Ральф Питерс - Война 2020 года Страница 52

– Но в нем могут все еще оставаться встроенные механизмы саморазрушения, – предупредил Райдер.

Савицкий пожал плечами:

– Конечно, такая возможность существует. Но электронная люлька, в которую мы поместили объект, представляет собой хорошую имитацию полета. Как назвал бы ее американец? «Рефлексивная имитация»? Она постоянно убеждает объект, что он остается частью системы, для которой предназначался. Что бы ни происходило.

– И, – осторожно начал Райдер, – что же будет происходить, Ник?

Тот улыбнулся.

– Увидите.

Райдер задумчиво уставился на крошечный по размерам «мозг».

Каким, черт побери, образом собираются русские решить эту задачу? Конечно, они хорошо знают свое дело. Но Райдеру еще не доводилось видеть, чтобы они делали что-нибудь на таком уровне сложности, который требовался, чтобы преодолеть могучие защитные механизмы, бесспорно присущие подобной системе.

– Знаете, – произнес он, – я сейчас испытываю священный трепет. Или, возможно, слово «робость» лучше выражает мое состояние. Ведь мы находимся в присутствии такого мощного интеллекта… – Он сунул руки в карманы, словно борясь с искушением хотя бы разок прикоснуться к прибору, как к великолепному произведению искусства. – Не знаю, я плохо спал сегодня. Но… могу поклясться, он знает, что мы здесь. Он чувствует наше присутствие.

Савицкий продолжал улыбаться.

– О, – весело отозвался он, – скоро он узнает наверняка, что мы здесь. Почувствует, так сказать.

– Ник, – заговорил Райдер, тщательно выбирая слова. – Я не хочу, чтобы мы упустили такой шанс. То есть, мы не можем себе позволить… совершить ошибку. Существует… очень совершенная компьютерная система… о которой вы, возможно, не знаете. Она в Соединенных Штатах, в Колорадо. Мы могли бы подключиться к ней. Это вполне реально. Мне только надо получить разрешение, и…

Улыбка Савицкого слегка поблекла, словно цветок при первом, еще слабом дыхании зимы.

– Не исключено, что такая необходимость возникнет, – ответил он. – Попозже. Но я полагаю, вы скоро убедитесь, что и мы кое-что можем. – Улыбка вернулась на его лицо. – Пошли, – позвал он. – Пора браться за работу.

Советский офицер решительно повернулся и направился назад в контрольную рубку. Райдер с трудом заставил себя уйти от «мозга». Ему хотелось просто-напросто сунуть его себе в карман и удрать туда, где тот будет в безопасности. Где никто не наделает глупостей.

– Ну, идемте же, – окликнул его Савицкий. – Я хочу показать вам кое-что, Джефф.

Теперь Райдер шел тяжело. Усталость после бессонной ночи, ненадолго отступив перед приливом воодушевления, вновь навалилась на него.

Он перешагнул через электронные выключатели и болтающиеся штепсели – главное оружие современных дознавателей. Через минуту он уже сидел рядом со своим коллегой в контрольной рубке.

– Взгляните-ка сюда, – сказал Савицкий.

Райдер посмотрел, куда указывала рука Савицкого. Ничего особенного. Старинного вида прибор вроде тех, что когда-то использовали для замера сердечных ритмов и интенсивности землетрясений. Примитивный экран с высокой разрешающей способностью, давно вышедший из употребления в Соединенных Штатах. Ручная система управления, кнопки…

– Выглядит интересно, – соврал Райдер. – Что это такое?

Савицкий ответил не сразу. При слабом свете он заглянул Райдеру в глаза, и тот почувствовал, что в собеседнике что-то изменилось.

– Это – «машина боли».

– Что?!

– «Машина боли». – При повторе фразы голос русского потерял торжественность, и она прозвучала почти легкомысленно. Но Райдер чувствовал, что советский разведчик оставался вполне серьезным. Абсолютно серьезным. – Вы первый посторонний, узнавший о нашем… открытии. – Савицкий криво улыбнулся, словно мышцы его лица одеревенели.

– Это большая честь. – Райдер ничего не понимал. – Но что она все-таки делает?

Джефф уловил легкое злорадство, исходившее от русского. Наконец-то наступила его очередь после стольких унижений, мимоходом причиненных ему богатыми американцами.

– Несколько лет назад нам пришло в голову, что могут возникнуть интересные возможности по мере того, как системы искусственного интеллекта и все вытекающие из их развития последствия становятся все более сложными. Что, проще говоря, такие приборы могут становиться все более и более напоминательными… правильно?

