Егор Чекрыгин - Хроники Дебила. Свиток 2. Непобедимый Страница 56

Впрочем, все эти размышления от мандража перед боем, и не более. Конечно, не очень-то охота плюхнуться из лодки в воду и вместо дна обнаружить под ногами метров несколько сплошной глубины. Но уж если Кор’тек облажается, значит, и любой другой на его месте не справился бы. В конце концов, он всю жизнь прожил у этого моря. И всю жизнь водил караваны вдоль этого берега, и пока ни малейшего повода усомниться в собственной компетенции он мне не давал.

– Тут вот, – услышал я шепот вышеуказанного товарища. – Вылезайте.

Ага, щаз! Для начала я спустил в воду протазан, чтобы нащупать опору под ногами, и тот, погрузившись меньше чем на половину, уткнулся в дно.

– Не сомневайся! – усмехнулся Кор’тек, для которого мои манипуляции не остались тайной. – Тут дно есть!

– И как ты только умудряешься в темноте что-то отыскать? – чуть смущенно ответил я. – Духи подсказывают?

– Так ведь волна на мели совсем другая! – удивляясь моему незнанию таких банальных вещей, ответил Кор’тек. – При чем тут духи?!

Вот так вот. Наш эксперт не только способен разглядеть в рыбном косяке Ктулху, он еще и по шуму прибоя ориентируется и одну волну от другой отличить может. Это вдохновляло, так что я вылез из лодки, погрузившись в воду примерно по грудь, закинул на плечо поданный мне кулек с панцирем, щитом и шлемом и, стараясь не обращать внимания на внезапный озноб, побрел к берегу.

Блин! Я знал, что будет непросто, но не думал, что будет так жутко. Набегающие волны били в спину, почти каждый раз сшибая с ног, а потом неслись дальше в темноту, с оглушающим грохотом разбиваясь о торчащие впереди камни. И хотя вчера с моря я уже видел всю эту картину и вроде даже сам убедился, что пройти тут возможно, сейчас, в полной темноте, идея десантироваться на берег сквозь эту полосу прибоя уже не казалась мне настолько удачной. Издалека это все выглядело как-то намного меньше и тише.

Однако деваться некуда, – лодки, подвезшие нас сюда, уже ушли обратно. Так что я перехватил поудобнее тюк с уже и без того промокшими вдрызг доспехами и, прощупывая протазаном путь перед собой, поминутно спотыкаясь и валясь с ног, двинулся навстречу грохоту.

Спасибо, конечно, Кор’теку (нет, реально спасибо), но сейчас мне почему-то хочется врезать ему по роже своей «тигриной лапой» за то, что не отговорил меня заранее от этой авантюры. Вчера этап с высадкой на берег казался мне самой простой вещью в нашем плане. Вроде как для боксера – выйти из собственной квартиры, прежде чем доехать до стадиона, где у него будет бой. А вот когда бредешь по пояс в воде, утопая ногами в рыхлом песке, в который тебя вдавливает резко потяжелевший от воды тюк с доспехами, поневоле начинаешь менять свое мнение об этой «легкости».

Да еще такое тепленькое, когда суешь в него руку с лодки, море внезапно вытягивает из тебя все тепло, заставляя дрожать от холода, и, словно бы в издевку, дает насмешливый пинок чуток пониже (и повыше) спины от каждой набежавшей волны. Вот тут вот смутные догадки и сомнения, что ты не все учел и что задуманная операция пройдет не столь удачно, как это уже случилось в твоих радужных мечтах, оформляются окончательно.

Впрочем, думать вредно! Иногда надо просто действовать. Так что я уперся протазаном перед собой, пережидая очередную волну, и двинулся к камням, почему-то сейчас показавшимися особенно острыми и коварными.

Да уж, кажется, проще и безопаснее забраться по отвесной скале, чем перебираться по груде скользких валунов, через которые каждые полминуты проносится волна, норовя размазать тебя об эти самые камни.

Но все-таки я дошел, каким-то чудом умудрившись не переломать ноги, не разбить голову о камни и даже не потерять ничего из оружия. Хотя последнее стоит проверить. Ощупал пояс – все кинжалы и топор оказались на месте, не зря я приматывал их к поясу специальными веревочками.

