Андрей Колганов - Жернова истории 3 (СИ) Страница 52

   При разговоре с Крупской, когда я начал хвалить успехи трудовой коммуны Макаренко, Надежда Константиновна заметила:

   - Говорят, у него там методы воспитания совсем не советские.

   - Говорят? - переспросил я. - Про меня тоже много чего говорят. То меньшевиком обзовут, то заявят, что я покровительствую в ВСНХ классово чуждым элементам, а на днях Григорий Евсеевич чуть ли не кулацким подголоском объявил!

   - Ведь это же не со зла. Он просто погорячился немного, - принялась оправдывать Зиновьева моя собеседница. - Вы должны войти в его положение: Гриша очень обижен на то, как с ним обошлись на съезде и после, и потому иногда проявляет несдержанность.

   - Вполне понимаю... - меланхолически протянул я. И, уже более энергично, добавил:

   - Вот так и по Макаренко могли пройтись под горячую руку. Так что, наверное, следовало бы довериться старинной пословице: лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Не проехаться ли нам, Надежда Константиновна, и не взглянуть на плоды системы Макаренко своими глазами? Может быть, не стоит скоропалительно выносить заочный приговор?

   Не сразу, но, в конце концов, уловить в свои сети Крупскую удалось. Она дала уговорить себя совместить поездку в Наркомпрос Украины с посещением расположенной не столь уж в безнадежной дали от нынешней Украинской столицы детской трудовой Коммуны имени Горького. Шаг был очень рискованный, потому что в Харькове сидело немало макаренковских недоброжелателей, которые уж постараются вовсю, настраивая высокую гостью против возмутителя их педагогического болота. Но я, будучи осведомленным о нескольких прецедентах, когда личные встречи с Крупской, особенно с участием детей, помогали переломить неблагоприятное мнение чиновников от образования, решил сделать ставку на это. Оформить себе командировку на Украину по делам Украинского СНХ труда не составило, поскольку работа с республиканскими Советами народного хозяйства официально входила в круг моих обязанностей. Да и проблем там, в самом деле, было выше крыши: развитие угольно-металлургической базы на юге Украины, предстоящее строительство Днепрогэса и подготовка к развертыванию производства алюминия, проблемы с загрузкой Николаевской верфи, организация и снабжение машинно-тракторных станций...

   Разговор у Макаренко с Крупской вышел сложный.

   - Первое мое впечатление о вашей колонии у меня неплохое, - сказала Надежда Константиновна. - Однако у педагогической общественности к вам масса претензий.

   - Если эту общественность послушать, так вся постановка дела в колонии имени Горького и вовсе никуда не годится, - ответил Антон Семенович. - Сплошные ужасы: "Ах, у Макаренко наказания! Наказание воспитывает раба!". Как будто если они те же самые действия назовут "меры воспитательного воздействия", то все чудесным образом переменится. А когда я без лицемерия говорю о наказании, то превращаюсь в злостного нарушителя неких неизвестно кем введенных незыблемых канонов! О долге перед Советской республикой или о рабочей чести говорить не смей, ибо, видите ли, долг - это буржуазная категория, а честь - привилегия старорежимного офицерства! - Макаренко почувствовал, что уж больно сильно заводится и на секунду запнулся. - В общем, сплошной ужас и кошмар, внедрение совершенно не советских методов воспитания. Как при несоветских методах у меня из ворот колонии выходят нормальные советские люди, это, получается, некая мистическая тайна.

   - Вот именно! - вклиниваюсь в разговор. - Когда нужно организовать новую колонию или подтянуть разваливающуюся, так тут же наседают на Макаренко, требуя именно его воспитанников. Идет ли речь о Доме Революции - надо взять детей из колонии имени Горького, организуется колония имени Дзержинского - тоже берут у Макаренко. И так же дружно накидываются на его методы. Сами-то они со своими со всех сторон правильными методами хотя бы сколько-нибудь похожий результат показали?

   - Мне в отделе соцвоса объясняли, что колония-то хорошая, но вот идеология у вас не выдержана, - не сдается Крупская.

   - Как не выдержана? - удивляется Макаренко. - Ведь у нас 35% комсомольцев!

   - Но говорят, что у вас классовая установка хромает, - продолжает перечислять Надежда Константиновна слышанные ею обвинения.

   - Позвольте, что значит - хромает? Как она может хромать, если у нас воспитанники все до одного работают и гордятся своей работой, - возражает Антон Семенович.

