Михаил Королюк - Квинт Лициний 2 Страница 53

– Если б знали… – развел он руками.

– Роете?

– Да изо всех сил! Все что мог, бросил. Но там будет не быстро – все очень нетривиально.

– Понятно… – озабоченные морщинки, что было взбороздили лоб маршала, разгладились. – Держи в курсе. Хотя бы в части, меня касающейся, хорошо?

– Обязательно, – теперь уже Андропов доверительно взял Устинова под локоть, – Дмитрий Федорович, там же на самоликвидации аппаратура?

– Да, – кивнул Устинов, – невозвратная серия. Но этот спутник, судя по траектории спуска, вероятно, упадет раньше, чем истечет заложенный период ожидания.

Юрий Владимирович озабоченно поцокал:

– Надо готовиться… Может не все сгореть.

– Будет обидно, – словно через силу процедил маршал и уточнил, – особенно за реактор – уникальное изделие, смогли уложиться меньше, чем в тонну.

Андропов посмотрел в темное небо и поморщился:

– Попробую задать вопрос. Может, ответят…

Устинов поглядел на него очень внимательно, потом безнадежно махнул рукой:

– Да нет, не ответят. Плотность атмосферы гуляет в зависимости от солнечной и геомагнитной активности, и это дает большую ошибку прогноза: десять-пятнадцать процентов от оставшегося времени существования спутника. На такой скорости, как сейчас, даже номер последнего витка не угадать. Полпланеты получается…

– Я все ж попробую… Есть шанс, – Андропов ненадолго замолк, что-то прикидывая, а потом тихо добавил, – и, думаю, это – хороший шанс.

Понедельник, 09 января 1978 года, утро.

Ленинград, ул. Чернышевского

Синти забилась в самый темный угол небольшого зала. Воздух был спертым – вентиляция здесь отсутствовала. Далеко не парадные стулья скрипели под согнанными на инструктаж русистами, но это было единственное защищенное от прослушки помещение консульства, в котором можно собраться такой большой группой.

Бессильно привалившись к холодной стене, Синти тихо тосковала. Как все здорово начиналось, сколько было планов, какие мечты – и как все это может бесславно закончиться…

Воспоминания накатывали на нее, словно ледяные омерзительные волны – одна за одной, различаясь меж собой лишь мелкими гадкими деталями. Накатывали и откатывали, постепенно размывая ее щенячий оптимизм и уверенность в себе.

А ведь, когда приехал новый консул, ничто не предвещало беды. Да, было уже понятно, что Станция оказывается под политическим контролем и давлением – но лично ей-то, Синти, какое дело? Пусть начальники бьются лбами.

Они и бились за закрытыми дверями кабинетов, точно два барана, высекая рогами искры. Фред в те дни возвращался от Дрейка охрипший, с глазами, белыми от бешенства, и вытягивал сигарету в пять затяжек.

Потом они до чего-то договорились, и наступил шаткий мир.

Синти было не до этих игрищ – она с азартом шла по следу, и было уже, похоже, «тепло».

Помог Джордж, буквально за три месяца освоивший толковища чудаков этого города. Как-то он тихо подвалил к ней и, довольно щурясь, спросил:

– Ты в музее Суворова была?

– Музее кого? – уточнила она осторожно.

– Понятно… – он пожевал свою мясистую нижнюю губу, как всегда делал в минуты задумчивости, потом продолжил, – парк, где ты бегаешь… Там через дорогу стоит приметный дом в модерновом стиле, – вздохнул, встретив ее непонимающий взгляд, и пояснил, – с большими такими мозаичными панно на фасаде.

– А! Ну, так бы и сказал… Там еще какие-то мужики с ружьями со снежной горки катаются, да?

Джордж беспомощно помолчал, глядя ей куда-то в лоб, потом, собравшись, продолжил:

– Да. Это называется «переход Суворова через Альпы». Стоп! – вскинул предупреждающе руку, – сама почитаешь потом. Не была?

Она отрицательно замотала головой.

– Сходи, занятно. Но особо интересно то, что при этом музее есть военно-исторические кружок. Знаешь, – оживился он, – интересные там люди собрались. Сами делают фигурки солдатиков, раскрашивают в мельчайших подробностях форму того времени, и макетируют сражения – Фокшаны, Клястицы…

– Ты туда записался? В этот «кружок»? – осторожно уточнила Синти.

Глаза у Джорджа возбужденно горели, и она уже успела подумать о том, как будет спасать его из этой секты.

Он запнулся на полуслове и тяжело задышал.

– Короче, – продолжил сухо, – там есть два молодых парня, которые реконструируют арбалеты, – и он со значением поднял к небу указательный палец. – А сами они – спортсмены-лучники.

– О! – моментально прониклась Синти, – дай-ка я тебя в щечку чмокну. Да не отворачивайся ты!

