Константин Калбанов - Вепрь Страница 51

— Она дала какой повод? — Уже едва не рычит.

— Не было этого. Обознался он по молодости, по дурости. Простил бы ты его, Добролюб. Чего молчишь аспид?

— Дак, а что было-то, — ничего не понимая затряс головой парень, — кто это меня так приложил?

— Я гляжу, он ничего не понял.

— Дак, Добролюб, твой холоп-то тоже на вольного руку поднял, — это уже старший охранник. Э-э не-эт, ребятки. С больной головы на здоровую? Так не пойдет.

— Мой холоп, за хозяйку вступился, коли слова Осьмы верные и за то, я ему половину долга с легким сердцем прощаю.

— Добролюб, мой человек позволил вольность, твой поставил его на место, мы от сердца просим прощения. Может так, миром и разойдемся.

А ведь купец не из последних и не требует, просит. Можно и гордую позу принять, но тут уж может выйти что угодно. Коли купец начнет давать в обиду своих людишек, то потом в охрану сможет набрать только шваль какую, потому, коли упрутся, то станет он за своих скалой. Виктор прав, но тут если начать по закону разбираться всяко может получиться, ить Голубу никто не хватал, руки не выворачивал и в темный угол не волок. По дурости и младости лет не обратил внимания как платок повязан, вот и допустил вольность, но ведь остановился, дальше продолжать не стал. А тут Ждан, весь такой героический и по закону не правый.

Это только на первый взгляд, в этом мире все просто. Оскорбили тебя, достал нож и зарезал. Закон, он и есть закон, в любом мире. Да, тут он не страдает той казуистикой, что в его мире, он более жесткий и прямолинейный, но он тут есть и никуда от этого не деться, общество просто не может существовать без законов. Даже у преступников, он есть, и чтут они его, пуще чем люди государственные.

— Добро, Осьма. Но на будущее знай ты и ты артельщик, — это к старшему охраннику, — как завтра поутру сей добрый молодец покинет двор, боле ему тут рады не будут и не будет ему здесь ни глотка воды, ни куска хлеба, ни соломки подстелить, ни угла тело на отдых определить.

— То правда твоя, Добролюб. Как скажешь, так оно и будет.

— Ждан, Горазд, гости голодные сидят. Не дело.

Убедившись, что мир восстановлен Виктор направился на второй этаж. Как и следовало ожидать, жена была на хозяйской половине в их спальне. Обливаясь горькими слезами, она во все глаза смотрела на дочурку, жадно припавшую к материнской груди, и было в Голубе в тот момент поровну, и нежности, и горечи, и боли.

— Голубушка.

— Ох, Добролюб, прости ты меня дурру грешную, — не выдержав разрыдалась молодая мать, всячески при этом стараясь, чтобы дитю было удобно. Дочурка-то чай ни при чем, что мамка у нее непутевая.

— Да за что винишься-то? — Виктор присел на кровать и прижал ее головку к своему плечу.

— За то, что согласилась пойти за тебя, на доброту твою польстившись, а ить не все такие добрые. Эвон, прошлое мое аукается и еще аукнется, люди они все видят и ничего не забывают.

— То ерунда. Не обращай внимания. На то ты теперь и мужняя жена, чтобы муж за тебя горой стоял. Не боись, я крепкий, выдюжу.

— Ага-а, что же ты, супротив всего люду пойдешь?

— С чего супротив всего? Эвон наши в дому, да в селе соседнем, все знают о твоем прошлом, но разве кто что худое сказал? Да и это, по дурости младых лет вышло.

— Дак…

— Все, я сказал. Не хватало чтобы у тебя молоко пропало. Дите должно материнским молоком вскармливать, а от твоих переживаний оно у тебя очень даже свернуться может. Забудь. Ничего не было. И помни, ты жена моя не потому что дитем охмурила, а потому что я того возжелал. И вообще, это… Как там, а?

— Ох и бесстыдник.

— Чья бы корова мычала.

— Дак нельзя, еще.

— Э-эх, ба-абы. Как работать, словно ломовая лошадь, так можно.

— …,- картина под названием — "Возмущению нет придела".

— Вот, вот такая ты мне нравишься больше. Ты, это… Голубушка, коли не хочешь никого видеть, так сиди тут, отдыхай.

— Прятаться? Ну уж нет. Коли мужняя жена, так пусть все видят. Вот только дочку уложу.

— Вот и молодец. А дочку как докормишь мне давай, мы до темна еще воздухом подышим.

— Добролюб, совсем дитя избалуешь, она же с рук потом не слезет.

— Слезет, куда денется, — счастливо улыбнулся Виктор. Вот так всегда, плохое проходит как грозовая туча, а омытую дождями землю снова ласкает солнце.

ПРОДА

ГЛАВА 8

Раннее утро. Поля кутаются в дымку, которая очень быстро истает стоит только появиться солнцу, полноценного тумана не получится, тут ведь нет больших рек, так речушки и ручьи, но дымка есть, явный предвестник погожего дня. Вот первые лучи полились на землю и воздух тут же стал звонким и прозрачным. Пение полевых птах, гомон на птичьем дворе, мычание коров, требующих к себе внимания, блеяние козы, всхрап лошадей в конюшне. Вот брякнула цепь, стукнул засов, скрипнула створка ворот, это Ждан ворота отворил. Ночь прошла, так что нечего им быть запертыми, тут всегда рады путникам. Опять же, селяне вскорости подтянутся. После того как работа над станками была закончена и Богдан пару седьмиц назад убыл в Рудный, Виктор разрешил его сыну принимать заказы от селян, оно и практика и опять же страда, а сельский кузнец явно не поспевает с заказами, с соседями все же нужно ладить. Вокруг здоровый запах древесины, сена, навоза, готовящегося завтрака, из кузни потянуло дымком от угля и раскаленным железом. Красота!

Чтобы не растерять форму, Виктор вооружился ножами и вышел во двор начав метать их в специально для этого подготовленный щит. Так уж сложилось, что с вечерними развлечениями здесь было прямо таки из рук вон плохо, даже почитать было нечего и дело даже не в дороговизне книг, а в том, что Виктор просто не мог читать сочинительства местных авторов, больно наивно или велеречиво написано. Поэтому ложился он рано, а вставал чуть не с первыми петухами. Ну и чем тут заняться, тем паче, что народу вполне хватает, только под ногами путаться.

Ждан и Горазд тоже время от времени занимались этим делом, а какой мужчина откажется от приобретения лишней сноровки, только ленивый, каковыми они не были. Но в этот ранний час у каждого было свое занятие. Ждан в кузнице, он планировал заняться подновлением ротора, нужно было отлить и заменить подшипники, все же сплав был мягковат и они быстро разработались, на этот раз состав будет изменен, но парень вполне справится и сам. Да и крестьяне, скорее всего, скоро появятся.

Виктор хотел было помочь парню, но тот только насупился, решив, что ему не доверяют. Ну и пусть его. А что самому-то делать? Оно можно и с дочуркой потетешкаться, да только эдак и вовсе в наседку превратиться можно. Ладно. На утро занятие есть, а там, что-нибудь придумает, может за чертежи засядет, а может и на токарном станке чего поточит. Решено, будет сегодня ладить посуду. А что, она лишней никогда не будет.

Горазд в коровнике, поит скотину, ну и с Веселиной милуется, пока никто не видит. К слову заметить, насчет свадебки сговорились быстро, вот только решили справить ее по осени, когда отец ее вернется из поездки. А так за дочку родители только порадовались. Млада, та хоть и с пониманием подошла к вопросу молодых, но вот чтобы ничего такого не произошло до сочетания законным браком, следила строго. Однако, по всему было видно, что молодые были пьяны от бурного романа, так что для головокружения и эйфории им было достаточно и поцелуев, правда догляд в этом деле никогда не помешает, а ну как сорвет с нарезки, мало ли что почитай муж и жена, почти не считается.

В руках у него оставалось только три ножа, когда раздался дробный топот пары десятков лошадей, ну никак не меньше. Причем идут во весь опор! Да, что же такое могло случиться? Может посадские всадники из крепости идут по следу какой ватаги, они вообще-то занимаются патрулированием тракта и окрестностей? То что, это не они, Виктор осознал сразу же, едва первый из всадников влетел в ворота. На крепком коне восседал статный наездник в синем мундире с желтыми отворотами. Гульдские драгуны!? Этим-то что тут понадобилось!? Однако уже через секунду он и думать позабыл задаваться какими бы то ни было вопросами, потому как солдат, а вернее сержант, резко осадил коня. Вздыбившееся животное еще не успело встать на все четыре ноги, как этот боец, навел в Виктора пистоль и нажал на спуск, сначала вспухает маленькое облачко на затравочной полке, а затем из ствола выметается пламя и дым, а у самого уха вжикает пуля.

Здравствуй жопа новый год! Да что тут творится-то. В мозгу взрывается этот вопрос, а руки делают свое дело на одних инстинктах. Все остальное запечатлелось в его памяти как калейдоскоп событий. Вот с ножом в груди падает первый гульд. Вот Ждан появляется в дверях кузни и мечет молот в одного из нападающих, выбив у того изо рта целый фонтан крови и сам принявший сразу две пули в грудь, заваливается обратно в кузню. Вот Горазд с вилами наперевес, ловко увернувшись от очередного выстрела подскочил к солдату и всадил ему в бок заостренное и хорошо высушенное дерево, но его самого отбросила к стене лошадь. По той стене и сполз оглушенный парень. Виктор увернулся от нескольких выстрелов и сумел всадить клинки еще в двоих, когда его самого рубанули палашом. Последнее что он услышал, это женский крик и громкий плач младенца. После этого темнота.