Василий Сахаров - Булавин 1-2(СИ) Страница 56

  Красные зубчатые крепостные стены города, который выдержал натиск многих захватчиков и не раз находился в осаде, на фоне заходящего солнца выглядели очень внушительно. Король выехал на высокий бугор, стоящий вблизи его лагеря и в подзорную трубу начал осматривать его укрепления. Он прикидывал свои шансы на победу, и его глаза подмечали все: батареи орудий, на стенах и под ними, рвы, частоколы, редуты, шанцы, и большие скопления солдат.

  Около получаса простоял король на одном месте и когда он опустил свою подзорную трубу, то обратился к генерал-лейтенанту Карлу Густаву Реншильду:

  - Скажите, граф, что вы думаете о Смоленске и предстоящем сражение?

  Пожилой и всегда подтянутый генерал, бросил взгляд на красные стены города, виднеющиеся вдали, и ответил:

  - Ваше Величество, мы не можем атаковать сей город без подготовки, а на нее у нас просто нет времени, наши припасы на исходе.

  Остальные генералы, стоящие вокруг, поддержали Реншильда, и король, видя такое единодушие, сказал:

  - Вы правы, граф. Штурм Смоленска губителен для нас, а потому, мы должны обратить сложившееся положение дел в нашу пользу, и выманить русского медведя из его берлоги в чистое поле. Завтра утром мы переправимся на правый берег Днепра и двинемся на Рудню. Вы останетесь в арьергарде, дождетесь отставшие полки, прикроете нас и последуете следом.

  - Мой король, - Реншильд чуть склонился, - я принимаю назначение. Однако позвольте спросить, почему вы считаете, что царь московитов кинется за вами следом, а не останется на месте или не попытается нанести нам фланговый удар своей многочисленной конницей?

  - Сегодня ночью через пленного офицера он получит от меня письмо, из которого узнает, что мои войска направляются к Петербургу, городу его имени. И зная неуравновешенный и злой характер московитского царя, можно быть уверенным в том, что он бросит Смоленск и погонится за нами, и уже не мы будем штурмовать его оборонительные позиции, а он наши. Петр станет наступать, а мы его измотаем, затем разобьем, и продолжим поход на Москву.

  - Слава королю!!! - дружно выкрикнули генералы, а король милостиво кивнул в их сторону, и отправился писать письмо царю Петру.

  После этого все пошло согласно придуманного Карлом плана. Петр Первый получил его письмо уже под утро, прочитал сей документ, впал в бешенство и порвал бумагу в мелкие клочья. Считающий себя новым Александром Македонским, щенок Карл, посмел называть царя трусом, который прячется от него, и грозился дотла сжечь его парадиз, город-мечту Петербург. Царь приказал войскам незамедлительно начать переход на правый берег Днепра и гнаться за уходящими шведами, и пока он метал громы и молнии, его противник уже закончил переправу, и скорым маршем направил свои войска на северо-восток.

  К полудню 25-го августа Хельмские драгуны под командованием Карла Густава Крейца захватили городок Рудня. Немногочисленный гарнизон, рота солдат-новобранцев, карауливших продовольственные склады, не смогла оказать им никакого серьезного сопротивления, и была почти в полном составе взята в плен. Шведы получили большое количество провианта и, впервые за последние пару месяцев, смогли досыта поесть сами и накормить своих лошадей отборным зерном.

  Король был доволен. Он опять перехитрил своего врага, и одержал очередную маленькую победу. Теперь ему предстояло выдержать натиск русских войск и учинить им разгром, от которого они долго не смогут придти в себя. Но прежде чем началось, такое важное для двух самодержцев, великое сражение, прошли еще одни сутки. И шведы и русские собирались с силами и, наконец, наступило 27-го августа, знаменательный день битвы, и как скажет через много-много лет поэт: "И грянул бой, под Рудней бой!"

  Утро выдалось очень солнечным и жарким. Со стороны закрепившихся в Рудне шведов к боям были готовы двадцать пять тысяч солдат и тридцать семь орудий. У царя Петр расположившего свои полки подковой в полях и перелесках вокруг городка, от деревни Голынки и дороги к Днепровским переправам, имелось сорок шесть тысяч солдат и тройное превосходство в артиллерии. Противники в Северной войне заняли свои позиции. Замерли пехотные и конные полки, а пушки повернули свои черные жерла в сторону врага. К кровопролитию все было готово, но никто не торопился начинать битву первым, и так продолжалось до десяти часов утра.

  - Гвардия, вперед! - не выдержав нервного напряжения, выкрикнул царь Петр и, выхватив шпагу, лично повел своих верных семеновцев и преображенцев на позиции шведов.

  - Он все же сорвался! - спустя пять минут, воскликнул довольный собой король Карл, наблюдавший выдвижение русских войск и отдал приказ своим артиллеристам и пехоте поприветствовать русскую гвардию огнем.

