Павел Дмитриев - Время собирать камни Страница 52

Впрочем, смущение не продлилось долго, парень вспомнил, что его автомобиль имеет к Германии лишь косвенное отношение, поэтому быстро продолжил:

– Нет чтобы деду «опель» припереть с войны, так угораздило на «Бьюик» Супер Восьмой[239]. Да еще «маде ин Хангари»! Красивый, сволочь, и тогда новый, всего и проездил десяток годочков, а там раз, и амба! А нам сейчас…

– Ладно вам, – возразил Ильшат, высокий и нескладный программист лет тридцати пяти. – Скоро у нас свои иномарки будут, ВАЗы вот-вот продавать начнут[240]. Да еще, говорят, первые полсотни тысяч из итальянских деталей! Татарин хитрый, да, – он шутливо подтянул пальцами уголки глаз, превратив их в узкие щелочки. – Моя старую ласточку третьего дня продал, денег у тещи занял, сейчас ждет открытку из автомагазина. И все знаете, почему?

– И нужна тебе такая обуза, – фыркнул Профессор, устраиваясь поудобнее на колченогом табурете. – Двигатель-то куда слабее моего будет[241], так что бери четыреста двенадцатого, я слышал, нынче тем, кто с ЭВМ на «ты», в очереди не отказывают.

– Руль у твоего «итальяшки» автобусный, – поддержал соседа Сан Саныч. – Бензин только девяносто третий, не на каждой заправке найдешь. Масло опять-таки специальное, не напасешься его, да и с запчастями труба…

– Пружины вместо рессор, картошки много не увезешь, – развил мысль владелец четыреста второго. – Василич-то, вон, глянь, – он кивнул в сторону распахнутых невдалеке ворот, – дополнительный лист снизу в пакет засадил с резиновыми отбойниками на концах, теперь грузи в багажник хоть гири, все нипочем.

– Железо больно хлипкое, – осторожно добавил Роман. – Дружбан в «За рулем» читал, там водитель-испытатель на крыло оперся, враз вмятина, будто кувалдой жахнули…

– Ха! – Ильшат и не думал смущаться. – Рома, ты бы нам налил по второй, а я пока спрошу товарищей кой о чем… – Он повернулся в сторону Профессора и вкрадчиво спросил: – А кто тут осенью жаловался, что мост задний волком воет, как до семидесяти разгонишься? Рассказывал, что три раза на СТО ездил, но пока мастеру четвертак не сунул, отрегулировать не смогли? А еще коллегу поминал, с таким же «москвичом», у которого движок клина словил на двадцать первой тысяче, в аккурат как гарантия кончилась? А всего-то вкладыши задрало из-за оставленной в маслоканалах коленвала стружки…

– Зато он сразу с поршней пару миллиметров снял, теперь на семьдесят шестом ездит, – постарался найти хорошее в плохом Фома Васильевич. – И по весу подогнал группы, теперь движок даже на холостых работает ровно-ровно, не шелохнется.

– Погоди радоваться, еще намучаешься иномарку в наши морозы заводить, – в свою очередь недобро посулил Сан Саныч.

– Да все лучше, чем промазка подвески каждый месяц, – легко вернул пожелание будущий обладатель «жигулей». – Как не приду, ты все под «Волгой» рукоятку шприцевателя дер-дерг.

– Газик надо брать! – попробовал вмешаться в спор знатоков Роман. – Дядька мой, как кооперативы пошли, взял да купил ГАЗ-69, ну, как перевооружение объявили, их до фига из армии списывают. Перебрал, теперь гоняет по окрестным деревням, молоко собирает да в район свозит.

– Бракоделы-то везде одинаковые будут, – помня накал старых споров, Профессор попытался сменить горячую тему. – Но «москвич» настоящий зверь, двигатель шикарный, подвеска реально емкая! К нему всего-то надо руки правильным местом приложить… А лучше бы сразу купить экспортный четыреста двенадцатый! Чинить легко, и с запчастями проблемы не будет.

Возражать никто не стал, действительно, после введения новых правил зарубежной торговли, по которым советские предприятия могли самостоятельно распоряжаться пятью процентами валютной выручки, реэкспортные советские машины неожиданно вошли в моду среди автомобилистов, разумеется, тех, кому повезло с местом работы. О качестве их сборки ходили настоящие легенды, не зря двух-трехлетния болгарская «Rila», а тем более «Scaldia» бельгийского производства ценились куда дороже нового «москвича»[242].

– Хороший повод, кстати! – Сан Саныч поднял свой стакан, приглашая компанию к тосту. – За машины без брака!

– Чтобы не догнал нас конец квартала, – согласно тряхнул головой Ильшат, выставляя в ответ треснувшую в незапамятные времена столовскую чашку. – Кстати, мужики, а вы в курсе, что сегодня старт международного ралли?

