Константин Калбанов - Вепрь Страница 53

— Как же так-то старик? — Глаза сразу наполнились слезами, которым очень скоро стало тесно на веках и они побежали по изуродованным щекам.

— Сам не ведаю. Как весть получил, так гонцов по всем деревенькам отправил. Подумал, что вас известит гонец, когда лошадей менять станет, о том, что он одвуконь и за сменой может не заехать, просто не подумал.

А чего тут скажешь. Бывает так вот, когда люди надеются друг на друга. С другой стороны, может и живы бабы и дите, ить не полные же звери, те гульды. Слабый огонек надежды у него продолжал тлеть до сих пор, правда думать о том, для чего могли погнать с собой женщин солдаты вражеской армии не хотелось, но главное чтобы они были живы, а там… Время лечит и не такие раны.

Вот думал, что порвет старика голыми руками, а не смог. Не поднялась рука. Нет его вины, во всяком случае, умысла, а повинную голову меч не сечет. Бывает такое, хотя, от того и не легче и горечь утраты никуда не девается.

— Добролюб, — это кричит стоя на крыльце избы лекарка Любава, не просто кричит, а и призывно рукой машет. — Давай в избу, — когда он подбежал, подтолкнула она, — Парень твой в себя пришел, коли хочешь поспрошать о чем иди. Может так статься, что до утра не дотянет.

— Горазд.

— Добролюб? Ты?

— Я. Ты как, парень?

— Худо, ну да ничего, — прерываясь после каждого слова заговорил раненный, — А я думал, тебя того… Баб сильничают, они кричат, о пощаде молят… А ты лежишь в кровище…

— Они живы?

— Я хотел им помочь, Добролюб… Честно хотел… Ждан, царство ему небесное… Добрые гвозди выковал… Не пустили они меня… В себя пришел от боли в руке… Глаза открыл, а они меня приколачивают… Потом баб услышал… Веселину… — тут парень заплакал, навзрыд от спазмов по телу прошла волна болезненной дрожи и Виктор уж было решил, что он вот-вот лишится чувств, но парень выдержал. — Неждана плачет, бабы орут, эти гады горланят…

— Что с ними сталось, Горазд?

— Пожгли их… Живыми пожгли… Связали и пожгли… А я все видел… Это уж потом, когда выезжали, один из них мне в живот из пистоля стрельнул, наверное чтобы побольше мучился… А я все помню, как они кричали… Добролюб, мне конец один… И там когда висел, знал, что кончусь… Я дожить хотел… Рассказать… Добролюб, найди их… Богом тебя заклинаю, найди…

Парень попытался подняться, но тут уж силы его оставили и он откинулся на подголовник. Вот стало быть как все случилось. Был у него в душе последний огонек, но и его только что загасил Горазд. Нет у него больше никого. Жизнь как-то сразу показалась никчемной, лишней. Вот только если на пепелище подворья он решил, что вина за гибель близких на нем и хотел лишить себя живота, то теперь картина выходила иная. Нет, все как и было, себя ему было ничуть не жаль, вот только просто так удавиться он больше не хотел. Кто-то должен заплатить за то, что случилось. Сначала он думал, что вина на нем, стало быть, ему и платить, но вот выходит, что не по его душу пришел ворог и не в довесок к нему побил тех, кто был ему дорог, стало быть, и платить им. Что же, никто вам не виноват.

У охотников есть правило, никогда не оставлять подранка. Случился такой, бросай все и добивай, потому как, такой зверь становится опасным. Воины всех стран и народов придерживаются такого же мнения в отношении своих собратьев по ремеслу, а потому везде и во все времена было есть и будет такое понятие, как контроль. Никогда не оставляй за спиной раненного противника. А вот гульды, толи в лени своей, толи самоуверенности этим правилом пренебрегли и оставили подранка.

Крестьяне устраивались вокруг лесной деревеньки хотя и временным, но обстоятельным лагерем. Даст Бог, прогонят ворога, тогда они вернутся на насиженные места. Насчет леса для домов можно не переживать, великий князь, завсегда выделит его бесплатно, не на боярские хоромы, понятное дело, но избы и какие постройки сладить хватит, чай понимает, что не уберег свои земли, а потому людям помочь надо. Всего не восполнит, но хоть лес даром даст.

Виктор оставаться с селянами не собирался, нечего ему делать в лесах, не время прятаться. Умирать он тоже не собирался. Слишком просто для гульдов. Не-эт, он будет жить максимально долго и за это время заберет как можно больше жизней врагов. Он не боялся смерти, он был готов умереть, но вот к вопросу этому отчего-то решил подойти рационально. Есть не хочется, но надо, потому как нужны силы. Жить не хочется, но надо, потому как мертвый уже ни до кого не дотянется, а счет у него бо-ольшо-ой.

Вооруженный старым ножом со сгоревшей рукояткой, парой выпрямленных скоб и напильником, у которого один конец заострен, как бронебойная стрела, это чтобы ручку насаживать, он направился на поиски врагов. Крестьяне пытались остановить его, да куда там, кто станет их слушать, когда кровь кипит, словно адское варево в колдовском котле, когда все изнутри разъедает ядреной и всепожирающей кислотой, ненависть.

Бабка Любава, потом по всему лагерю бегала его искала, раны-то не шутейные, обработать бы, да только и смогла узнать, что ушел скоморох, а куда не ведают. Чувствуй сейчас Виктор боль или дискомфорт, то непременно обратился бы к лекарке за помощью, потому как хворый боец уж и не боец. Может так случиться, что из-за необработанных ран уже к утру он будет лежать в бреду с высокой температурой. Но в тот момент он об этом не думал, просто позабыл о ранах, словно все еще был в горячке. Впрочем, скорее всего так оно и было.

Двоих драгун он нашел неподалеку от крепости Обережной, где в осаде сидел воевода Градимир. Они оказались посыльными и двигались от крепости в сторону основной армии, ну да это их проблемы. Пропустив всадников мимо себя, он выскочил из-за дерева и с двух рук метнул две скобы, благо по весу они были практически равны, что в значительной степени облегчало задачу. Он успел выдернуть из-за пояса напильник и нож, когда понял, что добавки не требуется. Снаряды точно нашли свою цель и оба наездника были мертвы, а Виктор обзавелся богатыми трофеями, четырьмя пистолями, парой карабинов, весьма неплохого качества и парой кинжалов, вполне приемлемой балансировки подходящих для метания. Были еще два палаша, но их он предпочел пока оставить при лошадях, потому как пользоваться ими не умел.

Ага. Вот такой вот разочаровавшийся в жизни человек, который печется о трофеях. Он ведь не забыл и карманы убитых вывернуть и золотую серьгу у одного из них сорвал и про серебряные крестики не позабыл, одним словом обчистил донага, обзаведясь парой крепких сапог подошедших по размеру, не забыл и со второго, мало ли, товар хороший, практически не ношеный, сгодится. Странно? Действительно странно, а если еще подумать над тем, что он все это делал потому как собирался на том заработать… Очень странно.

В сумке одного из солдат, он обнаружил тубус с грамотой, безжалостно взломав печать, он взглянул на текст и понял, что нужно будет еще и язык выучить, потому как знание тоже сила, которая пригодится в предстоящей войне. Именно войне, потому как он был намерен объявить гульдам войну и не имеет значения, что ему ее не выиграть, главное, что он сумеет хорошенько пустить им кровь. Потому-то и добычей озаботился, в войне главное деньги, это он помнил еще по прошлой жизни, а уж если он обзаведется соратниками, денег понадобится куда больше. Отчего-то подумалось, что в крепости непременно найдется человек знающий гульдский. Не первый год враждуют, а не знать языка врага, глупость несусветная, тем паче, на границе.

Думаете захотелось ему в героев поиграть? Ничуть не бывало. Если в письме важные сведения, которые хоть как-то приоткроют воеводе замыслы противника, то тот сумеет накрошить гульдов куда как больше чем одинокий мститель. Подобраться к крепостным стенам оказалось задачкой не из простых, но ему все же это удалось. Был правда момент, когда он едва сдержался чтобы не напасть на двух солдат устроившихся в секрете. Нет, в том что он упокоит обоих он не сомневался, но вот насчет того, что сумеет сделать это тихо, были большие сомнения, а шуметь когда вокруг полно вражеских солдат… Он кипел от злости, он был готов рвать всех и вся, но головы при этом не потерял, взирая на окружающее как-то со стороны. Вот такие, пироги с котятами.

Как выяснилось, прокрасться к стене оказалось все же проще, чем договориться со стрельцами. Ну да, чего уж жаловаться, не стрельнули в незнакомца и то хлеб, не то сейчас время военное, опять же, сидят в осаде, пальнули бы и были бы в своем праве. Долго пришлось убеждать, чтобы вызвали воеводу, но все же удалось. И все это громким шепотом, переспрашивая друг друга по нескольку раз, потому как стены все же высокие, но разобрались. Прибывший Градимир по голосу опознать Добролюба не сумел, ничего удивительного, потому как губы не свои, распухшие потрескавшиеся и голос получался каким-то шепелявым. Пришлось помянуть некоторые эпизоды, известные им двоим из единственного совместного путешествия.