Ревизор: возвращение в СССР 18 - Серж Винтеркей Страница 54

В большой перерыв пошли с парнями на обед и в столовой, вдруг, к нам бросилась девчонка, которая поступала с нами в том году, но не поступила.

— Привет! — радостно потрясла она меня за локоть. — Я поступила!

— О, Регинка, — вспомнил, как её зовут Лёха. — Молодец. На первом курсе, значит?

— Да, — счастливо улыбнулась она. — О, привет, ты тоже тут? — заметила она Ираклия и тот покивал ей приветственно.

— И я тут, — помахал перед ней рукой Сёма Давыдов.

— Я так рада! — взвизгнула она.

— А подружка твоя где? — вспомнил я про вторую девочку. — Забыл, как её звали?

— Я одна поступала в этот раз, — ответила Регина и переключилась на меню.

Она оставалась с нами до конца обеда. Весело щебетала, разбавила нашу мужскую компанию. Семён и Женя Булатов, как люди свободные, проявляли к ней интерес и поддерживали разговор. Но как-то так получилось, что говорила она больше со мной. Рассказал ей о преподавателях кафедры, кому и как мы уже сдавали зачёты и экзамены. Вспомнили с парнями, как наши девчонки, думая, что экзамен будет принимать Сироткин, вырядились, как на свидание, а на экзамен пришла Артюхова и чуть не выгнала их за фривольный вид.

В общем, провели время приятно и с пользой.

После пар поехал домой, а к пяти часам направился на улицу Горького в редакцию газеты «Труд».

Главред Генрих Маркович Ландер удивил меня своим внешним видом. На вид, вроде, ещё не старый, лет сорок пять — пятьдесят, но лицо в морщинах и отёкшее, или болен сильно, или побухивает… сильно, — подумал я. И волосы длинные, нечасто такую прическу в СССР увидишь. Как его не сожрали ещё за них на каком-нибудь совещании в горкоме?

— Привет, — абсолютно не церемонясь, показал он мне на стул перед собой, а сам подпёр рукой голову и устало уставился на меня.

— Добрый день, — улыбнулся слегка я. Как же его, бедного, ломает мной заниматься.

— У тебя есть хоть что-нибудь с собой почитать?

— Имеете в виду, мною написанное? — догадался я. — Копия докладной записки для Верховного Совета имеется.

Открыв портфель, я достал и положил стопку листов перед ним на стол. Предполагал, что такой запрос может быть. Ну не материалы для КГБ же ему совать для ознакомления? Они все же слишком смело написаны для официоза — еще решит, что я смутьян и подрыватель устоев.

— Для Верховного Совета? — удивлённо переспросил он, тут же выпрямился, собрался, взял мои листки в руки и принялся изучать.

— Да, я отдаю записку туда, а куда дальше идет, мне знать не положено, это дела Владимира Лазоревича, — поспешил я прокомментировать эти материалы.

— Угу, — пропустил он мимо ушей мои слова, продолжая читать. — Почерк у тебя, конечно…

— Ну, что есть, то есть, — согласился я.

— Но писать умеешь, это факт. Что еще приятно, на непростую тему. Мне надо подумать, куда тебя пристроить, — задумчиво вернул он мне лекцию. — Как с тобой связаться?

Продиктовал ему свой домашний телефон.

— В ближайшее время тебе позвонят, получишь первое задание.

— Можно, хотя бы, в общих чертах, рассказать, что будет за задание, в каком виде я должен выдать результат и в какие сроки?

— Задание — это тема. Первое задание — заметка. Как принесёшь, так и в печать пойдёт. Это же не новости, которые день в день должны выходить. Может, и не сразу в печать, полежит немного. В колонке иногда место остаётся, заткнуть чем-то надо…

— Нормально, — рассмеялся я, будущий член союза журналистов СССР.

— Рад знакомству, — протянул он мне руку на прощанье, привстав из-за стола.

Мы попрощались, впечатление о нём у меня сложилось хорошее. Честный, прямой, откровенный… Сработаемся. И снова подтвердилась репутация Межуева — люди ему не отказывают.

Дальше нужно ехать к Фирдаусу. Тренировка сегодня накрывается медным тазом.

Отец и мать Фирдауса поразили своими манерами, вот уж, у кого каждое слово, жест и взгляд под контролем. Прекрасно вышколены, скорее всего, учились в каких-то частных французских или британских школах, или в Кембриджах и Сорбоннах. Бабушку Маши Шадриной сразу вспомнил. Она в таком обществе, как рыба в воде.

Познакомились, сели за стол, Фирдаус целый ужин заказал в каком-то ресторане. Поели за общими беседами, потом разделились по интересам. Мама Фирдауса в сопровождении Дианы пошла изучать квартиру, где сыночка живёт. А мы с Тареком и Фирдаусом занялись делами. Раз уж он для этого и прилетел, по моему собственному предложению.

Напомнил о «прогнозах наших профессоров» относительно войны в Ливане. И стал уговаривать Тарека по-тихому продавать ливанские активы, пока ещё всё стабильно. Продавать всё, что есть у семьи! Землю, недвижимость, фруктовый бизнес и вкладываться в производство чемоданов в Италии и альтернативные инвестиции, акции, пластинки. Отметил особо, что очень неплохо растут в цене нераспакованные игрушки, сделанные к фильмам и сериалам. Тарек требовал подробностей и деталей, где помнил, я их предоставлял. Где не помнил, рекомендовал просто поинтересоваться у коллекционеров, почем они купят пластинку или игрушку, выпущенную пять или десять лет назад, и самостоятельно сопоставить цену, по которой они вышли в продажу, с той, что просят сейчас коллекционеры, и убедиться в моей правоте. Ну да, какая-нибудь пластинка Битлов лет за десять-пятнадцать вполне могла вырасти по цене в сто раз, с пяти баксов до пяти сотен. Да и он мне скорее поверит, когда сам цифры от независимых от меня людей узнает, чем я буду долго распинаться…

Загрузил его по полной программе, короче. Он очень озадаченный просидел остаток вечера. Не стал долго задерживаться у них и, сославшись на работу, уехал домой.

Пока добрался до дома, было уже часов девять вечера. Позвонил Миша Кузнецов. Рассказал ему про работу в Комитете по миру, дал оба телефона, и Марка, и Ильдара и проинструктировал, что им сказать.

Где-то