– Какого это? – насторожился Роман.

– Вы что, газет совсем не читаете? – откровенно изумился «хитрый татарин». – Супермарафон Лондон – Мехико, гонка на тридцать тысяч километров[243]. Кстати, через неделю они должны через Ленинград и Москву проехать, еще и живьем поглядеть можно.

– Ого, ничего себе пробег выходит! – поразился Профессор. – Я видел в программе на сегодня, но не думал, что так серьезно.

– Домой надо! Бежать смотреть, – подорвался Роман. – Саш, давай короче, у меня телик дядька давеча починил, сейчас бодро кажет.

– Ша! Никто уже никуда не идет! – успевший встать Сан Саныч положил свои широкие ладони на плечи парней. – У нас тут не балаган какой, а солидное учреждение, – веско добавил он, направляясь к своему гаражу.

Скоро он появился вновь, держа в одной руке пластиковую овощную корзинку с поставленным в нее аккумулятором, в другой же красовался темно-серым матовым металлом и броским шильдиком SONY[244] портативный телевизор, размером и видом отдаленно напоминающий колодезное ведро. Установив прибор прямо на гравий, Сан Саныч с ловкостью, выказывающей немалую практику, разложил антенну и подключил аккумулятор.

– Ого, – только и смог выдавить из себя Роман.

– Что бы вы без меня делали, – блеснул золотой фиксой бригадир слесарки.

– …по статье 152 УК РСФСР[245] народный суд приговорил директора объединения «Светлана» к трем годам лишения свободы с отбыванием наказания в исправительно-трудовом учреждении общего типа. – Из телевизора неожиданно прорвался голос диктора новостей. – С чувством глубокого удовлетворения приговор поддержали руководители крупных советских предприятий, которых специально пригласили на заключительное заседание суда[246].

– Небось нехило они там обмочились, – недобро ухмыльнулся владелец четыреста второго. – Нынче нечасто из-за такой малости у нас сажают.

– А что там случилось-то? – спросил Сан Саныч, машинально перещелкивая размещенную сверху ярко-красную ручку ПТК на другой канал. – Опять политика какая-нибудь?

– Как раз за брак и закрыли, третьего дня «Вечерка» аж на первой странице писала, – поделился источником знаний владелец четыреста второго. – И правильно, в мои-то годы без разговоров впаяли бы червонец за вредительство и с этапом на Колыму – шпалы таскать.

– Жалко мужика, ни за что под кампанию попал, – возразил Ильшат. – Мне приятель в деталях рассказал, короче, в новом корпусе этой самой «Светланы» для производства электронных схем оборудовали герметичные помещения, к ним, как полагается, систему очистки воздуха, которая аж целый этаж занимает. Естественно, поставили специальные рамы из алюминиевых профилей, импортные, кстати, в них стекла на резиновых уплотнителях. А работающие там тетки, которым, видите ли, жарко стало, наняли местных слесарей, те им за несколько бутылок водки и врезали форточки.

На секунду над импровизированным столом повисло молчание.

– И все?! – первым смог высказать единое мнение Фома Васильевич. – За форточки? Три года? Директору? Да быть такого не может!

– Еще как может. – Хитрый татарин аккуратно зацепил из тарелки крупный лист капусты, но перед тем как закинуть его в рот, все же поделился второй частью истории: – У нас ведь самое страшное, это под горячую руку большому начальству попасть. Голову даю на отсечение, директор про дурацкие форточки и не слышал никогда. Но… посудите сами, не начальника же участка со слесарями-бухариками сажать, если дело до ЦК дошло?

– Знакомо, – сочувственно хмыкнул Сан Саныч. – Стуканул, поди, какой-нибудь обиженный балбес, и хрясь, бац, ни с того ни с сего пошли зону топтать. Нет, ну надо же, директора целого объединения да за форточки.

– Да ты просто колдун! – не удержался от восклицания Ильшат. – К ним на практику прислали студента-комсомольца с радиофака ЛПИ, которому, на беду, преподы твердо вбили в голову зависимость качества от чистоты помещения. Вот он и принялся жаловаться. Сначала по-хорошему теток совестил, да они его мигом на фиг прокатили. Не унялся, пошел к начальнику участка. Тому бы подумать да принять меры, но побоялся с бабами сволочными цапаться. Студента за живое взяло, накатал докладную начальнику цеха и в профком. Но этим дуболомам, видать, форточки смешным поводом показались, так что посоветовали салаге не лезть, куда не просят, покуда морда цела. Вот комсомолец в отчаянии и отправил письмо в ЦК, прямо товарищу Шелепину. И тут такое началось! Короче, голов полетело не сосчитать, кто просто с работы, кто из партии, а кто и под суд. А практиканту, говорят, награду вручили.