Гипнотизер в МВД: игры разума - Алим Тыналин Страница 55

— Каким же дьявольски ловким надо быть, чтобы вот так быстро убить двух вооруженных милиционеров? Если все было так, как ты говоришь, это не человек, а какой-то демон из преисподней.

Я кивнул.

— Он как-то догадался, что у дома выставлена засада. Я не знаю как, но догадался. Он наверняка заходил проверять в подъезд. Вы должны были видеть его, Витя!

Терехов приложил ладонь к голове, как будто его ударила молния.

— Да чтоб его разорвало пополам! Ночью заходил какой-то старик, сказал, что перепутал подъезды. Это что, получается, он был? Рем еще сказал, что тут что-то нечисто. Он показался ему подозрительным.

— Вы видели его в лицо? — спросил я. — Сможете опознать?

Но Терехов покачал головой.

— Какой там. Он стоял внизу, на другой площадке, даже не поднимался. На голове кепка, как я заметил. Там лампочки не горели, всюду полумрак.

Вот зараза. Они упустили его. Упустили. А ведь был такой прекрасный шанс разом придавить эту змею.

— Я же просил, чтобы меня пустили вместе с ними, — сказал я злобно. — Если бы я тоже был в подъезде, то наверняка опознал бы его! И ваши люди остались бы живы.

Но Белокрылова тоже была удручена смертью коллег и не собиралась церемониться.

— Если бы мы пустили тебя, неизвестно, кто бы погиб, — сказала она запальчиво. — Мы до сих пор не знаем, какого хера ты путаешься у нас под ногами и все вынюхиваешь! Может быть, тогда погибли бы Рем и Витя, и еще все Савинковы, откуда мне знать?

Я уже был сыт этим по горло. Они не собираются верить мне. Так и будут думать, что я заодно с маньяком. Такова их натура, подозревать всех и каждого.

— Ага, значит, я путаюсь у вас под ногами? — в бешенстве спросил я. Белокрылова упрямо смотрела мне в глаза, а Терехов потупился. — А ничего, что я помог вам раскрыть дела, а сегодня даже рисковал своей жизнью ради спасения заложников? Знаете что, идите вы ко всем чертям со своими подозрениями! Я сам организую на него охоту и обойдусь без ваших кривых взглядов исподтишка. Все, к черту все! Сами разбирайтесь со своими делами!

Я развернулся и в ярости зашагал прочь по улице.

— Иди, иди! — закричала мне вслед Белокрылова. — Вот только не смей уезжать из города, скоро тебе придет повестка на допрос!

Не ответив ей, я продолжил быстро уходить по улице. Прошелся немного, потом сообразил, что ухожу еще дальше на территорию острова, в то время как мне надо совсем в другую сторону. Развернулся и отправился к мосту через реку.

Шел и сердито бормотал под нос. Действительно, чего ради я вообще связался с милицией. Можно прекрасно обойтись без них.

Мне бы просто засечь этого психопата, а дальше я могу подключить этих дуболомов. Пусть арестуют его и раскручивают по всем параметрам. С меня останется только помочь раздобыть им улики. А я могу в это время выступать на эстраде и зарабатывать много денег.

Перейдя мост, я поймал такси и поехал домой. К черту все. Теперь буду обходиться собственными силами. Но сначала лягу в постель и хорошенько отосплюсь.

Когда я вернулся домой, в городе уже занимался ранний рассвет. Полумрак отступил, небо светилось багровыми лучами солнца. Я отчаянно зевал.

Но едва я улегся, как затрезвонил телефон. Я застонал, встал с постели и взял трубку.

— Ну, что там еще? — спросил я.

В трубке раздался знакомый девичий голос.

— Ян Юрьевич, а когда мы можем приступить к занятиям? — задорно спросила абонентка.

***

В тот же вечер участковый Димитров поселения Усть-Славянка Невского района Ленинграда, позвал двух дружинников Синявского и Рыбкина и вручил им повестки, которые надо было двум свидетелям из Рыбачьего для вызова на допрос.

— Отдайте им сейчас же, пока они дома, — сказал Димитров строго, хотя дружинники были ребята ответственные и до сих пор четко выполняли все поручения. — А то я уже неделю как не могу их поймать.

Время уже было позднее, но все равно еще светлое. Ребята вышли от участкового и отправились по Советской улице. Одеты по последней моде, брюки клеш, длинные волосы, а у Рыбкина даже борода. На руках красные повязки с надписью «Дружинник», а у Рыбкина еще и значок на груди.

— Ну, и что она сказала? — продолжал любопытствовать Синявский. — Оттолкнула тебя с криком: «Да как ты посмел, за кого ты меня принимаешь?»

Перед тем, как отправиться по поручению участкового, Рыбкин рассказывал, как познакомился с весьма симпатичной девушкой Ольгой на недавнем концерте художественной самодеятельности.

Она работала в местной библиотеке в Усть-Славянке и благосклонно отнеслась к ухаживаниям комсомольца. Вчера Рыбкин сходил с ней в кино и подарил цветы, а потом даже умудрился поцеловать на прощание.

— Нет, все было совсем по-другому, очень даже хорошо, — счастливо сказал Рыбкин. — Мы с ней договорились завтра встретиться. Ты даже не представляешь, как я рад.

Неподалеку раздался звон стекла и ругань. Парни поглядели в сторону шума и обнаружили трех ровесников возле заводской столовой. Они разбили стекло в одной витрине и явно собирались сокрушить все остальные.

Нахмурившись, дружинники двинулись к дебоширам. Благодаря тому, что они подошли быстро и как будто вынырнули из-за деревьев, растущих вдоль тротуара, Рыбкин успел схватить одного из них за руку, как раз замахнувшегося камнем.

— Эй, не шали! — закричал он, заставив парня бросить камень. — Вы чего это тут устроили?

Хулиганы только теперь заметили их и сильно удивились, но ничуть не испугались.

— Ты смотри, кто у нас тут явился, не запылился, — закричал один, коренастый и смуглый, похожий на шимпанзе. Это как раз его Рыбкин и заставил бросить камень. — Активисты, мать вашу за ногу! Чего надо, че приперлись?

Дружинники переглянулись и поняли, что дело пахнет жареным. Хулиганы оказались дерзкие и бесшабашные. Но отступать перед ними комсомольцы не собирались. Тем более, что участок милиции остался совсем неподалеку.

— Значит так, сейчас мы пройдем в отделение и оформим протокол, — сказал Рыбкин. — Не надо сопротивляться, ребята, вам же будет хуже.

Хулиганы тоже переглянулись и двинулись к дружинникам. Под подорвали их ботинок хрустели осколки битого стекла.

— Значит так, быстро урыли отсюда! — насмешливо передразнил второй, дюжий парень деревенского вида, в брюках и