Игорь Николаев - Вся трилогия "Железный ветер" одним томом Страница 53

Таланов сделал было шаг навстречу постовым, чувствуя спиной настороженное внимание своих бойцов, готовых прикрыть командира.

— Позвольте, я. — Басалаев выдвинулся вперед и как ни в чем не бывало шагнул к посту. Обменялся несколькими словами на немецком с главным, постовые ощутимо расслабились. Басалаев достал из кармана маленькую фляжку, взвесил ее в широкой ладони и пустил по кругу среди новых собеседников. Снова произнес что-то по-немецки, перешел на быстрый французский, затем опять по-немецки переговорил с пулеметчиком. Энергично пожал руки всем троим и вернулся к автомобилю.

— Это последний дозор, — сообщил он. — Дальше, как поэтично выразился мой новый друг, зона хаоса. С полчаса назад оттуда пришло несколько ландверовцев, по их словам, район, что нам нужен, пока свободен, но там все кишит местными клошарами и уже встречаются дозоры вражеских бронегрупп. Надо спешить.

Таланов молча взглянул на Яна Алена. Тот пожал плечами.

— Места знакомые, проблем нет, — сказал проводник.

— Дальше не поедем, — решился капитан.

Басалаев хотел было возразить, но промолчал. Возможно, решил, что военному виднее.

— Главные улицы всегда первыми под прицелом, по ним же идут войска, — все же пояснил Таланов. — Пойдем задворками. Проведете напрямую разными переулками? — снова спросил он проводника, подбирая французские слова.

Ян Ален вскинулся, возмущенный недоверием этого глупого русского, выгнул грудь колесом и начал было пламенную речь о том, что он, коренной житель, найдет с закрытыми глазами…

— Вот и славно, — подытожил Басалаев. — Тогда двинулись. Господин капитан… — обратился он к Таланову с подчеркнутым почтением, так, чтобы слышали гвардейцы. — Здесь вы командир, я в стороне и исполняю ваши указания наравне со всеми.

Виктор Савельевич бросил взгляд за спину, туда, откуда они пришли, на цепь мотоциклов, растянувшуюся вдоль тротуара, гвардейцев, рассыпавшихся у стен домов, с оружием наготове. Затем посмотрел вперед, вдоль бульвара. Из-за крыш ближайших строений поднималось несколько столбов дыма, тянуло гарью. В воздухе висел легкий, но отчетливый запах жженой резины. Изредка звучали разрозненные одиночные выстрелы. Канонада здесь была почти неслышна, заглушаемая высокими зданиями, она словно повисла на грани слышимости, неуловимо давя на сознание.

Вообще было удивительно тихо для города, которому оставались считаные часы до того, чтобы превратиться в арену жестокой схватки. Тихо и… мирно. Барнумбург почти не бомбили, поэтому разрушения были минимальны.

Если бы не полное безлюдье, можно было принять окружающее за панораму города ранним утром, в тот краткий миг, когда солнце уже осветило город первыми лучами, но первые волны обитателей еще не покинули своих домов, заканчивая завтрак.

Однако мусор, осколки выбитых стекол, черные пятна вокруг окон выгоревших квартир, несколько брошенных машин прямо на проезжей части, грузовик, наполовину въехавший в витрину магазина… Все это не позволяло забыть, что кругом отнюдь не мирная безмятежность. Барнумбург был похож на зверя, домашнего холеного кота, неожиданно выброшенного на улицу, к холоду и побоям, затаившегося в ужасе и непонимании происходящего.

Или на оборотня, кажущегося мягким, беззащитным, скрывающим страшные клыки и когти в ожидании неосторожного путника.

— Батальон! Слушай приказ! — скомандовал Таланов. — Третий взвод, Крикунов, остаетесь охранять транспорт. Мотоциклы — во двор, в непростреливаемую зону, расставьте огневые точки. Второй, Гаязов, в разведку, берите с собой француза, охранять как зеницу ока. Я с Горцишвили и первым взводом — главная боевая группа. Берем один тяжелый пулемет, ручники — первому и второму взводам, по одному на отделение, остальное оставляем. Минометы… — Он на мгновение задумался, взвешивая все «за» и «против». — Возьмем один, тот, что целее, бросить никогда не поздно. Две минуты на все!

Поволоцкий возник рядом с недовольным видом, показывая свое существование. В обычном комбинезоне он был неотличим от прочих гвардейцев, но, как обычно, когда медику доводилось сопровождать пешую группу, у него за спиной повис на широких брезентовых лямках небольшой, но даже по виду тяжелый рюкзак с медицинским скарбом. Помимо рюкзака врач был навьючен двумя подсумками, набитыми индивидуальными медпакетами «до упора и еще один сверху». Хирург еще в школе сразу и однозначно заявил, что если кто-то думает, что штатный медик останется в стороне, то этот кто-то ошибается.

