Ведьмина ночь - Екатерина Лесина Страница 53

— Их там Наина нашла.

— Да, может, туда их и вывело, но… Гор показался мне достаточно разумным. Он не полез бы туда, где по-настоящему опасно.

А князь, про рощу сказывая, не шутил, что нельзя туда ему. И Гору стало быть тоже.

Мог Гор ослушаться?

Мог, конечно, но слабо верится. Да и зачем им роща?

— Я тоже так думала. И ладно, если бы сам. Тут еще я поверю, что он мог бы сунуться, чтобы проверить какую-нибудь теорию, но вот кого-то с собой… — Свята покачала головой. — Да и машину Горкину, я ж говорила, не там нашли, не на лугу, а на дороге, которая прямо к болоту ведет. А это на другом конце города. Вот! И как они в роще оказались…

Не понятно.

Но мне другое интересно.

— С внуками не получилось, верно?

— Не знаю. Но… похоже, что нет.

И вот что интересно. Та же Наина, она Марику видела. И парня этого, и если бы… она бы почуяла? Поняла? Или нет? Или это я из наивности своей вижу то, чего на самом деле нет?

И собираюсь полезть туда, куда лезть не стоит?

— Скажи… — я кофе допила. — А мы можем к этому твоему… Дивьяну заглянуть?

— Ну… Цисковская рада не будет.

Может и так, но и препятствовать не станет, раз уж я ей нужна.

— Переживем. Только мне сперва надо с одним человеком переговорить.

Благо, телефон Марика оставила.

И трубку сняла после второго гудка.

Выглядела Марика не выспавшейся. Вот очень и очень не выспавшейся, пусть даже и попыталась замазать круги под глазами, но усталость из них не спрятать.

И печаль.

И обреченность, которая мне совсем вот не понравилась. Мы же только на днях виделись, и была она изрядно бодрее.

— Марика, — представила я её. — А это Свята. И сейчас она отведет нас к одному… другу.

Который лежит, ни жив, ни мертв.

Нет, я-то еще тогда, после прогулки к источнику, поняла, что князь древний к Марике отношения не имеет, потому как супруга его названная тоже вон присутствует. А какая супруга, если суженая?

Ну, то есть, связь в лучшем случае разорвало бы.

А раз эти оба связаны между собой, то князь не при чем.

— Свята, это Марика. Ты быстро.

— Я… тут рядом была, — она немного смутилась и сказала. — Он теплый.

— Кто?

— Вот, — Марика потянула за черный шнурок на шее и вытащила знакомый флакон. — Я… еще тогда пошла по городу гулять. Но ничего. А потом, вчера… ну, после пробега… мы в кафе сидели. С братом. Он невесту себе отыскать решил. А я… я боюсь, чтобы и он чего не натворил. Родители не переживут. Вот с ним и увязалась.

Я осторожно коснулась флакона. Действительно теплый.

— Знаю, глупо, он не такой… и может, я мешаю, но… просто… мы в кафе сидели, и я вдруг поняла, что он теплый. Флакон. Я… пошла. Искать. А он опять холодным стал.

Вздох.

И в глазах Святы появляется понимание. Конечно, вряд ли эта история с Марикой прошла мимо нее.

— Точно! — Свята даже подпрыгнула. — Это же… это очевидно! Ну конечно! Надо папе позвонить! И деду…

— Не надо, — осекла я её. — Сначала нужно проверить.

— Ты… его нашла, да? — и столько надежды. — Ему плохо.

— Ты снова сны видела?

— Да… только там все равно ничего не понятно.

— Идем, — Свята вот совершенно точно знала, что нужно делать. — И если Цисковская попробует…

Цисковской в госпитале не было. Там вообще было тихо и на диво безлюдно. Сам госпиталь занимал аккуратного вида особнячок, исторический облик которого несколько портили короба кондиционеров. Внутри пахло больницей. Этакая сложносочиненная смесь из хлорки, лекарств и чего-то еще, совершенно неуловимого. В носу зачесалось.

И появилось даже желание сбежать.

Но я его преодолела.

— Мы к Диву! — крикнула Свята кому-то, кого я не разглядела. — Он вообще в подвалах тут. Раньше подвалы подвалами были, но потом переоборудовали. Деда сказал, там места много, ну оно, конечно, без окон, но лаборатории — почему нет? А еще процедурные, операционные… что-то там еще.

Лифт остановился.

И мы оказались в узком коридоре. Белые стены. Серый пол. Яркий свет, который заставляет морщиться. Наверное, так оно и надо, но из-за света этого коридор казался бесконечным. А белые двери терялись на фоне белых же стен.

Без Святы мы бы точно заблудились.

