Александр Прозоров - Испанский поход Страница 54

Каранадис кивнул, но Ларин заметил, как дрожали руки алхимика, когда он взялся высекать искру.

Приказав отойти всем солдатам и командирам от места пуска метров на тридцать, Ларин невольно оголил стену. И, оказавшись уже на соседней башне, с которой две баллисты посылали во врагов проверенные зажигательные снаряды, он заметил, как греки немедленно устремились туда с новой лестницей, почуяв, что на этом участке обстрел почти прекратился.

– А ну долбани вон туда! – приказал Ларин расчету ближней баллисты. – И вы тоже, придержите мне этих отчаянных гоплитов.

Последнее относилось к группе из восьми лучников, также находившихся в башне. Пока «артиллеристы» разворачивали свое орудие, лучники уже обстреляли нападавших, сразив несколько человек из тех, кто нес на себе лестницу. Рухнув на землю под тяжестью придавившей их лестницы, остальные все же вскоре смогли подняться и приставить ее к стене в двух метрах от «ракетной установки» и ничего не замечавшего Каранадиса, который еле успел поджечь один фитиль. Он был так увлечен своим занятием, что не обращал внимания на свистевшие над головой стрелы и ядра.

Зато Ларин не мог успокоиться, видя, как греки ползут к установке, словно неуязвимые. Баллисты тут уже были бесполезны, а лучники как назло не могли поразить гоплитов стрелами. Когда Леха видел, как алхимик поджигает третий фитиль, самый ближний гоплит был уже у кромки стены. Грека отделяло от «секретного оружия» и его изобретателя не больше трех метров. Не в силах смотреть на это, адмирал сам спрыгнул на стену и, выхватив меч, понесся на помощь Каранадису так быстро, что охранники не смогли его сразу догнать.

Преодолев положенное расстояние, Ларин проскочил за спиной у алхимика и с размаху рубанул показавшийся над стеной шлем греческого пехотинца, а когда тот, удержавшись отразил второй удар, выбил у него из руки меч и пнул ногой в грудь так сильно, что грек с воплем улетел вниз, рухнув на головы своим собратьям. Второго убил подоспевший лучник, не дав добраться даже до верха стены.

– Что случилось? – удивился Каранадис, поворачиваясь на шум, словно до этого рядом ничего не происходило.

– Все нормально, – успокоил его адмирал и крикнул лучнику: – А ну помоги!

Они вдвоем схватили лестницу и, вместе с болтавшимися на ней греками, оттолкнули от стены. Только сейчас Ларин смог обернуться и заметить, что горели все четыре фитиля, но первый огонек уже приближался к самому горшку. Оставалась буквально пара сантиметров.

– А ну бегом отсюда! – рявкнул адмирал выросшим перед ним охранникам. – И ты тоже!

Видя, что Каранадис хотел что-то переспросить, Ларин схватил его за тунику и потащил за собой в башню. Едва они успели в нее забраться, как позади раздался какой-то скрежет. Первый «реактивный снаряд», с трудом преодолев пару метров, выпал из трубы и рухнул на головы грекам. Где-то далеко внизу под стеной мощно полыхнуло.

– Ты смотри, – с восхищением, непонятным перепуганному оружейнику, проговорил Леха, – не взорвался сразу. Даже с места сдвинулся. Молодец!

А когда мгновением позже второй снаряд выплюнуло из трубы и забросило метров на десять в самую гущу гоплитов, где он взорвался так, что разметало в клочья не один десяток аргивцев, Ларин был просто в восторге. Греки в ужасе отпрянули от стены, даже прекратив штурмовать. К зажигательным горшкам они привыкли, но их никто еще не забрасывал горшками, которые могли разрывать людей на части.

– Да ты просто гений, брат! – не удержался адмирал и хлопнул по плечу вжавшегося в стену грека.

Правда с остальными снарядами вышла промашка. Третий взорвался прямо в стволе, а за ним, понятное дело, и четвертый. Грохот был такой, что слегка оглохшему Ларину показалось, будто башня качается. А вспышка осветила всю крепость и греков на ближних холмах, для которых это стало окончательной демонстрацией воли богов, велевших им прекратить штурм. В этой суматохе они даже не обратили внимания, что «боги» разрушили часть стены по соседству с воротами.

– Ничего, ничего, – успокоил Ларин Каранадиса, который уже решил, что дни его сочтены, – главное, технология верная. Надо только немного доработать и все. А стену отстроим.

Он приподнялся над ограждением башни, скользнув взглядом по изумленным лицам «артиллеристов», которые даже перестали стрелять. Сквозь дым было видно пожарище внизу под стеной и десятки убитых гоплитов. Остальные солдаты Аргоса растворились во мраке.

