Василий Панфилов - Улан 4 (СИ) Страница 54

Постепенно Венедия брала под контроль всю некогда турецкую акваторию Чёрного моря. Сюда входила и территория Азербайджана, которую Померанский выкупил достаточно дёшево. Это столетие спустя регион может стать ценным из‑за нефти, а сейчас — проблемная территория с практически отсутствующим населением и постоянными лихорадками, от которых гибли люди. И нет, Рюгену не 'обирал Россию' — здесь у неё была нефтеносная Румыния да Чечня, так что всё по честному…

Павел попытался было 'взбрыкнуть' и потребовать свою долю в разделе турецкого 'пирога', но Владимир 'показал зубы' — ему не слишком понравилась откровенная наглость бывшего ученика, с которой тот 'подарил' Армении чужие земли, к завоеванию которых не имел отношения. Тогда Грифич промолчал, но не сейчас — давно было нужно объяснить Павлу, что отношения между Державами ныне равноправные и позиция Старшего Брата смотрится неуместно. Объяснил… Но осадочек остался у обоих.

Императоры делили землю, строили города и переселяли людей. Но если у Павла проблемы ограничивались только этим, то Владимиру приходилось готовиться к Большой Войне. К Последней Битве за Европу готовились две империи: Священная Римская и Британская. Но по сути, за Власть боролись не Империи, а народы: англосаксы и венеды. И кто победит в этом противостоянии, тот и будет диктовать свою Волю остальным…

'Чёрный ислам'* — ислам, как и христианство, далеко не однороден. Не только вера меняет народы, но и народы — веру. К примеру — в Турции ислам по большей части светский, это вполне мирная религия, хотя отдельные, неприятные для европейского менталитета особенности, там всё же есть. А вот Африка 'славится' такими 'милыми' обычаями (и их ОЧЕНЬ много), как женское обрезание — вплоть до вовсе уж изуверского. Кстати — у христиан Эфиопии оно тоже встречается, так что это именно африканская особенность, имеющая мало общего с религией.

Опасность же ГГ видит в том, что вторгшиеся в Африку турки легко завоюют дикарей, вольно или невольно объединив их и обратив в ислам. Последнее происходило всегда, ибо по корану терпеть язычников мусульманам нельзя, так что неграм пришлось бы сделать обрезание.

Но завоевать и сделать формальными мусульманами — это четверть дела, а вот перевоспитать… Не факт, что получилось бы — скорее всего (как это и произошло в РИ), исламизированные африканцы добавили бы племенного 'колорита'. В итоге на Чёрном Континенте есть столь экзотические ветви религии, что остальные мусульмане В ПРИНЦИПЕ отказываются считать их исламом. Вроде бы есть обрезание, коран и пророк Мухаммед, а в остальном — смесь дичайших племенных обычаев и откровенного сатанизма.

В Европе и Северной Америке тоже хватает сект — вроде тех же Свидетелей Иеговы и прочих неадекватов. А теперь представьте, как могли извратить религию малограмотные или вовсе неграмотные чернокожие с 'милыми' племенными обычаями.

'Мы с тобой одной национальности — мусульмане**' — изначально у мусульман не было наций. Точнее, только одна нация — мусульманин. Было это скорее формально, но было. Именно с Турции началось разделение мусульман на народы.

И кстати, у христиан изначально было тоже самое — национальность 'христианин' — и точка.

Людей не хватит для контроля всех территорий…*** — не шутка. По версии некоторых историков, знакомых с понятием 'экономика', именно на этом 'погорела' Испания. Сравнительно небольшой народ ухитрился завоевать огромные территории и… У любого испанца с мало — мальским авантюризмом/интеллектом шанс разбогатеть подскочил на порядки. Я не преувеличиваю — вплоть до начала восемнадцатого века можно было буквально 'подобрать' рудник или поместье в Южной Америке — да и в девятнадцатом веке (где‑то до середины) это было ещё возможно. Так что в самой Испании быстро образовался дефицит людей решительных и умных — все уехали 'ловить счастье'… Ну а если у Метрополии начинаются проблемы, то и Колонии не могут оставаться благополучными.

Глава 4

Мода в Венедии и Империи окончательно стала славянской. Ушли в прошлое не только парики и чулки, но и всё, что хоть как‑то напоминало о былом, так венедские патриоты решили подчеркнуть Великую Победу — и неожиданно инициатива кучки интеллигенции прошла, да как — лавинообразно! В славянские и псевдо славянские одежды начали одеваться не только сами славяне, но и граждане Унии, германцы… Затем те же интеллигенты, воодушевлённые такими успехами, начали проталкивать патриотические законы, некоторые из которых император счёл преждевременными и даже откровенно нелепыми.