А может, нас бы и не пустили на этот, явно закрытый для визитов, этаж. И хмурый охранник, вынырнувший из-за поворота, тому яркое свидетельство.

— Мы туда, — сказала Свята, ткнув пальцем за спину охранника. Он нахмурился еще больше. — К Диву…

— Посещения запрещены.

— Да ну? — Свята нисколько не смутилась. — Кем?

— Госпожой целительницей. Состояние пациента нестабильно, и…

— Не важно, — Свята решительно шагнула вперед, и охранник отступил. — Нам надо. Это… важно. А госпоже целительнице передай… хотя ничего не передавай.

— Но…

Он честно попытался нас не пустить. И Свята вздохнула. А потом подняла руку, щелкнула пальцами перед глазами охранника, и тот замер.

— Идем.

— Что ты сделала?

— Он просто о нас забудет. Ничего страшного. И вообще, если все так, как есть, то спешить надо…

Глава 31

Эта палата располагалась в самом конце коридора. И дверь в нее отличалась от прочих.

— Тут заговор, — сказала я, касаясь наличника. — Если откроем, сигнал пойдет.

— Пускай идет, — Свята дернула дверь на себя. — Что-то она совсем забываться стала…

— Но…

Я хотела сказать, что все-таки Цисковская здесь за старшую. И что состояние пациента действительно может опасения внушать. И вообще мы лезем не в свое дело.

Хотела.

Но промолчала.

Комната.

Белые стены. На одной — огромный телевизор транслирует вид из окна. Играет мягкая музыка. И воздух, на диво свежий, пахнет лесом.

Сама палата не так и велика.

Кровать.

Шкаф. Стул. Диван у стены, поставленный явно не для пациента. Столик. Тумба. Ноут на тумбе. И забытая шляпка на высокой вешалке.

Неудобно.

Но Марика тихо всхлипнула и, повернув руку, сказала:

— Горячий…

Вода во флаконе мало того, что нагрелась, как, собственно говоря, ей и положено, так еще и засветилась, слабо, но отчетливо.

— Значит, это он? — говорила я почему-то шепотом. Да и Свята здесь вдруг стала словно бы меньше. И не такой яркой.

Марика не услышала.

Она сделала шаг.

И еще один.

И третий, оказавшись у кровати. Парень, на ней лежавший, когда-то был рыж, такой уже привычной масти, но теперь его коротко остригли, и рыжина поблекла, а еще в ней появились седые прядки.

Резкие черты лица.

Характерная худоба истончившихся мышц, когда кажется, что кожа обтягивает кости. И полупрозрачная маска скрывает лицо.

— Я пришла, — сказала Марика. — Слышишь?

Приборы.

Провода. Экраны. Характерное попискивание.

— А дальше что? — Марика повернулась ко мне. — Он ведь должен проснуться… должен бы…

Она осторожно взяла парня за руку. Ладонь его оказалась огромной, и я поняла, что и сам Дивьян довольно высок.

— Он такой… тут теплый, а там почти холодный.

Марика гладила его ладонь, но пальцы оставались неподвижными.

— Может… может, его поцеловать? — робко поинтересовалась она.

Вот сомневаюсь, что в данном случае поможет.

— Не знаю, он ведь на аппарате.

И тот гудит. А грудь парня поднимается.

И опускается.

Поднимается…

Думай, Яна, думай… решай. Потому что времени немного. Сигналки явно ставили не просто так, а значит, пару минут и здесь появится Цисковская, которая совершенно точно к экспериментам расположена не будет.

Да и в целом…

— Мне надо позвонить, — я вытащила телефон и с облегчением убедилась, что связь-таки присутствует. — Потому что… тут все сложно.

Цисковская влетела в палату, толкнув дверь так, что та едва о стену не бахнулась.

— Что здесь происходит…

Ничего.

Особенного.

Марика подвинула стул поближе, да так и сидела, держа суженого за руку. Тот по-прежнему не подавал признаков жизни, что с его стороны было полным свинством. Свята подпирала стену.

А я пыталась понять, как оно все вышло.

Итак, что Горислав не полез бы в чащу да еще с другом, тут и думать нечего. Отправились они… куда? К болоту какому-то. Зачем? Искать исчезнувший город. И не могло ли статься, что это то самое болото, которое некогда было озером, город поглотившим?

И там, на этом озере-болоте что-то да произошло.

Что-то такое, что выкинуло парней в рощу. Горислав очнулся, а Дивьян нет. Зато Марика, проведя старый обряд… приоткрыла дорогу? Так? Для кого? Для чего?

Для души.

Логично?

— Что, повторяю, здесь происходит⁈ — голос Цисковской звенел