Наутро, пришедшее очень быстро, – бой шел почти до рассвета, которого Ларин даже не заметил, – выяснилось, что Аргос все же нанес кое-какой урон скифам. Гоплиты за ночь сожгли все пристани и верфи, полностью захватив побережье. Но корабли им не достались.

– Молодец, Токсар, – проговорил Ларин, разглядывая качавшиеся на почтительном расстоянии от берега триеры, – все правильно сделал.

Но самая большая радость ждала его, когда солнце позолотило вершины холмов. В его лучах бравый адмирал заметил стройные ряды затянутой в чешую конницы, что вошла в долину со стороны гор и уже охватила кольцом лагерь воинов Аргоса. Это был не отряд разведчиков. Это было настоящее войско, тысячи и тысячи воинов, которые все продолжали прибывать. Быстро уничтожив оставшихся солдат Аргоса в короткой схватке у лагеря и очистив от них побережье, скифская конница приближалась к самой крепости, над которой тоже кое-где поднимались дымы от недавних пожаров.

– А вот и братец пожаловал, – выдохнул Ларин, разглядев статного предводителя перед многотысячным войском, не спеша ехавшего на коне к городским воротам, – дождались.

Глава девятнадцатая

Осада Тарракона

За прошедшие с момента начала штурма несколько часов Федор не раз возблагодарил Баал-Хаммона за то, что так своевременно сумел добраться до своих позиций. Задержись он хоть на пять минут в расположении римлян, и его безумная вылазка могла закончиться крайне плохо. Но боги опять спасли его. А легионеры Сципиона, которые буквально на плечах карфагенян едва не взобрались наверх, сейчас штурмовали бастион и все прилегавшие к нему стены.

Поначалу Чайка с некоторым самодовольством думал, что этот приступ ярости вызван тем, что римляне не смогли поймать лазутчиков и теперь пытались загладить свою вину, а также выполнить приказ того знатного командира, которого ранил в стычке Чайка. Этот римлянин явно был не простым центурионом. «Наверное, какой-нибудь представитель нобилитета, как мой старый друг Памплоний, – размышлял Федор, за спинами лучников пробираясь вдоль частокола, над которым то и дело возникала голова в римском шлеме, но только для того, чтобы рухнуть назад вместе с телом, – сейчас, небось, рвет и мечет, отправляя в бой своих солдатиков. Обидно ведь, что прямо к тебе в лагерь пролезли какие-то карфагеняне, вот так запросто. Несмотря на охрану».

Но постепенно, глядя, как бой принимает затяжной характер, Федор пришел к выводу, что ненависть римского командира к его персоне сейчас не самый главный фактор. Легионеры Сципиона с такой яростью обрушились на укрепления почти по всему фронту, что было невозможно поверить, что только он один всему виной. Нет. Это был явно подготовленный и заранее спланированный штурм, о котором Федор просто не знал. И если бы не везение, то он мог бы стать для бравого командира хилиархии последним.

«Еще не вечер, – успокаивал себя Чайка, вновь поднимаясь на главный бастион, где сражались артиллеристы вместе с пехотинцами Урбала. – Штурм, похоже, только начался. И как ловко начался, как раз, когда Гасдрубал покинул город с половиной войск. Самое время. Видно, не зря советник ошивался в штабе Офира столько времени».

Ох как ему хотелось немедленно сесть на коня и ускакать в Тарракон, в штаб, чтобы вместе с Офиром арестовать советника-предателя. Уж Федор бы нашел доводы, чтобы заставить Офира это сделать. Но штурм был такой мощный, что командир хилиархии и думать забыл о том, чтобы оставить вверенный ему участок фронта. Сначала надо было остановить натиск легионеров Сципиона, а советник никуда не денется, если конечно, он вообще вернулся в Тарракон, а не бежал через римскую территорию. Но Федор был почему-то уверен, что помощник сенатора Ганнона, даже несмотря на встречу с ним, все равно вернулся в Тарракон и попытается убедить всех, что Федор ошибся.

Сжимая в ладони очередную «сову», попавшую в его руки, Чайка даже был рад, что обнаружил ее при таких обстоятельствах. Это означало, что человека сенатора Магона, которого нашли убитым в Лилибее, могли просто завербовать или купить люди Ганнона. Тот же Асто, который много плавал по делам своего хозяина. И надо было его во что бы то ни стало уличить во лжи и предательстве. Теперь, после возвращения из рейда по тылам, Федору это хотелось сделать особенно сильно.

«Даже если Офир не поможет, надо сообщить обо всем этом Гасдрубалу, – решил Федор, приближаясь к баллисте, которая только что вышвырнула огромный камень в сторону римских солдат, кишмя кишевших между двумя оборонительными линиями, – а пока займемся легионерами Сципиона».