Удача любит смелых - Алекс Шу Страница 51

деньгам в старый школьный портфель, пятьсот двадцать три тысячи пришлось забросить в подаренный одесским цеховиком огромный кулек «Мальборо» и спрятать на антресолях в старом потертом чемодане. Мать туда не залазила и была предупреждена, без моего согласия ничего не выбрасывать и в комнату не пускать. Сто шестьдесят с лишним тысяч с портфеля Овчинникова так и остались лежать в моем шкафу, спрятанные под грудой старых вещей.

На следующий день Олег созвонился с Денисом и связался со мной. Наш новый боец уже успел предварительно переговорить с товарищем и сказал, что тот готов выслушать нас. В семь вечера у афганца смена на стройке. К восьми, когда он примет дежурство, подойдёт бывший опер, подскочит Олег. И нас с Ашотом ждут. Конечно, если есть какие-то срочные дела, встречу можно перенести. Я был полностью свободен, поэтому предварительно созвонившись с армянином, пообещавшим подскочить на «шестерке» к моему подъезду в двадцать минут седьмого, согласился.

Встреча состоялась, как мы и планировали, в строительном вагончике. Посидели, попили чай из термоса, поговорили. Сергей мне понравился. Деловой, немногословный, основательный и фигура спортивная. Видно, что человек волевой, тренированный и, похоже, надежный, хоть жизнь его потрепала. Сперва опер с подозрением косился на меня, особенно на вытатуированные на пальцах перстни. Потом, уяснив, что беседует не с тупым уголовником, немного оттаял и начал общаться нормально.

А когда я сказал, что мы планируем помогать инвалидам войны в Афганистане, ветеранам ВОВ и детским домам, ещё больше растаял. Особенно, после демонстрации пачки полтинников из «общего фонда» и заявления о готовности хоть завтра поехать в Ленинград, встретиться с Леопардычем и передать бывшему командиру эти деньги для покупки лекарств, заказа протезов и выдачи материальной помощи ребятам, получившим увечья на войне.

Внимательно выслушав меня, Сергей спросил:

— Можно переговорить с тобой наедине?

— Конечно, — кивнул я.

Мы вышли из вагончика и прошлись между штабелями кирпичей, разбросанных лопат и других строительных инструментов к забору, на противоположной стороне от вагончика, аккуратно обойдя огромный котлован, рядом со строящимся домом.

Бывший опер вздохнул, вытащил из кармана синюю пачку «ТУ-134», щелчком выбил сигарету, нервно затянулся, вбирая дым ноздрями.

Я молча ждал продолжения.

Сергей выбросил недокуренную сигарету, затоптал её каблуком туфли, и повернулся ко мне.

— Скажи, зачем тебе это?

— Что именно? — спокойно уточнил я.

— Я о помощи ребятам, — пояснил бывший опер, пристально глядя мне в глаза. — Грехи замаливаешь или нас купить хочешь?

Из глубин сознания неожиданно пришло понимание: с Сережей здесь и сейчас надо быть откровенным до конца. Ему можно довериться. Иначе сотрудничества не получится.

— Ни то, и не другое. Просто в любой ситуации надо оставаться человеком, — пояснил я. — Помогать, тем, кому тяжело. Тем более, дальше будет хуже. Страна за несколько лет в разнос пойдет.

— Это почему? — прищурился Сергей.

— Потому, что скоро всё поменяется. Мы на всех парах летим к капиталистическому будущему. Причём не к такому, как в США, а больше похожему на то дерьмо, которое происходит в Африке или Латинской Америке, когда из страны начнут выкачивать ресурсы, а население опустят в нищету.

— Что за бред? — оторопел бывший опер. — Ты понимаешь, что несешь? Тебя за такие слова запросто посадить могут.

— Я то, понимаю, а вот ты — нет. И разговариваю откровенно, потому что за тебя поручились Денис и Олег. Всё уже решено на самом высоком уровне. В конце февраля, начале марта прошел двадцать седьмой съезд КПСС. Что на нем приняли, знаешь?

— В самых общих чертах, — смутился Сергей. — Совершенствовать социализм вроде собрались и квартиру к двухтысячному году каждой семье выдать.

— Больше ничего не можешь сказать? — ухмыльнулся я.

— Нет, — виновато признался опер. — Я же говорю, слышал в самых общих чертах.

— Вот, — я торжествующе поднял указательный палец. — Как и большинство населения нашей страны. Простому человеку все эти съезды до задницы. Он даже толком не знает, о чем там говорили, и что приняли. А между прочим, произошло эпохальное событие. Впервые был провозглашен курс «на совершенствование социализма», а не «построение коммунизма». Это очень знаковый показатель. Выходит, верхушка КПСС негласно признала утопичность коммунизма и решила отказаться от его построения. А знаешь, что будет дальше?

— Что? — прищурился Сергей.

— Постепенное построение капитализма в стране. Начнут с правильного и очень нужного закона «Об индивидуальной трудовой деятельности». Его нормы заложили ещё в конституции, принятой в 1977-ом году. Согласно 17 статье, допускалась индивидуальная трудовая деятельность в сфере сельского хозяйства, кустарно-ремесленных промыслов и бытовых услуг. Примут закон в ноябре. В действие он вступит весной следующего года. Через год-полтора после этого запустят закон «о кооперации», разрешат создавать кооперативы, частные предприятия и даже банки. Страна будет стремительно превращаться в капиталистическую.

— Да откуда ты об этом всём можешь знать? — скривился опер. — Складно рассказываешь, не спорю. Но даже если это и так, то ты бы об этом точно ничего не знал.

Я вздохнул и в очередной раз «по секрету» поведал историю об отставнике-комитетчике с тестем из партийных верхов. Правда, чуть изменил рассказ, и сказал, что познакомился с ним на прогулке в парке больницы. На всякий случай, если Сергей решит проверить мои слова. Найти людей, лежавших со мной в одной палате, и выяснить кто они такие, при желании он сможет без труда. А вычислить одного из многих сотен пациентов намного труднее.

Мой рассказ вызвал целый шквал вопросов скептически настроенного опера. Пришлось ему пояснять, что дядька не хотел лежать в ведомственной больнице, надоели ему, мол, бывшие сослуживцы до чертиков. И к бывшему тестю, хоть и сохранил приятельские отношения, обращаться не горел желанием, потому что с женой развелся.

— Чувствую, ты многое не договариваешь, — прямо сказал Сергей, выслушав меня. — Но возникает ощущение, что в целом рассказываешь правду.

— Потому что, это и есть правда, — улыбнулся я. — И ты, как бывший опер, выслушавший в своё время кучу вранья, это чувствуешь.