Елена Горелик - Своя гавань Страница 51

 Галка думала о том же. Но как это провернуть? Нагрянуть с полицейским ордером и десятком дюжих парней? Так эти придурки ещё в окна прыгать начнут, ноги поломают, крику не оберёшься...

 - Этьен. - Идея пришла в голову как всегда неожиданно, и как обычно оказалась сумасшедшей. - Кто там в этой грешной троице верховодит? Чья идейка была?

 - Диего Эстрада. Он больше всех пострадал от кулаков Роже, и свидетели уверяли, будто он не раз прилюдно ругал своего обидчика и даже клялся зарезать.

 - Идиот... Ладно, скажи парням, чтобы по-тихому обложили дома остальных и следили за каждым движением. А я навещу сеньора Эстраду-старшего.

 - Одна ты туда не пойдёшь, - твёрдо заявил Джеймс.

 - Хорошо, Джек, мы пойдём туда вместе, - на удивление легко согласилась Галка...

Из дневника Джеймса Эшби

 Я считал, что у глупости человеческой всё же есть какие-то границы. Мы ведь творения Божьи, в каждой душе горит искра Его благодати! Оказывается, нет предела совершенству.

 Вряд ли уважаемые сеньоры, как раз собравшиеся в доме купца Луиса Эстрады, ожидали нашего визита. Они так испугались, что я уже собирался послать за доктором. И с перепугу решили, будто Эли в курсе их заговора. Эли же действительно притворилась, будто ей всё известно, и это намного облегчило ей задачу...

 Испанцы сидели тихо, как пришибленные. А Галка переводила суровый взгляд с одного сеньора на другого.

 - Итак, господа, - сказала она, выцеживая каждое слово сквозь зубы, - надеюсь, вам понятна вся безнадёжность вашего положения? А теперь давайте подумаем, как из этого положения вы будете выбираться... Мало того, что вы вознамерились способствовать свержению властей республики - вы укрываете в своих домах убийц. Не смотрите на меня так, будто не знаете, в чём дело. Вчера вечером было совершено покушение на убийство квартирмейстера Роже Пикара, офицера флота Сен-Доменга. Я знаю, кто это сделал, знаю, почему. Знаю и то, что в данный момент трое покушавшихся сидят по домам. Я о вашем сыне, сеньор Эстрада, а так же о ваших чадах, сеньоры Сантос и Эскобар. Не дёргайтесь, все выходы из ваших домов блокированы, мышь не проскользнёт.

 - Господи, помилуй... - простонал Луис Эстрада. - Мой сын! Мой единственный сын!.. Сеньора генерал, что же нам делать? Как я могу отдать единственного ребёнка на растерзание...

 - Ваш сын уже далеко не ребёнок, уважаемый, - сухо ответил Джеймс. - В семнадцать лет я уже отвечал за свои поступки как взрослый. Кроме того, никакого "растерзания" не будет, если вы сами выдадите страже преступников. Будет суд. Роже Пикар выжил, и доктор клянётся, что хоть пациент и потерял много крови, он ещё долго будет сквернословить и пьянствовать по тавернам. Пусть это не лучший образчик рода человеческого, но наши законы распространяются на всех. На всех, сеньоры! - Эшби намеренно сделал акцент на последних словах. - Городской прокурор - испанец. У вашего сына и его друзей есть шанс отделаться пятью годами соляных копей. Поверье, это куда лучше виселицы.

 Луис Эстрада, представив своего наследника в каторжных лохмотьях, на цепи, машущего киркой и исходящего рудничным кашлем, бурно разрыдался. Воспитал сыночка, нечего сказать... Он ещё смутно надеялся растрогать нежданных гостей искренним родительским горем, но сеньора генерал грубо развеяла эти надежды.

 - У нас тоже единственный сын, сеньор Эстрада, - мрачно проговорила она. - И мы с мужем тоже любим его больше всех на свете. Но если он в будущем совершит нечто подобное, мы сами его свяжем и приведём в тюрьму, как бы это ни было нам больно. Дело не только в законе, который един для всех. Дело в том, что если вы не выдадите своих сыновей под суд, брат и друзья Роже Пикара сами обо всём прознают. И тогда начнётся уже самосуд. Вы хоть понимаете, какой кошмар начнётся в городе? Всех испанцев пустят под нож только потому, что трое молодых придурков подрезали одного пьяницу, а взрослые дураки не захотели выдать их страже. Не надейтесь на моё слово, сеньоры. Я при всём желании не смогу остановить своих людей, когда они пойдут по улицам с ножами в руках!

 - Выбирайте, сеньоры, - добавил Джеймс. - Либо вы отдаёте провинившихся под суд, либо никто не сможет гарантировать безопасность испанской общины Сен-Доменга. Вы попросту погибнете все. Вместе с сыновьями.

