Дмитрий Хван - Шаг в аномалию Страница 56

Вместе с новым воеводой в Енисейск прибыло сто тридцать казаков и служилых стрельцов, а также шесть крестьянских семейств для занятия огородничеством.

Новый воевода сибирского форпоста Московского царства незамедлительно взялся за дальнейшее распространение влияния Енисейского воеводства, чувствуя острую конкуренцию со стороны Красного Яра. Начал Ждан с укрепления в Братской землице, где его атаман, Максим Перфильев, в устье Оки-реки основал острог и стал укрепляться в той земле, собирая ясак с бурят да приводя их под руку русского царя. Так, собиравшие ясак с бурят и тунгусов казаки Перфильева в середине лета достигли Удинского зимовья, в коем оставалось к тому времени лишь несколько казаков.

Форт Удинск. Июль 7138 (1630).

– Паруса на реке! – заорал дозорный с башни островной крепостицы, начав что есть сил лупить по чугунной пластине, отлитой в кузнице Репы, предупреждая крепость и форт о появлении на Ангаре чужаков. Однако казацкие струги, постояв недолго вблизи острова и укреплений, стали забирать правее, уходя к Удинскому зимовью.

– Ну всё, вот и кончились наши спокойные деньки. Жди гостей теперь вскорости, – озадаченно пробормотал Карпинский, отводя бинокль от глаз.

– В Удинское зимовье пошли, а там для них облом будет, – с долей злорадства сказал Сазонов.

– Баракайские ясака так и не давали? – спросил Карпинский.

– Ну да, недавно приходил их человек, предлагал нам все шкурки поменять на оружие.

– Ясно. Но казаки могут выбить из них этот ясак силой.

– Петя, ты не переживай за них. У Баракая советник уже есть – Акира наш там, если казаки в тайгу сунутся, они будут уходить в чащобу. Акира научил их дозоры учинять.

– Учинять? – расхохотался Пётр. – Товарищ майор, вы уже словами казаков разговоры ведёте.

Сазонов ухмыльнулся, кивнул:

– С кем поведёшься, как говорится. Ладно, я в форт, надо за ними понаблюдать, а то ещё удумают что-нибудь. Остаёшься за старшего.

– Есть, – козырнул Карпинский.

Оба казацких струга были наполовину вытащены из воды, видимо, для починки. Струги вблизи оказались несколько меньше в размерах, по всему выходило, что привезли они менее двадцати человек. Но в условиях Сибири и двадцать человек – сила, с которой надо считаться всем окрестным племенам и улусам. И приходилось считаться, а не то навалятся страшные бородатые казаки с огненным боем, заберут аманатов до следующего сбора ясака, попробуй не отдать.

Хотя для многих народов Сибири начало сдачи ясака пришлым людям означало возможность выжить в условиях набегов и грабежей со стороны соседних, более сильных народов или племён. Те же ангарские тунгусы легко приняли сторону российских пришельцев из-за того, что незадолго до их появления на Ангаре доминировавшие тут буряты убили наиболее влиятельного тунгусского князца Приангарья Тасея. Поэтому тунгусы приняли сторону более сильных пришельцев, которые не проявляли агрессии к ним, а лишь предложили сдавать ясак шкурками в обмен на покровительство. Тут же на Ангаре прекратились набеги бурят на тунгусские поселения и их грабёж, а также кровавые разборки между тунгусскими кочевьями. Постепенно вести о тунгусском замирении на Ангаре расходились по округе, подобно оставленными брошенным камешком кругам на поверхности воды. Особого почёта пришельцам добавила байка о служащих им злых демонах-шутхэрах, гуляющая среди туземцев и обрастающая с каждым рассказчиком очередными леденящими кровь подробностями.

На Ключ-острове прибывшими на границу Ангарского края казаками Усольцева была выстроена небольшая часовня. Впервые в истории этого мира над Ангарой вознёсся православный крест, известный ныне российским пришельцам как старообрядческий, лишённый ещё малой верхней планки. А со стороны форта казаками и мастерами были заложены две ладьи да несколько малых лодок.

Прибывшие в Удинское казаки до середины следующего дня не проявляли активности, но ближе к вечеру один малый струг приблизился к форту Удинск. Сошедшие на берег двое казаков не приближались к крепости, явно ожидая того, что к ним выйдут, а пока внимательно осматривали обложенные кирпичом толстые стены укрепления.

– Парни, прикрывайте да смотрите за вторым стругом. Как бы не задумали чего. – Сазонов готовился к встрече с казаками.

– Максим, смотри-ко. – Десятник кивнул на стены, указывая Перфильеву на появившихся там людей.

– Идёт вон, – мрачно проговорил атаман, завидев вышедшего из крепости Сазонова и двух морпехов, облачённых в бронежилеты и с касками на головах.

– Начальник форта Удинск и пограничной стражи Ангарского края, майор Алексей Сазонов, – протянул руку Сазонов.

Казак слегка опешил, переваривая сказанное чужаком.

– Перфильев Максим, атаман казачьего войска Енисейского острога, – пожал он руку майора.

– С чем прибыл, атаман?

– Наперво узнать, кто вы такие, давно ли тут да откель взялись?

– Что же, это несложно. Мы люди русские, тут уже давно, взялись мы из-за моря.

– За Студёным морем?

– Да, за ледовым океаном лежит землица наша, а проходу туда нет, токмо нам он известен, – повторил заученную фразу майор.

– Веры на то у меня мало, Алексий. Но то ваше дело, а наше дело состоит в приведении этого дикого края под высокую руку самодержца Московского, государя нашего Михаила Фёдоровича.

– Понятно, но на Ангару вам хода нет. В гости – пожалуйста, а ясак собирать мы и сами горазды.

– То-то людишки князца Баракая в зимовье ясаку не несли, небось вы и подговорили его о том? Но ничего, ужо мы его проучим!

– Максим, это всё, что вы хотели узнать?

– Люди с острога говорят, что видели, как убивец и крамольник Петрушка Бекетов ушёл вверх по Тунгуске-реке. Сказывают, что он бывал уже у вас. Так ли?

– Бывал, это верно.

– Он у вас?

– Нет, у нас его нету.

– Смотри, Алексий, коли лжу мне сказываешь да покров даёшь государеву изменнику да крамольнику, спрос с тебя будет! А изменнику – голову с плеч долой!

Перфильев, резко развернувшись, взобрался по приставной доске в струг, который начал отчаливать от берега. Сазонов прошёл в форт, поднялся в свой кабинет на втором этаже пристройки к северной стене, на столе разложил лист бумаги и, с минуту подумав, начал составлять отчёт Соколову.

Посёлок Белореченский. Утро следующего дня.

«…А Бекетову, говорит, голову с плеч, потому как изменник, убийца и крамольник. Потом ещё с час они по реке ходили, укрепления наши рассматривали. Как там у вас с пушками? А то сейчас пригодились бы, для устрашения…»

– Вот так вот, Пётр Иванович. Что далее намерены делать? Вы, как и хотели, дождались енисейцев.

– Семья у меня в Енисейске да родня вся в Твери и Арзамасе, – глухо проговорил Бекетов.

– С этим, я думаю, мы можем помочь, – произнёс Вячеслав. И продолжил: – Пётр Иванович, я уверен, что сейчас вам не нужно возвращаться в Енисейск. Ничего вы сейчас не сможете добиться, да вас и слушать не будут!

– Нешто я не знаю, что ты, воевода, хочешь, чтобы я тут остался, а не вертался на Русь, – усмехнулся Бекетов.

– Здесь тоже Русь будет! Зависит это только от нас. Ты, Пётр Иванович, можешь нам помочь в этом. Задуманы дела у нас великие!

– Какие такие дела? – заинтересовался Бекетов.

– Этим летом, к августу, ждём возвращения на Ангару новгородских людей. Хотим до Китая дойти, торговлю с ним начать. Золото добывать и ясак собирать. К океану выйти.

– А знаешь ли ты те места златородящие, о коих ты разговоры ведёшь, воевода?

– Конечно, знаю, иначе и не говорил бы.

– И как добраться туда, знаешь? И путь в Китай тебе известен? А землица Сибирская вам тоже ведома? – заинтересованным голосом продолжил задавать вопросы бывший енисеец.

– Да, Пётр Иванович, нам это ведомо.

– Добро, воевода. Коли словам своим ты хозяин, то сделаешь.

Форт Удинск. Утро следующего дня.

Наутро оба струга казаков вышли из зимовья на Ангару. Казалось, в крепостице енисейцев никого не осталось. Не вился привычный дымок костра, никто не выходил за невысокий частокол за водой или по нужде. Неужели зимовье оставлено? Сазонов решил проверить это, послав на Удинский остров надувную лодку с тремя морпехами – якобы для задабривания атамана, дабы он не держал в сердце злобу.

Приготовленные подарки не пригодились – зимовье и правда оказалось покинутым. Постояв некоторое время перед частоколом и для приличия покричав хозяевам, чтобы те вышли к ним, морпехи вошли в зимовье. Как позже рассказывали они, сразу бросилось в глаза, что в двух домишках, соединённых частоколом, никого нет. Холодное кострище, отсутствие запасов пищи и хозяйственной утвари красноречиво подтверждало предположение Сазонова.

А вечером следующего дня зимовье сгорело.