Царская немилость - Андрей Готлибович Шопперт Страница 55

Навеяло. Спал – не спал, а ворочался. Мысль покоя не давала. Мысль-то правильная, но рискованная. То ли итить за этой мыслью, то ли не итить, так, по древу растечься, помечтать, да и плюнуть. И, что на левый бок на жёсткой лавке повернёшься, что на правый, всё не спится. Мысль простая была, как доказательства теоремы Лагранжа о конечных приращениях. Приращениях, это ключевое слово. Хотелось прирасти капиталом. А всё проклятые ряженые «ахтырцы». Позавчера они обнесли ювелира на Кузнецком Мосту, зачем-то кроваво перерезав ему горло. Не гуманно же. Просто сунули бы кинжал в глаз или в сердце, нет, пошли по пути Тарантины. Лужи крови им подавай. Потом ещё зачем-то убили Паркинсона тем же способом. Наверное, хотели посмотреть, как у него конечности дёргаются. Юннаты, блин. Дак ещё и лопаты у бедняги забрали. Ладно, оставим это на их совести. А вчера они сходили на разведку к хорошему знакомцу графа фон Витгенштейна ювелиру Жану Клодту не Ван Даму. Понятно, что сегодня утречком, но не с самого сранья, они пойдут на дело. Опять ножичком по горлышку. А золото и прочие табакерки в мешок. И на улицу … И их там будет ждать … Сани хорошие. Но не тройка, по Москве на тройке не сильно разгонишься, улочки кривые, узкие и снегом завалены.

И среди табакерок может оказаться и будущая семейная реликвия светлейших князей Витгенштейнов. Обидно, понимаешь. Нужно ребят остановить. Не проблема послать Тихона к полицейскому, что видел Пётр Христианович на Кузнецком Мосту, пусть расскажет о подозрительных гусарах ахтырских.

Хотя, повяжут Тихона для допроса, а он при пятом ударе мордой об тейбл расскажет, что они с графом … Нет, такой хоккей нам не нужен. Тогда второй вариант. Они (ахтырцы) должны подъехать и стоять не очень далеко от ювелирного магазина. Пётр Христианович повернулся на правый бок и попытался вспомнить, а стояло ли чего рядом с магазином Ван Дама, когда мимо него прошли гусары без косичек. Нет, с этой стороны ничего не было. А с другой. Повернулся граф на левый бок. Были какие-то повозки. Или это ему хочется, чтобы были. А ведь точно были, он тогда ещё вскользь подумал, что вот та белая лошадь, запряжённая в сани, слишком хороша для крестьянина. Итак, есть, возможно, зацепочка. Товарищи, а все гусары друг другу товарищи, это слово от польских гусар и пошло, а у них потом уже Ленин своровал, приедут на санях, и в них будет запряжена высокая белая кобыла. Нужно «товарищей» скрутить, прямо на центральной улице Москвы и, загрузив в их же сани, отвезти в «каретник» к печнику бывшему графскому и там допросить, где их логово, и где хабар с прошлого дела. Где, мать вашу, лопаты?! Ах, не брали, а где золотые табакерки? И на тебе в носопырку, чтобы больше не нюхал чужого.

Для этого дела с учётом того, что гусары эти ряженые кровушку легко пускают, нужны помощники. Замечательный способ проверить в деле Семёна Тугоухого и его трёх подельников. Брехт их про себя Ивашками называл. Одного звали Иван Зайков, и второго Иван Первых. Пацанчика тоже перевезли в дом к печнику Демиду. Было ему лет десять. Нормальный пацан, прилично одет и даже вши по нему не ползают. Его Тугоухий ещё осенью подобрал на Москве, тот милостыню просил, говорит, что родители и братья с сёстрами от холеры померли. И он один остался. Отец был якобы столяром. Брехт сильно его не расспрашивал, успеет ещё. Видел-то мельком пару раз.

Паренька звали тоже Иван. Три Ивашки, блин, как их одного от другого отличать? Младшему Ивашке тоже своя роль в начинающем слагаться плане в голове у Петра Христиановича отводилась. Он должен стоять на углу Тверской и предупредить прибежать Брехта и Тугоухого, когда появятся ахтырцы. Теперь оставалось, только добиться согласия Семы Тугоухого и его бандочки на осуществление этого экса. А с другой стороны, они же дали согласие поучаствовать в нескольких делах Петра Христиановича, чем это не дело?

А вот Тихон в этом деле был лишним, слишком много будет всяких нехороших вещей знать о Брехте. Напьётся где и начнёт рассказывать. Нет, точно Тихона брать на дело нельзя. Пусть в дорогу собирается. Решил Пётр Христианович предотвратить нападения мнимых ахтырцев на ювелира и сразу полегчало. Лавка больше такой жёсткой не казалась, бац, и вырубился, и проснулся, когда на Москве петухи заголосили. Это только название, что Первопрестольная, да столица бывшая, а так деревня деревней с коровами курями, козами и с петухами, естественно.

Быстро перекусив, Пётр Христианович погнал ещё по сумеркам на пойманном по дороге извозчике к Демиду. Там, народ уже тоже проснулся и занимался кто чем. Но в основном просто из угла в угол шлялись. Чемоданное настроение у всех, граф же вчера сказал, что все дела закончились и пора домой собираться, вот все и ждали отъезда.

Брехт махнул им рукой и позвал с собой на улицу Семёна. Рассказал ему о своих предположениях насчёт «ахтырцев» ряженых.

– Не слышал ничего такого? – может, тут, как в Европе, в средние века гильдия воров есть, и они все друг друга знают. Ну, или проще, сбывают же они куда-то награбленное. Может быть, там пересекались с этими «гусарами».

– Нет, Вашество, ничего не слыхал. Так если они ограбили ювелира, зачем им снова магазин грабить? – долго мотал головой Тугоухий. Интересно, почему так называют. Нормально слышит человек.

– Давайте быстрее собирайтесь. Поедем на наших санях. Возьми полешко хорошее, одного нужно оглушить и живым взять. Спросим, где они хранят награбленное, и зачем на второй магазин покусились. Поторопитесь. Кто их проклятых знает, во сколько они туда припрутся, а нам нужно там всё разведать.

Событие шестьдесят второе

Имена «Сократ» и «Платон» похожи: и то и другое – имена.

Людвиг Витгенштейн

Ванга из графа фон Витгенштейна, как … свинья в апельсинах. Это ещё крупно повезло, что тепло относительно на улице. Снегопад с ветром тоже закончился. Лёгкий морозец в пять градусов или около того и солнышко. А так бы за день на свежем воздухе дуба дали. Пётр Христианович в сапогах вообще мог простыть. И так, пару раз, поручив Ваньке младшему прибежать за ним в первую очередь, если ахтырских коричневых гусар увидит, уходил погреться в ателье сначала, где покопавшись в материалах, выбрал два больших отреза английской шерстяной ткани, покрашенной в зелёный цвет. Оттенки были разные, один так вообще замечательного болотного цвета, второй