Евгений Зубарев - 2012 Хроники смутного времени Страница 54

Я притормозил на минутку и обернулся. Я старался говорить ровно и вежливо:

— Олег Меерович, вы не правы. Они обязательно придут ночью. Этой или следующей — неважно. Просто я не хочу этого ждать и убью их первым. Вы готовы ждать, а я — нет. В этом между нами и разница. Вы ждете, когда вас ударят, чтобы не обидеть невинного, а я уже знаю, кто тут урод, поэтому стреляю первым. Кстати, если не врут телевизионщики, это и есть лозунг моего движения. И вы, кстати, в нем тоже состоите.

Я потопал себе дальше, уже не оглядываясь, но в спину мне теперь дышала только злая, растревоженная нашими криками тишина.

Ничего, зато впереди было шумно и весело…

Возле «хрущевки» меня заметили так поздно, что у меня появилась безумная, но такая волнующая, обжигающая мысль — покончить с ними штык-ножом от «кала-ша». Впрочем, я решил не пачкаться — стирального порошка как не было, так и нет — и вышел к тому самому подъезду с голыми руками.

Возле трупа немолодой темноволосой женщины* одетой в линялый домашний халат, я остановился, что-t бы оглядеться по сторонам.

— Пацаны, смотри, какой фраер нарисовался! — заорал худощавый и высокий мужчина, судя по потертой физиономии, лет сорока, не меньше. Впрочем, наркоты всегда выглядят вдвое старше истинных лет.

«Когда грохнешь жабу, надо будет ее распилить и посмотреть годовые кольца»,— предложил Чужой безумную идею, но я тут же испуганно отогнал ее на задворки сознания — эдак, граждане, и рехнуться недолго.

— Кто тут у вас главный? — спросил я, вежливо улыбаясь торопливо собиравшимся вокруг меня животным.

— А ты сам кто такой, чтоб тут вопросы задавать, чмо?! — выдвинулся вперед плечистый юнец в солдатском бушлате, и я, поражаясь своему терпению, по-прежнему вежливо ответил:

— Я сын Полины Ивановны, которую вы сегодня утром выбросили из окна.

Они замерли, глядя на меня со странной смесью жалости, любопытства и презрения.

— И чё? Ты, типа, предъяву нам кидаешь, что ли? — ухмыльнулся коренастый дебил, оглядываясь по сторонам в поисках поддержки.

— Типа, да. Кидаю предъяву,— эхом отозвался я, тоже с интересом оглядывая своих собеседников.

Их уже стояло вокруг человек десять, и я подумал, что помпу перезаряжать не буду, а просто достану после шестого выстрела «Иж» и покончу со всеми сразу.

— Ща и ты оттудова полетишь, с пятого этажа,— наконец порадовал меня ближайший ко мне дебил в телогрейке на голое тело.

Он сделал шаг в мою сторону. Я нарисовал ему огромную, парящую кровью дырку строго по центру голой груди и, уже не пряча помпу под курткой, задал в окружающее пространство все тот же вопрос:

— Так кто тут у вас главный, граждане дебилы?

Вспоминая гневные укоры Олега Мееровича, мне все еще хотелось некоторого обоснования своих гуманистических претензий.

Увы, дебилы тупо смотрели на лежащего навзничь соратника и стояли молча, хотя с видимым тремором во всех конечностях.

Мне не нравилось, что при этом они стояли вокруг меня, в том числе и сзади, поэтому я сделал пару шагов назад и попросил их выстроиться передо мной.Они не двигались, и тогда мне пришлось, послав очередное мысленное «прости» психиатру, снести башку картечью ближайшему молодому человеку.

Потом я снова терпеливо напомнил собравшимся, как им следует встать, и они уже шустро задвигались, выстроившись передо мной в одну неровную шеренгу.

— Кто из час убил Полину Ивановну? — спросил я.

Дебилы молчали, и я, опять послав в космос телепатический сигнал с извинениями, выстрелил в самую противную рожу, пускающую слюни прямо передо мной.

Строй дебилов дрогнул, они принялись активно шевелить губами, но слов я еще не слышал и опять, в который уже раз, спросил:

— Кто убил Полину Ивановну?

— Семен ее убил. С Психычем,— наконец сообщил юноша в майке, драных трениках и тапках на босу ногу.

Юноша стоял самым правым в ряду, и мне пришлось сделать шаг вправо, чтобы увидеть его лицо. Лицо как лицо — немытое, конечно, но с хомо сапиенсом такое животное с двух шагов спутаешь запросто.

— Ну, и где эти Семен с Психычем? — спросил я, поведя стволом помпы вдоль строя.

— Психыч вон лежит, без башки. А Семен вот, живой стоит.— показал пальцем на совсем молоденького, безусого пацанчика разговорчивый юноша.