  Били барабаны, подавали свой звучный глас сигнальные горны, и стройные шеренги русских воинов отправились на смерть. Дали первый залп шведские пушки, сосредоточившие все свое внимание на передовых колоннах гвардии, и немного погодя их поддержали ружья пехоты. Смерть косой прошлась по рядам наступающих, и многие солдаты в тот момент распрощались с этим светом. Звучат команды русских офицеров. Гвардия останавливается на месте и обменивается залпами со шведами. Снова наступление вперед и безжалостная картечь выбивает целые десятки солдат. Сам царь, смело идущий в атаку со своими гвардейцами, оказался тяжело ранен картечиной в левую руку, и шведские пули два раза сбивали с него шляпа. Его прикрывали своими телами самые рослые преображенцы, и во время этого боя пять человек, отдали жизнь за царя.

  Над полем битвы повисли густые клубы дыма, и Петр, осознав, что скоро от его гвардии ничего не останется, а вся остальная русская армия, не получая от него никаких приказов, стоит на месте, приказал отступить.

  Гвардейские полки, сохраняя порядок, вернулись на исходный рубеж. За неполный час перестрелки с противником они потеряли полторы тысячи убитыми и раненными, но жертвы семеновцев и преображенцев были не напрасны. Пока пехота умирала, позади нее к городу выдвинулась вся русская артиллерия, которая сразу же, как только очистилось поле, вступила со шведами в контрбатарейную перестрелку. И учитывая то обстоятельство, что у русской армии орудий было больше и, в отличии от шведов, артиллеристы Петра не экономили порох, то к трем часам дня скандинавы потеряли половину своих пушек.

  Терпеть такое было нельзя, и Карл вызвал к себе своих лучших кавалерийских генералов Карла Густава Крейца и Хьюго Йохана.

  - Господа генералы, - король указал рукой на ведущие стрельбу русские пушки, - приказываю вам незамедлительно атаковать неприятеля и заставить замолчать его артиллерию.

  Приказ короля - глас божий, и он был выполнен со всей возможной скоростью и рвением. В считанные минуты вокруг Рудни образовались блистающие металлом конные шеренги, пропела свою короткую мелодию сигнальная труба, взвились знамена прославленных полков и больше восьми тысяч лучших европейских кавалеристов пошли в атаку. Смоландцы, Иемтландцы, Нордшонцы, Богусленцы, Вестготландцы, Ниландцы, конные пасторы, драгуны хозяйственного полка и многие другие, двумя потоками нахлынули на прикрытые слабым заслоном артиллерийские батареи. Однако слабым, заслон только казался. И прежде чем добраться до пушек, шведским конникам предстояло разгромить Псковский и Рязанский пехотные полки, которые ровными баталиями замерли в чистом поле.

  Необъятная взгляду простого солдата, масса людей и коней налетела на рязанцев и псковичей, и те встретили шведов со всем своим радушием, залпами ружей, сталью штыков и русским матом. Ни один солдат не отступил с поля боя, и хотя батальонные коробки не смогли устоять против замечательной шведской кавалерии, пехотинцы дрались до конца, отыграли драгоценное время и получили помощь от своей конницы. Всадники схлестнулись с другими всадниками, и как показал бой, царская кавалерия: Нижегородцы, Владимирцы, Наровчане, Каргопольцы и драгуны именных полков, ничуть не уступали шведам, и смогли так измотать их в прямой схватке, что те ждали сигнала отступить с огромным нетерпением.

  Ближе к вечеру сражение затихло. Изрядно потрепанная шведская конница вернулась в городок, а русские конники и пехота не имели никаких сил, для того чтобы за ними гнаться. Все замерло, и на поле меж двух армий остались только тысячи убитых и огромное количество раненых. Королевские войска потеряли половину пушек и треть своей кавалерии. Царские силы лишились доброй четверти гвардейцев, трех шестиорудийных батарей, к которым все же прорвались лихие Аболенские драгуны, большое количество конников и два пехотных полка, выбитых на девяносто процентов личного состава.

  По окончании сражения, от позиций обеих армий, под барабанный бой и с белыми флагами над головой, в центр поля вышли два парламентера с тремя сопровождающими лицами каждый. С одной стороны генерал-майор Карл Густав Роос, с другой, восстановленный в чине после победы под Пропойском (официальное название этого сражения провозглашенное царем "битва при Лесной"), генерал-майор Репнин. Монархи шаркнули ножкой, вспомнили о рыцарских обычаях, и решили убрать с поля битвы хотя бы раненых и особо знатных погибших офицеров. Генералы, их представители, поняли друг друга сразу и долго не переговаривались. До следующего утра наступает временное перемирие - так повелели шведский король и русский царь, да будет так.