Маленький адепт Великой тьмы - Андрей Коткин Страница 52

А буквально на следующий же день Андрейка узнал и о результатах похождения группы охотников, организованных Семеновым отцом. Охотники, действительно, отыскали чуть ли не на городских окраинах великое множество медвежьих следов. Даже, каким-то образом, определили, что медведь владеет магией… и все! Вернулись ни с чем, грязные и усталые. Да еще от их рассказов о грозном хищнике у жителей городских окраин случилась немалая паника, все же в недавнем прошлом не раз бывало, что подобные монстры, начавшие повышать свои характеристики охотой на людей, опустошали целые поселки.

Случилось волнение по поводу медведя и в школе, в которой учился Андрейка. Да и как нет, если один из учеников в их классе, Семен, и был одним из главных распространителей всех этих сплетен. Но даже в классе далеко не все сразу же начали пугаться, некоторые и вполне здраво рассуждали, что если бы медведь хотел напасть на людей, он давно бы напал. Андрейку особенно поразил Васька Трубачев, самый мелкий по росту из его одноклассников. Обычно Васька выглядел тихим и даже чуточку забитым мальчиком, но тут, на переменке, при очередном тематическом «медвежьем» разговоре он вдруг храбро выступил вперед и, глядя в глаза Семке, как раз разглагольствующему об ужасном монстре, от которого они с Рябовым еле-еле спаслись, заявил:

— Я думаю, что тот твой медведь уже давно ушел куда-нибудь поглубже в лес… если он вообще на самом деле был таким уж ужасным, как ты рассказываешь.

— Ты, Васек, хочешь сказать, что я вру? — Возмутился Сенька, которому даже в голову не могло прийти, что в его вполне честных, хоть и сильно преувеличенных рассказах кто-то позволит себе усомниться. — А слабо самому до той землянки добраться и хотя бы пару часиков там побыть?

— И вовсе не слабо! — Запальчиво выкрикнул Трубачев, пристально глядя в глаза Семена.

— Тогда… тогда в знак доказательства, что ты там был, принесешь порванный кожаный кошелек из-под старых монет, который мы с Андрюхой там, на столе, оставили. — Принялся на ходу придумывать условия пари раздухарившийся Андрейкин приятель. — И сроку тебе даю до конца этого воскресенья. Если в понедельник принесешь в школу этот кошелек, я при всех назову тебя храбрым пацаном и пожму твою руку, а не принесешь, не взыщи, все в нашем классе будут считать тебя брехлом и сыкуном.

— Идет! Ждите меня в понедельник с этим кошельком, — азартно согласился на заявленные условия Васек.

Дальше парни принялись обсуждать, каким образом добираться до этой самой землянки, а Андрейка занялся своими собственными делами, ведь никакого медведя там на самом деле уже и не было, так что все, что угрожало Трубачеву в его героическом походе, это провалиться в какую-нибудь еще не высохшую промоину и перемазаться в грязи.

Все же, после уроков, когда все ученики их класса расходились по домам, Андрей еще раз обратил свое внимание на Трубачева. Похоже, весь его запал угас еще в классе, он шел от школы в одиночестве, загребая своими сильно растоптанными сапогами дорожную пыль. Бог его знает, почему, но Андрейка, поддавшись душевному порыву, догнал одноклассника и произнес успокаивающе:

— Вася, я и без этого спора знаю, что ты храбрый. А медведя можешь не бояться… — Рябов замялся, пытаясь подобрать слова, чтобы при этом не раскрыть свое осведомленность в судьбе медведя, — он… он давно уже ушел вглубь леса. Сам понимаешь, он из берлоги по весне вышел сильно голодным, на опушке, где охотники уже давно распугали всю дичь, ему было бы просто не прокормиться.

— И ничего я не храбрый, — принялся отпираться засмущавшийся от похвалы одноклассника мальчик, — просто у меня дядя уже много лет на торговой шхуне боцманом служит. Он узнал, что меня часто мальчишки у нас в улице задирают, и дал мне на время поносить свой амулет храбрости. Дядя его у какого-то шамана в Африке еще в юности покупал.

— Амулет храбрости? А такие разве бывают? Покажешь? — Сразу заинтересовался очень увлекшийся в последнее время магией Рябов.

— Да чего там, смотри, — и Васек продемонстрировал намотанный на его запястье шнурок с нацепленным на него просверленным камнем, как по виду — обычной галькой — голышом, каких полно возле дороги валяется. Только и отличий, что этот был черного цвета с ярким белым вкраплением в форме небольшой звездочки с одного из краев.

Сам не понимая зачем, Андрейка активировал свое магическое зрение и взглянул на продемонстрированный ему странный амулет. И сразу прищурился от яркого зеленого свечения этой самой звездочки. Как там Ло проводил градацию магических цветов… зеленое — магия смерти? Тут что, в этом камне заточен дух какого-нибудь безумно храброго воина? Впрочем, разумеется, вслух он ничего этого не сказал. Ему еще всяких сплетен в классе на тему имеющихся у него необычных способностей только не хватает!

Больше в этот вечер в жизни Андрейки Рябова ничего интересного не произошло, разве что вечером, когда Ло возвратился из очередной своей вылазки в дом одного из местных дворян, он принес с собой один очень своеобразный гостинец.

— Надо? — Спросил чертенок у своего патрона, протягивая ему на ладошке небольшую синюю картонную коробочку с нарисованной на ней женской фигуркой, танцующей не то среди голубоватого цвета облаков, не то в густых клубах дыма.

— Сита… — без всякого успеха попытался прочитать Андрейка написанное на этой коробке. Буквы были не русскими, и смысл написанного от ученика первого класса напрочь ускользал. Впрочем, и без того было понятно, что именно принес к нему Ло. Сигареты! Точно такие же были выставлены на витрине табачной лавки в центре. Андрейка очень хорошо запомнил именно такую же коробку по причине этой ее очень романтичной картинки.

Зато, какой фурор ожидал Андрейку на следующий день, когда во время большой перемены он извлек из кармана заветную пачку и продемонстрировал ее Семке с Герасиком! Впрочем, как получилось в конечном итоге, не им одним:

— Сигареты! «Житан»! — С ноткой восторга громко вскричал Герасик, и к Андрейке разом устремились все, кто оставался в этот момент в классе.

В результате курить отправились все мальчишки поголовно. Ну, почти все, несколько человек во время большой перемены бегали обедать домой, поскольку жили совсем недалеко от школы, а Трубачев отказался курить просто наотрез.

— Я уже пробовал, мне не понравилось! — Сказал он, но к его