Андрей Колганов - Жернова истории 3 (СИ) Страница 54

   Вот дался ей этот "Зауэр"! Совсем жену заклинило...

   - Конечно, с собой. Я же его не брошу где попало! - спешу уверить свою половинку. Волновать ее совсем ни к чему, какие бы вздорные фантазии у нее в голове не гуляли. Но следующие ее слова дают мне понять, что дело тут совсем не в эмоциональной неуравновешенности, время от времени посещающей беременных:

   - Витенька, позавчера ночью пытались взорвать общежитие ГПУ на Малой Лубянке! Трилиссер сказал, что есть директива РОВСа об активизации террора в СССР! Уже были перестрелки на границе с Финляндией и Эстонией. А ты там поблизости! Будь осторожнее, умоляю тебя! И не таскай ты его в портфеле, пусть будет под рукой, - от этого добавления я чуть не вздрогнул. Неужто она по телефонным проводам умудряется разглядеть, где я пистолет ношу?

   - Слушаюсь! - молодцевато выпаливаю в ответ. Что тут еще скажешь?

   В номере заваливаюсь отдохнуть минут на сорок. Да, мой рабочий день еще не закончен. Сегодня, в 20.30, в бывшем доме купцов Елисеевых, на набережной Мойки, 59, предстоит выступать с лекцией о подготовке пятилетнего плана социалистической реконструкции народного хозяйства СССР. В этом здании устраивают свои заседания Агитационно-пропагандистский отдел Ленинградской Коммуны, Центральный дискуссионный клуб Ленинградского комитета ВКП(б) и Деловой клуб ленинградских хозяйственников.

   Закончив отдых, начинаю собираться. Проверяю, на месте ли в портфеле краткий конспект лекции. Несколько секунд размышляю, цеплять ли на себя кобуру с "Зауэром", потом, глубоко и шумно вздохнув, все-таки вытаскиваю снаряжение из портфеля и вожусь с застежками. Кто его знает, а вдруг Лида и в самом деле чует - нацепил ли я на себя кобуру или нет. А потом устроит мне по этому поводу головомойку. Нет уж, лучше я буду до конца честным перед своей женой.

   Хотя время уже довольно позднее, вокруг достаточно светло - близится время белых ночей. Сворачиваю с Невского и иду вдоль Мойки. Здание, принадлежавшее братьям Елисеевым, и внутри и снаружи выглядит более обшарпанным, чем я его помню по своему визиту в Ленинград еще в том времени. Видел-то я его только что отреставрированным, а сейчас на нем заметны следы пронесшихся бурь войн и революций. Однако все признаки купеческого шика налицо - и лепнина, и позолота, и ажурные чугунные перила лестницы, и бронзовые светильники, и роспись потолочных плафонов, и сохранившаяся мебель в стиле "модерн".

   В вестибюле заметен ручеек народа. В начале июня вечерами в Ленинграде совсем не жарко, и многие сдают на вешалку куртки и плащи. Поднимаюсь за сопровождающим наверх, тяну на себя за бронзовую граненую ручку тяжелую дубовую дверь и оглядываю помещение. В бывшем Бальном зале, где и пройдет лекция, еще на месте обнаженные нимфы на потолке. Недолго им осталось - как мне объяснил сопровождающий, художнику, расписывавшему плафон, уже дан заказ заменить роспись на другую, более идеологически выдержанную. По углам свисают большие люстры-гирлянды, до боли похожие на те, что украшают интерьер продовольственного магазина братьев Елисеевых.

   Но надо начинать. Народу собралось много - партактив, хозяйственные руководители и специалисты, преподаватели и слушатели Коммунистического университета. Устраиваюсь, как положено в президиуме и достаю свой конспект. Трибуны тут нет, так что буду выступать прямо из президиума... Нет, неудобно. Покидаю свое место и устраиваюсь сбоку от стола. Шум в зале немного стихает, и это позволяет уловить неразборчивые голоса за дверью. Она открывается, впуская троицу опоздавших - мужчину лед тридцати с небольшим в сопровождении молодых людей едва ли за двадцать. У самой двери они о чем-то перешептываются, и, не пытаясь занять свободные места, начинают возиться со своими портфелями. Ладно, бог с ними, приступаю к лекции.

   В этот момент краем глаза отмечаю странный жест старшего из этой компании - оставаясь в зале, он зачем-то распахивает дверь за своей спиной. И сразу же взгляд цепляется за предмет в руке одного из молодых - граната Рдултовского, будь я проклят! Трудно не узнать предмет, с которым я возился на военных сборах в 1925-м.

   Правая рука совершенно автоматически летит за борт пиджака, цепляет рукоять "Зауэра", выдергивая его из кобуры, а большой палец скидывает флажок предохранителя... Но бутылкообразная граната, еле слышно шипя, уже катится по проходу, и слышится чей-то заполошный выкрик:

   - Бомба!

