный, и каждый ярус со своей начинкой. И банкетом свадебным командовала тоже я. Дед, посмотрев на количество своих внуков и правнуков, временно замирился с моим женихом и попросил играть свадьбу вместе — ему совершенно не сдалось вникать во все тонкости организации торжества. А торжества хотелось, ибо для льеры Елены это была первая свадьба.

Она уже понемногу поднималась с кресла — пока удавалось ненадолго, от силы на четверть часа. Гродный, который ее обучал игре с вероятностями, был очень доволен ее успехами. Говорил, что ученица из нее куда старательнее, чем из меня. Я только плечами пожимала: льера Елена твердо намеревалась у алтаря стоять рядом со своим избранником. У нее была цель — и она этой цели готова была добиваться.

Столичный дом дед все же продал — угадайте, кому? Правильно, льеру Рудому. Да, он теперь льер, и ему по статусу полагается иметь роскошную резиденцию. Он на свадьбу, кстати, не явился, хотя его приглашали. Отговорился огромным количеством работы и затеянным ремонтом, но по мне — он просто боялся встречаться со своей супругой. Не зря боялся: беременность не добавила Софье кротости, она была на мужа зла, как тысяча чертей. Хотя на свадьбе вела себя прилично, даже заявила, что раз на своей не нагулялась — будет гулять на чужой. И, действительно, гуляла: танцевала, напропалую кокетничала с бедным Демьяном и слопала три куска торта, после чего ее тошнило в кустах. Нет, не потому что с тортом было что-то не так, просто — беременность.

А дед стал главным спонсором постройки театра. Льера Елена хотела играть на сцене — будет ей и сцена, и роли. В конце концов, учитывая, сколько денег дед вбухал в строительство — этот театр смело можно было называть театром льеры Гдлевской.

Я думала, что мне будет сложно, ведь, откровенно говоря, я большое количество людей переношу плохо и вообще боюсь толпы, но, казалось, все вокруг старались сделать для меня этот день по-настоящему незабываемым. Софья с самого утра колдовала над моей прической и макияжем, Александр не спускал с меня глаз, льера Гдлевская украсила дом и сад великолепными букетами, а Йозеф Гродный (кстати, его супруга действительно очаровательная и молодая) устроил к вечеру фейерверки. Я даже расплакалась в конце от счастья, что в мою жизнь вошли такие замечательные люди. Разве я заслужила всё это? Я, обычная тетка из Москвы, натворившая в жизни столько ошибок, что другим и не снилось? Один лишь клик по ничего не значащей сслыке — и мне был дан второй шанс. Я потеряла одну дочь (надеюсь, она там счастлива) и обрела сразу двух — Софью и Лиску. Нашла человека, с которым мне тепло и спокойно. Подружилась с прекрасными людьми. Могу заниматься тем, что мне нравится.

Я сегодня абсолютно, бесповоротно счастлива. Наверное, в жизни еще будет немало трудностей, но я их больше не боюсь. У меня есть семья, которая во всем поддержит.

===

Мария Тороссо, в девичестве Виноградова, сидела на продавленном диване в однушке в спальном районе Москвы и молча разглядывала врученные незнакомкой фотоальбомы. Надо же, она никогда не думала, что у матери столько фотографий. И с выпускного бала, и с последнего звонка, и вот эта — здесь Маша со сломанной ногой. Это, кажется, шестой класс. А эта с аватарки вконтакте, свадебная. Откуда?

— Так вы не знаете, куда делась Ольга Виноградова? — в очередной раз спросила Маша маленькую брюнетку с восточным разрезом глаз.

— Нет, не знаю, — сочувственно смотрит на нее брюнетка. — Я сюда въехала… в октябре. Полгода назад, стало быть. Вещи вашей мамы в коробке, можете забирать.

— А документы?

— Паспорта нет. Только сертификаты с кулинарных курсов. Простите.

Вообще-то для Маши мать умерла в тот самый день, когда она её бросила — больную, практически при смерти. Ольге никогда дочь нужна не была. Хорошо, что бабушка и дедушка вовремя её нашли. Спасли. Ничего для неё не жалели.

Это уже потом, когда Маша вышла замуж за Лоренцо, мать-кукушка вдруг объявилась. Написала в соцсети, хотела поговорить. Наверное, денег просить стала бы. Маша её везде заблокировала, хотя Лоренцо уговаривал хотя бы спросить, что Ольге нужно. «Даже если и денег — то ведь смотря на что,» — говорил её глупый муж, который своих родителей обожал. Ему не понять. А потом ведь телефон где-то нашла, дозвонилась — до Италии-то! Маша тогда три дня как родила, ночи не спала, не знала, что с детьми, да еще сразу двумя, делать — ей было не до звонков всяких там. Уже через пару дней вспомнила, что матери ж сорок стукнуло. Она в день рождения и звонила, вроде бы. Неловко как-то вышло.

Маша знала, когда у матери день рождения. Первые годы она даже письма ей писала в этот день и под новый год. Ждала, что она вернётся.

Не вернулась. Даже не приехала ни разу. Обидно. Может, на старости лет в голове у Ольги что-то поменялось?

Маша тогда смотрела на своих сыновей и не понимала, как можно такое чудо не любить. Ведь это же дети! Твоя плоть и кровь, твоё продолжение! Но через три недели поняла. Когда колики сразу у обоих начались. А еще у Энтони аллергия. А Джованно грудь плохо брал. И молока не хватало. Хорошо ещё, муж няньку нашёл, да и донна Тороссо, любимая Машина свекровь, помогала изо всех сил, иначе бы Маша просто сдохла. Ей очень хотелось это сделать. Лечь на пол и умереть на пару дней.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ А Ольга одна была с младенцем. Без нянек, мужа и помощников. В семнадцать, между прочим, лет. А не бросила, в детдом не отдала, растила, как могла. Маша внезапно осознала, что не такая уж пропащая у нее мать.

И позвонила. Сама.

Вот только абонент был не абонент, а в соцсети Ольга и вовсе с того самого сороколетия не заходила.

А потом ещё сестра её бабушки, милейшая старушка, позвонила внучке и стала допытываться, когда Маша последний раз о матери слышала. Потому что Ольга на связь с тёткой не выходит, а они созванивались раньше довольно часто.

Маше поплохело. Какие бы отношения у нее ни были с матерью, быть причиной её смерти не хотелось. А ну как она из окна прыгнула в тот день? Лоренцо, которому жена всё это сбивчиво вывалила, помчался в Москву. Следов не нашёл, зато узнал адрес, где Ольга жила последние годы. В морги и больницы вроде бы донна Виноградова не поступала.

И Маша поехала сама, наверное, вот за этой коробкой с мамиными вещами. Наверное, чтобы увидеть на дне старой шкатулки с пуговицами маленькие фотографии матери. На паспорт. Лишние. А больше никаких фотографий самой Ольги и не было, только Машка, Машка, Машка. Машка в Париже, Машка на даче, Машка на сцене.

Скорее всего, Ольга умерла, — решила девушка. — И похоронена была, как бомж.

И в этом её, Машки, вина. Если бы только она в тот день поговорила с матерью!

— Я уверена, что она жива, — не выдержала новая квартирантка. — Ну не плачьте! Жива ваша мама, жива. Только очень далеко отсюда.

— Откуда знаете? — схватила её за руки Машка.

— Не могу сказать. Я живая, и она живая. А мне операцию на сердце сделали…

— При чем здесь это? — Машке было плевать на операции и на кореянку эту.

Бывшая руанская принцесса кусала губы и сама едва не плакала. Как объяснить про переходы между мирами, она не знала, но она сама была дочерью и понимала чувства сидящей с фотографиями в руках девушки.

Маша ушла, сжимая коробку, в глубине которой лежал старый телефон.

Она нашла его уже в гостинице. Зарядила и первым делом залезла в переписки. Вот оно! «Вы одиноки? Ваша жизнь не имеет смысла?»

— ГДЕ МОЯ МАТЬ? — написала она крупными буквами. — Я ПЕРЕДАМ ТЕЛЕФОН В ПОЛИЦИЮ

— Да пожалуйста, — неожиданно пришёл ответ. — Передавай