 - Как вы жестоки, сеньора! Бог и святая церковь учат нас милосердию! - рыдал Луис Эстрада.

 Галку словно кнутом ударили - так она вскинулась и прожгла испанца гневным взглядом.

 - Святая церковь? Милосердие? - в её голосе слышался звон стали. - Кто-то из служителей святой церкви сказал однажды Симону де Монфору, опасавшемуся убить вместе с еретиками и истинно верующих: "Убивай всех, сын мой, Бог узнает своих". Уж не этот ли урок милосердия вы имели в виду?..

 Когда супруги Эшби покинули дом испанца, впустив туда четверых парней из стражи, Джеймс посмотрел на жену... и увидел в её глазах слёзы.

 Я видел, с каким лицом Эли бросилась навстречу маленькому Джону, когда малыш выбежал на улицу с криком: "Мама приехала!" Моя милая, моя бедная Эли, самой судьбой обделённая правом на материнство, как же она любит нашего приёмного сына! Я представляю, каких усилий ей стоило не поддаться на слёзы испанца, испугавшегося за своего единственного ребёнка. И хорошо представляю, что творится в её душе сейчас...

9

 "Матка бозка, заступница небесная, на тебя уповаю. Защити. Убереги своим покровом, отведи глаза еретиков, пока дело не будет сделано..."

 Богуш, кривясь от боли, поднялся с колен. Перекрестился, отвесил ещё один поклон статуе Деве Марии. Вот теперь он готов. Ксёндз Винцент уже исповедовал и причастил его, остаётся лишь одно: выполнить свою миссию. Еретичка в городе. Если верно то, что он успел вызнать, она сегодня обязательно явится к епископу Павлу. "Странно. Почему епископ, святой человек, не обратит её в истинную веру? Или она так нагрешила, что даже епископ не надеется спасти её душу обращением? Тогда... тогда сам Господь сегодня будет ей судьёй".

 У него были все причины поторопиться с исполнением воли Божьей. Стража медленно, но верно разматывала запутанную нить, протянувшуюся от задушенной блудницы в келью, где святые монахи доминиканцы поселили приезжего поляка. Если не совершить суд Господень сегодня, завтра его могут потащить в тюрьму, и не спасут даже стены монастыря. Отец Винцент... он уже отпустил ему грехи вольные и невольные. А убийство еретички будет искуплено мученической смертью. После чего Богуш наверняка окажется в царстве небесном, где нет ни боли, ни греха...

 Разбойница появилась в соборе вскоре после службы, когда епископ уже снял облачение, оставшись в скромной повседневной ризе. Богуш решил прислушаться к их разговору. А вдруг святому человеку удастся уговорить упрямую еретичку принять свет истинной веры? Тогда кинжал будет ни к чему. Ведь раскаявшийся еретик лучше заблудшего единоверца. Так говорил ксёндз Ежи, настоятель костёла в его родном Чарнове... К сожалению, беседа шла на испанском языке, которого Богуш не знал. Но раз еретичка не поцеловала святому человеку руку и не пошла в исповедальню, значит, дьявол крепко держит её душу в своих когтях.

 "Может ли быть, что подобная смерть искупит её грехи? - вдруг подумал Богуш. - Если так, то ещё одна душа будет спасена пред лицом Господа. Спасена моей верой!"

 Последний аргумент оказался решающим. Богуш и без того неотрывно смотрел на женщину в мужской одежде, а сейчас просто впился в неё взглядом. Всё. Сейчас - или никогда.

 - Ясновельможна пани! - воскликнул он, словно только в этот миг узнав её. - Ясновельможна пани, прошу вашей защиты и покровительства!..

 С польским языком у Галки отношения были никакими. То есть, знала несколько слов, подцепленных у старой польки, ещё в молодости сбежавшей от террора бандеровцев и жившей по соседству. Но чтобы стопроцентно всё понимать - нет. Хотя родственные славянские корни были узнаваемы даже за большим количеством шипящих звуков.

 - Поляк? - спросила она, от неожиданности сбившись на русский язык.

 - Поляк! - радостно закивал незнакомец, подходя поближе. - То есть правда, пани!

 - А пана не смущает, что я... Ах, чёрт!

 Поляк был уже в двух шагах, и клинок мелькнул так быстро, что Галке даже с её абордажным опытом едва удалось уклониться влево. Мадам генерал краем глаза увидела, какой ужас отразился на добром лице отца Пабло. Старик сделал движение - ни дать, ни взять, сейчас кинется самолично пресекать непотребство, чинимое в святом храме. И напорется на кинжал. Галка, недолго думая, вырубила поляка, сильно ударив основанием ладони ему в челюсть. Убийца-неудачник бесформенным мешком повалился на каменный пол.

 Галка сделала глубокий вдох, затем медленно выдохнула, избавляясь от последствий мгновенной мобилизации всех сил организма.