   - Ложись! - ору во всю мощь лёгких, вторя первому крику, поднявшему тревогу, а левая рука уже подхватила правую снизу, ствол пистолета нащупал цель - того, кто только тянет гранату из портфеля,- палец потянул спусковой крючок, и "Зауэр" загрохотал, опустошая магазин.

   Сколько всего может произойти за считанные секунды! Пока пули летят в сторону дверного проема, у меня в голове вихрем проносятся мысли: "Теракт в ленинградском партклубе... Растяпа, как же ты не вспомнил!.. Даже когда Лида сказала про общежитие на Малой Лубянке... Ведь читал же об этом, и не раз... Войков! Сегодня в Варшаве Коверда застрелит Войкова!.. Скорее, уже застрелил...".

   Тем временем первая граната все никак не желала взрываться. Вторую бросить не даю, - молодой человек, которого, похоже, достала одна из моих пуль, а может, и не одна, роняет гранату на пол, а затем сам падает лицом вниз, прямо на нее. Первый, тот, что бросил невзорвавшуюся гранату, рвет из-за пазухи пистолет, так, что разлетаются пуговицы на рубашке, и я переключаю огонь на него. Третий, что постарше, успевает выскочить в коридор. Взрыв! Сраженный моими пулями все-таки успел перед этим сорвать кольцо и снять гранату с предохранителя, и теперь смертоносный гостинец рвет его тело осколками. Со звоном осыпается одно из стекол. Того, что с пистолетом, цепляет пуля, отбрасывая к дверному косяку, но он все же неуверенным движением вываливается из зала в темноту коридора.

   Снова взрыв! На этот раз он звучит из коридора. Сразу вслед за этим хлопает пистолетный выстрел и у меня над ухом с противным звуком прошуршала пуля. Ухожу вниз и в сторону, перекатываясь по паркету, но выстрелов больше нет. В наступившей тишине слышен стон раненых, бессвязные выкрики.

   - Звоните в скорую помощь! - кричу на бегу, пытаясь догнать террористов. - Сообщите в ГПУ!

   Подскакиваю к двери и вдруг соображаю, что вылетев коридор, могу оказаться на прицеле. Секундная заминка позволят заметить, что "Зауэр" встал на задержку. Лихорадочно меняю магазин и рывком миную дверной проем, сразу прижавшись к противоположной стене. Но выстрелов нет, лишь топот на лестнице. Кидаюсь следом и торопливо сбегаю вниз. На лестничной площадке, привалившись боком к стене, сидит один из террористов, - вроде бы, молодой, - а его пистолет валяется рядом. Пробегая, отшвыриваю оружие подальше.

   Внизу, уже у самых дверей - последний, что постарше. Он на ходу засовывает в карман кепку (успевает мелькнуть мысль - "зачем?"), и начинает оборачиваться на топот моих ног по лестнице. Рубашка расстегнулась на животе, открывая рукоять "Маузера", засунутого за пояс. В правой руке у него гранта, и поэтому ствол "Зауэра" немедля подскакивает вверх, и по вестибюлю разносится грохот выстрелов.

   Все-таки, на бегу, да еще по лестнице, стрельба у меня не очень... Террорист (опять мелькает мысль - "а выправка-то офицерская...") успевает размахнуться и швырнуть гранату чуть ли не мне под ноги. Грохот взрыва бьет по ушам. К счастью, ступеньки спасают меня от осколков, но мой противник уже на улице. Выскакиваю за ним, ловлю взглядом и стволом пистолета удаляющуюся спину. Выстрел, другой, третий... Убегающего повело в сторону, он хватается за плечо, но продолжает быстро перебирать ногами.

   У меня в магазине еще один или два патрона, но я больше не стреляю - на одной линии с террористом показались люди... Кажется, на них милицейская форма.

   - Держите его! - кричу, надсаживая глотку, и срываюсь с места, сразу переходя на бег. - Он швырнул гранату в Партклуб!

   Одного из милиционеров террорист сбивает с ног, выхватывает оружие, но второй успевает вцепиться в руку с "Маузером". Подбегаю и луплю рукоятью пистолета по тому месту, где на пиджаке расплывается кровавое пятно. Этого хватает, чтобы раненный на мгновение обмяк и потерял равновесие, и милиционер смог, наконец, выкрутить оружие из его руки...

   К счастью, пострадавших было немного. В зале четыре человека получили легкие ранения в ноги, было несколько ушибов при неудачной попытке броситься на пол среди стульев, вторым взрывом серьезно ранена была буфетчица, находившаяся в коридоре. Обеих выживших террористов забрало местное ГПУ, и мне пришлось проехать с ними на Гороховую, ныне именуемую Комиссаровской (в связи с тем, что Феликс Эдмундович еще жив, в Улицу Дзержинского пока не переименовали...), чтобы оформить показания. Там прошу соединить меня с Лубянкой. На реплику: - "Мы сами сообщим" - отвечаю: