Андрей Посняков - Удар судьбы Страница 53

— Это кто там шепчется у меня за спиной? — резко обернулся задержанный.

— Это свидетели, — негромко пояснил шкипер.

— Ах, свиде-етели, — толстяк нахмурился, он теперь уже не был смешон, скорее страшен и омерзителен — этакая расплывшаяся на стуле брыластая жаба. Но глаза «жабы» горели умом и злобой:

— Парни, а вы знаете, что бывает за лжесвидетельство? Читали «Шестикнижье»? Нет? Зря.

Нет, задержанный отнюдь не собирался сдаваться. Ругался, сыпал учеными фразами, угрожал, в общем, вел себя крайне неосмотрительно и нахально. Как будто и в самом деле не был ни в чем виноват.

— Вы задержали меня на основании этого раскрашенного клочка? С ума сошли. Не думайте, я вовсе не собираюсь вырываться. Хотите меня арестовать — арестовывайте! Но помните, я обязательно подам апелляцию в суд автократора, обязательно подам, и это вам всем выйдет боком! Нате! — Илларион вытянул вперед руки. — Закуйте меня в кандалы!

— Нам достаточно и того, что вы будете заперты в одной из кают.

— А, узилище!

Душа, утешься! Пусть тебя страданье не осилит!

И в малодушие не впадай врагам твоим на радость.

Ты, разве, сердце, не клялось, душа, ты не хвалилась,

Что с испытанием любым готов я повстречаться! —

вскочив со стула, с выражением продекламировал Илларион:

— Быть может и я напишу в заточении «Тюремные стихи», как Михаил Глика, которого, вы, убогие, вряд ли читали… Веди же меня поскорей в заточение, кормчий! И знай — с испытанием любым готов я повстречаться.

Вид толстяка был страшен и одновременно величествен. Издевательски поклонившись, он вышел из каюты шкипера в сопровождении четырех вооруженных матросов.

— О, стражи, если б знали вы, кого ведете в заточенье!

— Ну, что? — посмотрев на шкипера, тихо осведомился Лешка. — Мы выполнили ваше задание?

— Да, — хмуро кивнул Абдул Сиен. — Боюсь только, с лазутчиком у меня будут проблемы. Впрочем, это уже не ваша забота. Небось, ждете, когда я прикажу освободить вашего дружка?

— Угу! — парни улыбнулись.

— А я уже приказал, — хмыкнул в бороду шкипер. — Новый задержанный сменит старого, как солнце сменяет луну, а день — ночь. Наверное, ваш приятель давно уж в нетерпении ошивается где-то рядом.

И в этот момент в дверь постучали.

— Можно? — в каюту просунулась русоволосая голова Георгия.

Шкипер с усмешкой кивнул:

— Заходи, парень! Дружки твои поймали-таки супостата.

— Я знаю… И, признаться, тому удивлен.

— Чему ты удивлен? — недоуменно переглянулись Лешка и Владос.

— Потом расскажу как-нибудь… Вы сейчас куда?

— К себе, на палубу. Куда тут еще можно пойти?

— Ну, что ж. Не смею задерживать, — Абдул Сиен развел руками.

— Подождите, господин шкипер, — на пороге задержался Георгий. — Я бы попросил вас отдать одно распоряжение.

— Какое, мой юный друг?

— О том, что перед входом в бухту Золотой Рог все пассажиры будут подвергнуты личному обыску.

— Боже! Что ты такое несешь? — Абдул Сиен изумленно схватился за голову. — Ты хочешь, чтобы меня затаскали по судам? Один сегодня уже грозился, теперь этот…

— Никакие суды вам не грозят, — улыбнулся юноша. — Вы никого не будете обыскивать… Просто объявите! Ну, что вам стоит? Ведь это же не вызовет бунт?

— Бунт-то не вызовет… Наверное, ты еще что-то придумал?

— Да, — не стал отнекиваться Георгий. — Просто таким образом мы можем попытаться отыскать пропавшую схему.

— Что!? Откуда ты знаешь, что она уже не у меня?

— Так, догадался. Так дадите распоряжение?

— Черт с тобой. Дам.

Друзья вышли на палубу. Пока шли все перипетии, небо уже начало темнеть, а где-то далеко впереди в голубоватой дымке поднимались из воды скалы. Завтра днем судно наконец прибывало в Константинополь.

— Что ты еще задумал? — возмущенно осведомился Владос. — Мы ведь уже всех тут нашли, кого можно было…

— Может, и так, — Георгий загадочно посмотрел вдаль.

Лешка вдруг улыбнулся — уж слишком похожими были эти двое: собирающийся принять постриг Георгий и юный францисканский монах брат Массимо. Оба тонколицые, тощие, светлоглазые, только у францисканца волосы чуть потемнее.

— Чего смеешься? — обернулся Георгий.

— Так, — Лешка отмахнулся. — Уж больно ты похож на одного францисканского монаха.

— Что за монах? — Георгий резко напрягся. — Расскажи!

— Так я и собирался…

Усевшись на циновке у фок-мачты, друзья распечатали кувшинчик вина из того пайка, что полагался «господам пассажирам». Лешка в подробностях рассказал бывшему узнику весь только что прошедший день, особенно нахваливая Массимо.

— Да, — поддакнул Владос. — Без этого монаха мы бы вряд ли чего достигли.

— Ну-ка, ну-ка, подробнее! — попросил Георгий.

— Да куда уж подробней! И так уже все рассказали.

— Нет, не все. Каков он, этот монах? Каковы его привычки, манера держаться, общения?

— Да обычное все… Плавает очень хорошо. И весь такой загорелый.

— Загорелый? Ну-ну… — Георгий уселся, обхватив колени руками. Впереди, за бушпритом, отражаясь в серых глазах юноши, медленно опускалось в море золотисто-красное солнце. Наступал вечер, синий, спокойный и теплый. Наступал, чтобы быстро перейти в ночь. Последнюю ночь плавания. На корме и баке помощники шкипера громко зачитывали распоряжение о завтрашнем повальном обыске.

— Вот что, Алексей, — нагнувшись, зашептал Георгий, — Ты говорил, что собирался навестить того монашка.

— А, Массимо! — Лешка усмехнулся. — Ну да, собирался. Только он, наверное, уже спит.

— А ты все же сходи… Посмотри, как он себя ведет? Говоришь, он хорошо плавает?

— Так ты полагаешь… Георгий покрутил головой:

— Ничего еще не полагаю. Ты просто посмотри…

— Хорошо…

Поднявшись, Лешка зашагал к корме. Массимо на своем месте не было, но его сосед, паломник, сказал, что монах вот-вот подойдет.

— Не боись, никуда твой дружок не денется. Вон и вещи его…

— А куда он пошел?

— А дьявол его знает, я не спрашивал.

— А — когда?

— Да только что!

— Только что…

— О чем беседуем?

И как он так незаметно подошел?!

— А, Массимо. А я вот тебя жду. Сам говорил — заходи, поболтаем.

Монах улыбнулся:

— Ну и хорошо, что пришел.

От него опять пахло апельсинами.

— Апельсинами? — по возвращению переспросил Георгий. — А как он себя вел? Ничего подозрительного не заметил?

— Да нет…

— Ладно, попробуем с тем, что есть… Эй, Владос! Вставай. Идем к шкиперу. Только осторожней, он может следить.

— Так, по-твоему — Массимо и есть турецкий лазутчик?!

— Еще не знаю! — Георгий нервно повел плечом. Отыскав шкипера, он пошептался с ним, и вот уже все вместе, плюс четверо дюжих матросов, спустились в грузовой трюм. К тому самому купцу, что вез апельсины.

— Твои ящики?

— М-мои. А в чем дело?

— К тебе только что приходил монах, францисканец?

— Ну, приходил. Он вообще, частенько заходит — апельсины уж больно любит. Я ему недорого продаю.

— А сегодня монах все время находился у тебя на глазах?

— Да. Во-он аккурат на том ящичке сидел.

Абдул Сиен посмотрел на матросов:

— Вскрывайте!

— Ой, что вы делаете?! — возмущенно закричал купец.

— Тихо! Иначе пойдешь пособником,

— Пособником?! — купец в ужасе округлил глаза.

Матросы с треском вскрыли ящик широкими тесаками. Выкатившись, рассыпались по полу апельсины, казавшиеся в дрожащем отблеске факелов маленькими оранжевыми солнышками.

— Вот он! — нагнувшись, Георгий вытащил из груды плодов небольшой свиток и протянул его шкиперу.

Дрожащими руками тот развернул…

— Он… Это он! Чертеж бухты Золотой Рог!

Лешка шел по палубе, озираясь в медном свете луны. Массимо — предатель?! В уме не укладывалось. Такой классный парень, несмотря на то, что монах. Жаль… очень жаль…

— Алексей, друг!

Лешка резко обернулся и увидел прямо перед собой широко улыбающегося монашка. Тот почему-то был без рясы, с голой грудью, в коротких матросских штанах и босой. В руке он вертел монетку. Наверное, только что вылез из-под одеяла. Предатель!

— Я хочу тебе кое в чем признаться, Алексей, — тихо вздохнул францисканец. — Жаль, что так получилось. Поверь, я не хотел…

— Для признания уже слишком поздно. Массимо, — Лешка качнул головой. — Хотя, говорят, искренняя помощь следствию…

— Поздно? — подойдя ближе, монашек закусил губу, в глазах его блеснули слезы.

Лешке было так жаль этого, несомненно, запутавшегося парня, что даже сдавило грудь.

— Почему же — поздно? — выронив из рук монетку, Массимо нагнулся… И выпрямившись резкой пружиной, ударил Лешку ребром ладони в шею!