Если постепенный переход в университетах с латыни* на венедский он в общем‑то одобрял, ибо венедский и без того постепенно становился главным языком Европы и к чему тогда латынь… То вот идея запрета на изучение иностранных языков вызвала у него оторопь.

— Это что такое? — Швырнул он конверт с предложением чиновнику, отвечавшему за творческие порывы творческой же интеллигенции.

— Бред, Сир, — охотно и без боязни подтвердил тот, — у определённой части населения в голове мало мозгов, а в сердце мало решимости, так что на деяния выдающиеся они не способны. Войти же в Историю хочется до дрожи в коленках, вот и придумывают всякие прожекты.

— Ты бы их утихомирил, Юрий, — пробурчал Померанский, остывая.

— А зачем, Сир? — Искренне удивился тот, — Трауб и фон Бо проверяют за мной, так? А тебе в… это глубоко не стоит погружаться, поверь — публика эта специфичная и чтобы понимать их надежды и чаяния, нужно и самому быть немного с прибабахом.

— Ххе, вывернулся…

— Ага, — заулыбался толстячок, — я себя чувствую директором сумасшедшего дома… А иногда и пациентом. Но ничего, зато не скучно… Да и полезное от них порой бывает, признайте…

— Бывает, — кивнул Владимир, — но реже, чем хотелось бы.

— А это всегда так, — закивал чиновник, — публика такая. Но если держать их перед глазами да вовремя осаживать, то ничего — можно даже их дурь на пользу отечеству применять. Вон, недавно они начали широко обсуждать применение глаголицы среди людей образованных.

— Да она вроде как уже применяется, — озадачился император, — всякие там общества тайные и полу тайные, любители венедской словесности изучают.

— Агась. Только сколько их? Тысяч пять от силы? А мои подопечные предлагают и вовсе сделать два алфавита: кириллица для простой переписки и глаголица — для официальной. Слова их не буду тебе передавать, ибо велеречивы они донельзя, да и смысла в них особого нет. Ларчик сей просто открывается: хочется им оставаться 'Избранными'. Твои реформы по части образования, Сир, дали результат — и теперь почитай все в Венедии грамотные. А количество людей с университетским образованием растёт как на дрожжах. Ну и соответственно — влияние моих говорунов потихонечку теряется. Вот и хотят они снова поделить людей на 'Избранных', которым ведомо что‑то тайное и 'Обывателей', пусть даже эти обыватели и образованней их будут.

— Гм… Не знаю даже, как быть, — озадачился Рюген, — с одной стороны их предложение — бред безусловный. С другой — изучение глаголицы поможет лучше разобраться в исторических хрониках, да и вообще всколыхнёт интерес к прошлому славян, что мне очень даже нужно. Твоё мнение, Юрий?

— Да просто всё, Сир, — без тени колебаний озвучил толстячок, который оброс жирком только после потери ноги в лихой кавалерийской атаке и последующего обучения на теологическом факультете, — я могу их разговоры перевести в более приземлённые сферы и сделать глаголицу… да и руническую письменность, как и изучение древнеславянского… модным среди студенчества, особенно среди теологов да философов. По мне, так полезно будет — этакая прививка патриотизма и любви к своей истории. Ну а математикам да механикам, да корабелам будущим… Ни к чему, я думаю.

— Давай, — задумчиво сказал Владимир, — давай…

Из‑за вынужденного перерыва в активных боевых действиях, особое внимание уделялось укомплектованию потрёпанных частей, тренировке вояк, снабжению гарнизонов оружием и порохом и прочим вещам, имевшим непосредственное отношение к обороне.

Однако и пропаганда была не забыта: так, помимо окончательного перехода на славянскую одежду, снова усилился нажим на прессу. Померанский вновь взял в руки кисти и карандаши и принялся собственноручно рисовать комиксы и шаржи. С одной стороны — эмоциональная разрядка для правителя огромной страны, слишком уж погрязшего в проблемах. С другой — художником он всё же был хорошим и главное — рисовал в очень необычной манере, да и некоторые идеи были совершенно неожиданными в восемнадцатом веке.

Так что серия ярких, необыкновенно красочных комиксов, рассказывающих о войне с Турцией и причинах её возникновения, пошла 'на Ура'. Император изначально планировал сделать её убыточной — лишь бы тираж разошёлся максимально широко и пропагандировал бы ЕГО взгляды на ситуацию в мире. Но не понадобилось — раскупали, и более того — пришлось допечатывать, причём неоднократно. Ну и Светлана подала достаточно сомнительную идею, оказавшейся тем не менее рабочей — печатать комиксы на других языках. Не только венедский, но и французский, английский, итальянский, испанский, греческий…