Потом она старательно наслюнявила платок и стерла Джорджа помаду. Закончив, деловито поинтересовалась:

– Познакомишь?

– Ведь знаешь же, что я не люблю! А Карл – ты не смотри, что он с виду спокойный, он такой ревнивый!

– Да я ж как подружка!

– Тьфу на тебя!

– Так познакомишь?

– С твоим русским?

– А что мой русский? Я по телевизору почти все уже понимаю.

– Тебя только понять невозможно.

– Да не бухти ты как старикан… От этого морщинки образуются. Вот тут… И тут…

Джордж еще раз чертыхнулся, но свести пообещал.

И уже на второй встрече студент института физкультуры с горечью поведал совершенно очарованной Советским Союзом американской туристке, что не все тут так гладко, как на поверхности – вот лично у него прямо со склада в этом июне увели любимый лук и проверенный импортный прицел.

– Ай-я-яй… Как это нехорошо, – чуть сфальшивив, напела соболезнования Синти и хищно прищурилась, – ваша милиция не нашла? Нет? А только лук и прицел взяли? А, еще стрелы подростковые… Детишки баловались, да? Ты не расстраивайся, Костик, – встрепала в порыве радости собеседнику вихры, на миг став похожей на девятихвостого демона хули-джинг, – все будет хорошо, я знаю. Уверена!

На Станцию она возвращалась, чуть не танцуя от счастья. Как там Фред приговаривает порой: «это я удачно зашел»? Действительно, на редкость хорошо все сходится. В случайное совпадение она не верила, нет-нет.

– Твою ж мать! – выслушав доклад, согласился Фред и озадаченно почесал кончик носа, – действительно, что ли, складывается? Значит, мы правильно роем, не в Москве корешки, здесь.

Тем же вечером она на радости перебрала шампанского на рождественской вечеринке ленинградского дипкорпуса: последние три-четыре бокала были очевидно лишними – пол под ногами начал покачиваться, а она сама почему-то повисла в танце на консуле.

После этого дела и покатили под горку. Дрейк почему-то воспринял ту пьяную выходку как приглашение, а все последующие твердые «нет» из ее уст – как проявление извечной женской игривости. Закончилось все в эту субботу вечером, и совсем нехорошо: консул со словами «я на минутку» таки втиснулся в ее квартиру, а потом, сопя, как морской лев на лежбище, вдруг прихватил ее за грудь, а второй рукой начал торопливо задирать юбку. Пару секунд она ошалело моргала, не в силах вот так вот сразу поверить в происходящее. Лишь когда он смрадно дыхнул на нее, она начала действовать – больше на инстинкте, чем осознано. Сначала мотнула головой вперед и со всего маха впечаталась лбом в лицо. Мягко чавкнуло – точь-в-точь, словно лопнул помидор. Рука, что жадно щупала ее ягодицу, дернулась, отпуская. Синти подалась назад и с размаху саданула по ненавистной харе свеженаточенными ногтями.

За воспоминаниями она не сразу заметила вошедшего в зал Дрейка, лишь наступившая тишина заставила ее поднять голову. Консул вальяжно прошествовал по центральному проходу к столу под звездно-полосатым флагом. За ним, отстав на шаг, следовал Фред. Дойдя до небольшой трибуны с гербом, консул повернулся и блеснул профессиональной белоснежной улыбкой.

Несмотря на тучность, Дрейк был импозантен: благородная седина в тщательно уложенных волосах, рубашка с легким шелковым блеском, массивные золотые запонки. Благостную картину портила пара штрихов, заметных лишь заинтересованному взгляду: чуть опухший нос и две замазанные тональным кремом размашистые царапины на левой скуле.

Синти испытала странную смесь обреченности и законной гордости: «достала-таки мерзавца!»

Увы, этот подъем сразу прошел, и она опять ощутила себя нашкодившим котенком, которого вот-вот начнут тыкать в напущенную лужицу. И шеф не защитит. Этим утром она уже пыталась жаловаться Фреду; он же, выслушав, только недовольно буркнул: «ну и дала бы разок, курица».

Это стало последней каплей, и следующие минут двадцать Синти безутешно рыдала в дамской комнате. Потом припудрила покрасневший нос, попыталась улыбнуться зеркалу – увы, получился лишь какой-то злобный оскал – и пошла на это собрание.

Взгляд Дрейка пробежался по лицам сидящих и споткнулся о Синти. Она собрала всю свою волю в кулак и нецензурно ему улыбнулась. Тот в ответ хищно прищурился, словно объявляя войну, а потом ухмыльнулся, давая понять, на чьей стороне тут сила. Отвел глаза и, умело натянув маску ответственного бюрократа, толкнул короткий приветственный спич, а потом представил Фреда и передал тому слово.