Я туг же выстрелил Семену в голову, а потом сосчитал оставшихся ублюдков — их было семеро, и мне не понравилось, что их все еще было больше, чем осталось патронов в помпе.

Наркоманы внешне почти никак не отреагировали на сокращение своих рядов — они все грустно смотрели на меня мутными, красноватыми глазками, не двигались и даже уже не дрожали. Они просто ожидали, чем закончится очередное приключение, и это спокойное ожидание начало меня раздражать. В этом тупом, животном спокойствии я ощутил реальную угрозу — сродни той, что исходит от стаи бродячих собак, лесного пожара или эпидемии гриппа. Ты знаешь, что угроза реальна, но избежать ее не сможешь, если не предпримешь кардинальных мер.

Чужой тоже это почувствовал и начал осторожную пульсацию, в подчеркнутой готовности взорвать время вокруг меня, если это действительно понадобится.

— Ну, какие дальше будут предложения? — спросил я, вытащив пистолет, и, засунув его в пройму жилета,так, чтобы сразу взять, если что, принялся перезаряжать помпу.

Дебилы стояли молча, и я понял, что разговорить их мне уже не доведется — разве только убить.

Я аккуратно перезарядил помпу, убрал «Иж» на место, за брючный ремень, и спросил еще раз:

— Ну?

Повисла глухая, тяжелая тишина — в ней было слышно прерывистое дыхание каждого из ублюдков.

— Дяденька, не убивай, мы больше не будем,— вдруг раздался нервный, плачущий голос.

— Да? Обоснуй, почему я должен тебе верить? — спросил я невысокого прыщавого паренька, и тот вдруг упруго присел передо мной на корточки и закрыл бритую голову синими от татуировок руками:

— Я не убивал никого! Я не убивал никогда! Я не убивал!

— Гы, во Дрон косит! — откликнулся его сосед, радостно оскалившись на меня желтыми зубами.— Он не убивал, да. Он только чилдров трахал! У него даже кликуха — Педофил,— снова радостно засмеялся сосед.

— Кого он трахал? — не сразу понял я.

— Чилдров,— осклабился желтозубый.— Ну, типа Детей. Бывало, что и с муттерами. Ну, это как придется. Кого в районе отловят, того и трахнут… — От желтозубого дебила понесло вдруг тошнотворными подробностями:— Прикольно было, когда сначала муттеров, потом чилдров. И наоборот тоже прикольно — они же смотрят всё, а орут вообще как резаные,..— Чилдров с муттерами? — Я уже все понял, но никак не мог принять решения. Просто повернуться и уйти, чтобы не возомнить себя богом?

…Они не успели никуда уйти, даже поняв по моему лицу, что я сейчас сделаю. Только двое пробежали больше трех метров, а все остальные рухнули там, где стояли.

Конечно, мне пришлось еще доставать пистолет, чтобы прекратить шевеление и неуместный скулеж, который действовал мне на нервы.

Потом я повернулся к окнам жилых домов, где, я знал, сейчас смотрели на меня все уцелевшие аборигены микрорайона, вернул «Иж» за ремень, выпрямился и приложил свой правый кулак к вспотевшему от напряжения виску.

Мне ответил ясно слышимый вздох сотен, если не тысяч горожан, и я сам для себя осознал, что все сделал правильно.

Глава двадцать вторая

Вся последующая неделя стала цепью событий, на которые я уже никак не мог повлиять, даже если бы очень захотел. Я стал центром какого-то бурного водоворота, который засосал меня в свою пучину целиком, не оставляя малейшего шанса выбраться на поверхность или хотя бы вздохнуть.

«Коломенские» пришли на третий день после расстрела наркоманов — колонной из четырех милицейских «козелков» и двух легковушек с отломанными дверями. Нам неслыханно повезло, что они появились утром, когда дети еще завтракали, а не гуляли в саду, потому что бандиты сразу начали беспорядочно стрелять по автобусу и окнам здания, даже не пытаясь вести переговоры о сдаче.

Юля в тот момент кормила младших на втором этаже, а Валентина — старших на первом, но обе женщины одновременно приняли самое верное решение — загнали детей в коридор первого этажа. Он не простреливался с фасада, а чтобы защититься от обстрелов с торца, женщины начали строить под руководством Олега Мееровича баррикады из мебели.

Внизу я им был не нужен, и я бегом помчался на крышу, умоляя всех святых, чтобы урки не успели перемахнуть через забор и попасть в «мертвую зону».

Они не успели — они вообще никуда не спешили, эти вальяжные наглые твари, привыкшие за последние

недели к безоговорочному повиновению всех окрестных аборигенов — от областных боссов до зашуганных участковых, не говоря уже о простых обывателях. Поэтому я легко снял сразу двоих габаритных мужиков, картинно, от бедра, поливавших наш уже и без того изрешеченный «Икарус» из автоматов.