— Мы идем в ад, командир, — негромко, только для ушей капитана произнес врач. — Не верю я, что все пройдет быстро и гладко, так не бывает.

Таланов молча кивнул, дескать, добро. Поволоцкий слегка просветлел и чуть подпрыгнул на месте, чтобы рюкзак плотнее лег на плечи и спину.

«Идем в ад, — повторил про себя слова хирурга капитан. — Мы идем в ад…»

Глава 7

Идеалист

Таланов никогда не увлекался фантастикой и антиутопиями, но его жена была поклонником книг в мягком переплете по десять копеек за штуку с завлекательными названиями наподобие «Последние выжившие на Земле». Марина Таланова не только читала о конце света в разнообразных вариациях, но и имела обыкновения обсуждать прочитанное на сон грядущий. Виктор, поначалу равнодушный к этому увлечению, отшучивался на тему неподобающего дамского чтива, но постепенно втянулся, толкуя авторские описания с сурово прагматичной позиции. Получалось забавно, и Марина иногда с юмором замечала, что в обычных семьях вечером обсуждают вопросы бюджета, а у них — список предметов первой необходимости при крушении цивилизации. По мере того как отряд углублялся в лабиринт застроек «старого» города, Виктору все чаще вспоминались те книги с яркими рисунками и кричащими названиями на обложках.

Еще совсем недавно Барнумбург был одним из красивейших и обустроенных городов мира, теперь это были скорее «каменные джунгли», на первый взгляд вымершие, но на поверку наполненные определенно опасной жизнью, чуждой привычному человеческому укладу.

Время от времени им встречались местные — почти все как один серые, старающиеся слиться с окружением, опасливо горбящиеся. И только мужчины, никаких детей и женщин. Все они были суетливы, и все что-нибудь тащили — коляски, чемоданы. Иногда встречались совсем невероятные типы, например старик в шутовской шляпе, крепко сжимающий огромный горшок с каким-то пышным экзотическим цветком. Одного из встреченных десантники едва не застрелили, он выскочил из-за угла незаметного проулка, с большим бумажным пакетом наперевес, и, столкнувшись с отрядом вооруженных и недружелюбных людей, встал как вкопанный. От неожиданности человек выронил пакет, тот лопнул, и несколько консервных банок с грохотом раскатились по мощеной мостовой, дребезжа и звякая на каждом камне. Не меньше десяти стволов сошлись в этот момент на незадачливом бедолаге, не будь перед ним опытные солдаты, тут ему и пришел бы конец. Поняв, что на месте его не убьют, местный исчез как дым в том же направлении, откуда появился, а Таланов тихо приказал внимательнее смотреть по сторонам.

Второй взвод прапорщика Гаязова рассыпался, казалось, в хаотическом порядке. Однако опытный взгляд сразу выделял привычное построение — две редкие колонны по сторонам улицы, вдоль стен домов и небольшая группа «застрельщиков» впереди. Разведчики перемещались в сложной очередности и полном молчании, перекрывая возможные зоны обстрела, используя для укрытия любые объекты — фонарные столбы, урны, скамейки, углы и выступы строений. Французского проводника, уверенно ведущего гвардейцев, опекали со всем старанием — осенние сумерки предвещали скорое наступление ночи. В темноте, в сложном лабиринте старого города шансы десантников быстро добраться до цели стремились к нулю.

Таланов оглянулся. Отделение, тащившее станковый пулемет, выбивалось из сил, и немудрено — одно тело «адского косильщика» весило немногим меньше сорока килограммов. Четыре человека, сменяя друг друга, тащили сам пулемет, станок и коробки с патронами. Капитан все так же, жестом, приказал передать ношу другому отделению.

Изредка им встречались и другие барнумбуржцы. Они тоже были серыми и старались оставаться незаметными, но то была серость не грязных, уставших людей, выбивавшихся из сил в поисках пищи и воды. Эти, другие, были похожи на опасных, злобных крыс. Кучкуясь группками по два-три человека, они прятались в подворотнях и небольших двориках, скрывались по незаметным углам. Некоторые деловито, без спешки разоряли лавки и магазины, растаскивая увесистые тюки с трудолюбием муравьев.

Разного возраста, по-разному одетых, всех их роднило одно — острый цепкий взгляд хищника, мгновенно оценивающий встречного по тому, что можно отобрать и на какое сопротивление можно нарваться. Несколько раз гвардейцы встречали жертв такого измерения — раздетые, изувеченные трупы, вызывающе брошенные посреди улиц, повешенные на фонарях.