   - Мне так объяснили, что у вас работают только из-за строгой дисциплины. А без нее ничего бы и не получилось, ибо не привита внутренняя классовая сознательность, - не отстает Крупская.

   - Так разве дисциплина - это плохо? - удивляюсь я.

   - Хорошо, - отвечает Крупская, - но только если она основана на классовом самосознании, а у Макаренко вместо этого "долг", "честь", гордость какая-то, что они "горьковцы".

   - Одно другому вовсе не мешает, а даже наоборот, помогает, - не сдается Антон Семенович. - Вот представьте, к вам приводят запущенного парня, который уже и ходить нормально разучился, а нужно из него сделать Человека. Я поднимаю в нем веру в себя, воспитываю у него чувство долга перед самим собой, перед рабочим классом, перед человечеством, я говорю ему о человеческой и рабочей чести. И что же, оказывается, это все "ересь"?

   - Я, Надежда Константиновна, - снова вмешиваюсь в разговор, - тоже в Харьковский Наркомпрос заходил, пытался понять, что они под классовым самосознанием понимают, и почему вообразили, будто Макаренко его не воспитывает. Оказывается, им наплевать на реальную классовую позицию, которая только в труде, на рабочем месте, и формируется. Им важно, чтобы шаблонные фразы из учебника политграмоты от зубов отскакивали - вот тогда они классовое самосознание видят. Редко где, по совести говоря, мне доводилось такое лицемерие наблюдать, густо замешанное на коммунистическом чванстве. А комчванство Владимир Ильич, насколько я помню, считал одним из наших самых главных врагов.

   - У нас классовая позиция строго выдержанная, - теперь Макаренко уже не защищается, а напирает. - Мы желаем воспитать культурного советского рабочего. Следовательно, мы должны дать ему образование, желательно среднее, мы должны дать ему квалификацию, мы должны его дисциплинировать, он должен быть политически развитым и преданным членом рабочего класса, комсомольцем, большевиком. Мы должны воспитать у него чувство долга и понятие части, иначе говоря - он должен ощущать достоинство свое и своего класса и гордиться им, он должен ощущать свои обязательства перед классом, - и Антон Семенович начинает перечислять:

   - Он должен уметь подчиниться товарищу и должен уметь приказать товарищу. Он должен уметь быть вежливым, суровым, добрым и беспощадным - в зависимости от условий его жизни и борьбы. Он должен быть активным организатором. Он должен быть настойчив и закален, он должен владеть собой и влиять на других; если его накажет коллектив, он должен уважать и коллектив и наказание. Он должен быть веселым, добрым, подтянутым, способным бороться и строить, способным жить и любить жизнь, он должен быть счастлив. И таким он должен быть не только в будущем, но и в каждый свой нынешний день. Так вот, - заключил Макаренко, - за такую линию уже принято решение снять меня с заведывания колонией имени Горького.

   - Хотя мне и не все в ваших словах кажется верным с идейной точки зрения, но снимать-то за что? - растерялась при таком известии Крупская. Неужели в Харькове ее так и не просветили насчет судьбы строптивого заведующего? Или решили на всякий случай обойти острые организационные углы? - Колония у вас работает, ребятки хорошие, зачем же с таким трудом налаженное дело отнимать! - теперь в ее голосе слышалась уже не растерянность, а явная нота возмущения.

   - А вот в РВС СССР и ОГПУ совсем иначе посмотрели на результаты работы Антона Семеновича, - вклиниваюсь со своим комментарием. - Там собираются на основе его методов и при его непосредственном участии организовать несколько детских трудовых коммун с усиленной допризывной подготовкой воспитанников для пополнения кадровых частей РККА и Погранвойск ОГПУ.

   - То-то я смотрю, сюда чуть ли не толпа командиров понаехала, - понимающе кивнула заместитель наркома просвещения в сторону группы военных, беседовавших с колонистами, работавшими возле длинного, почти законченного постройкой свинарника, притулившегося рядом с монастырскими корпусами. Известие о внимании военного ведомства к системе Макаренко почему-то быстро настроило ее на позитивный лад, впрочем, в довольно специфическом преломлении. - Вот! - обрадовано воскликнула Надежда Константиновна. Только чему именно она обрадовалась? - Вот для такого важного и нужного дела система товарища Макаренко как раз может пригодиться. Есть в ней такой... военизированный душок. Поэтому о пригодности ее для целей советского воспитания вообще я бы говорить не торопилась.