– Напоминающими.

– Да. Напоминающими человеческие существа. Следовательно, у них могут образоваться те же слабые места, что и у людей. Нам пришло в голову, что должен существовать какой-то способ заставить компьютер испытывать боль. – Савицкий на миг задумался. – Электронный эквивалент боли, если быть более точным.

Райдер медленно провел руками по бедрам, переплетая пальцы, постукивая друг о друга большими пальцами. Он ждал продолжения. Услышанная концепция оказалась для него совершенно новой. Он взглянул на Савицкого.

– Конечно, – продолжал Савицкий, – это не настоящая физическая боль, знакомая нам с вами. Точно так же, как компьютер не воспринимает окружающий мир таким, каким мы его видим. Я говорю о смоделированной боли для смоделированного интеллекта.

Савицкий изучающе посмотрел на американца. Скупая, мрачная улыбка тронула его губы:

– И наш способ действует.

Сумрачная контрольная рубка, пропахшая сгоревшими проводами, вдруг показалась Райдеру таинственной и загадочной. Советский офицер говорил о совершенно новом направлении в области, в которой Джефф считал себя специалистом, причем очень хорошо информированным. С одной стороны, рассказ Савицкого звучал наивно, как сказка о ведьмах и вампирах, но, с другой стороны, в его голосе звучали нотки убежденности. Он пытался продумать по меньшей мере ближайшие последствия, но в его голове теснились сотни и сотни вопросов.

– Ваш подход, – произнес Райдер. – В результате объект не погибнет?

Голос Савицкого звучал по-деловому:

– У нас не возникло таких проблем с последним вариантом нашей системы. Как вы сами понимаете, мой друг, мы действовали методом проб и ошибок. Нам удалось выяснить, что машины так же как и люди не могут переносить очень сильную боль. И, можно сказать, у некоторых машин сердце оказывается слабее, чем у других. В точности, как у людей.

– Вы когда-нибудь испытывали свое изобретение на системах такой сложности?

Савицкий удивленно посмотрел на него.

– Конечно, нет. У нас не было подобных систем.

Ну, разумеется. Глупый вопрос.

– Ник, я искренне… обеспокоен. Я не хотел бы упустить такой шанс.

Русский начал терять терпение.

– А что тогда предлагают американцы? Какова ваша альтернатива? Недели работы вслепую? Осторожное снятие одного логического слоя за другим, словно с луковицы с бесконечным числом оболочек? У нас… может быть, и нескольких дней-то нет. – Голос Савицкого задрожал от гнева, он отвернулся от Райдера и уставился в зеркало-окно, возможно, видя там поле боя в тысячах километров отсюда. – Времени нет, – повторил он.

«Верно, – подумал Райдер. – Савицкий прав. Времени нет». Он вспомнил утреннее совещание. Седьмой полк вот-вот пойдет в бой. Мир находится на грани катастрофы, а он рассуждает, как бюрократ.

– Вы правы, – сказал Райдер. – Давайте посмотрим, что вы можете сделать.

Оба офицера быстро взялись за дело, подготавливая банки данных дознавательных компьютеров. Система работала на языке «Мейджи».

Менее чем за секунду она могла задать больше вопросов, нежели все следователи за всю докомпьютерную эпоху, причем свои вопросы она формулировала с точностью, недоступной для человеческой речи.

Савицкий так настроил освещение в «операционной», чтобы наиболее яркие лучи падали прямо на объект. Заполнявшие комнату электронные джунгли растворились в темноте искусственной ночи, в которой светились только крошечные разноцветные глаза приборов.

– Готовы? – спросил Савицкий.

Райдер утвердительно кивнул.

Процесс начнется с логических запросов на самом элементарном уровне. Задача состоит в том, чтобы вынудить объект согласиться с утверждениями типа: дважды два равняется четырем. Сложность здесь не имела значения. Главное – пробиться сквозь самоизоляцию объекта, запустить в него крючок, спровоцировать общение. Обычно первая стадия оказывалась и самой трудной. Продираясь сквозь защитные барьеры и преграды, можно потратить многие недели, чтобы вынудить военный компьютер согласиться с простейшими утверждениями.

Но стоило прорвать его оборону, и информация начинала литься рекой.

– Банк вопросов готов. Автобуферы включены.

Перед их глазами тянулись ровные зеленые линии на мониторе «машины боли», готовые в любой миг зафиксировать реакцию объекта.

Взглянув на профиль Савицкого, Райдер с удивлением заметил бисеринки пота на его верхней губе. Оказывается, русский тоже волновался.