А теперь пора найти остальных таких же счастливчиков. Лга’нхи должен подать сигнал. Ага, тихонечко свистеть! Какой дебил это предложил, не догадавшись подумать о грохочущем рядом прибое? Я знаю, но никому не скажу.

Ага, вон раздается скрип песка, и ко мне подходит фигура. Ну если бы это был не наш, он бы ко мне не шел, а несся бы с копьем наперевес или тихонько подкрадывался, так что будем считать, что это свой. Судя по комплекции, Нит’кау, только он один из бывших степняков обладает такой тумбообразной фигурой. Мы обмениваемся дружеским хлопком по плечам, а потом Нит’кау уверено прется куда-то в темноту.

М-да, признаться, вот в такие моменты я опять начинаю чувствовать себя настоящим дебилом. Уверен, этот Нит’кау, никогда не казавшийся мне ни монстром интеллекта, ни обладателем каких-то особых талантов, сейчас вполне уверенно ориентируется в пространстве и точно знает, куда идти. В то время как могучий шаман Дебил, пинком открывающий дверь в мир Духов и умеющий считать аж до тысячи и даже больше (Витек с Осакат мне не верят), совершенно растерян и даже отчасти напуган. Так что делаем вид, что так оно все и задумано, и топаем вслед за тумбочкой с характерным ирокезом на голове. Вот ведь, сволочь, он же тоже шел по отмели и потом перебирался через камни, а значит, должен был вымокнуть с ног до головы. А ирокез его тем не менее вовсю торчит, – гадом буду, без спецсредств тут не обошлось!

Собственно говоря, почему меня вообще это волнует? У них тут (ну чисто съемки на дембельский альбом) идет постоянное соревнование, чей гребень круче. По доносящимся до меня слухам, крутизна гребня в местном сознании уже пришла в какую-то загадочную зависимость с длиной члена и мужественностью вообще. Потому наши бесстрашные «мачи» не жалеют времени, чтобы как можно выше приподнять гребень и украсить его перышками, бусинками и прочими блестюшками-фигнюшками.

Тут даже нашлись специалисты (или специалистки, потому как подозреваю, без баб тут не обошлось, им ведь тоже хочется похвастаться перед товарками «крутизной» своего мужика), научившиеся варить какой-то не то лак, не то клей из рыбьей чешуи и сотворившие на своих башках вообще нечто невообразимое – цельнолитно-целлулоидное (или цельнозалитое), блестящее и воняющее на солнце.

Я, однако, это запретил. Нет, не из зависти, как кое-кто сразу начал шептаться у меня за спиной. А чисто из соображений гигиены, здоровья и здравого смысла. Хрен знает, как этот рыбий клей на организм подействует, а уж рассадник для всяких паразитов точно будет шикарный.

Опять же, на такое сооружение шлем уже не наденешь! А я этих вояк знаю – за ради понтов и от защиты головы откажутся запросто (голова тут, опять же, – орган второстепенный). Однако, даже несмотря на мой прямой запрет, мужики, полагаю, продолжают втихаря «укреплять корни» и чем-то армировать свои ирокезы для большей крутости, потому как, несмотря на то что у местных и так шевелюры более чем густые и жесткие, некоторые причесоны смотрятся совсем уж нереально.

Остается надеяться, что это пока только детская болезнь, которая со временем пройдет, придя в единоборстве со здравым смыслом к некоему компромиссу. Однако, если тенденция к украшательству продолжится, мне искренне жаль наших потомков: им придется очень непросто жить с подобным наследием предков.

Известно, до каких крайностей доходили у некоторых племен желания соответствовать неким идеалам красоты. Ацтеки детям головы расплющивали колодками, чтобы лоб казался выше. Китайцы своим бабам ноги калечили, а иные народности зубы под «акульи» булыжниками стачивали. В Европах вон себя мышьяком гробили, чтобы приобрести «благородную бледность». Всякие оттянутые до плеч мочки ушей и гигантские тарелочки в губах на этом фоне кажутся детской забавой. Ну а уж что творят в клиниках пластической хирургии в мое время… Как-то неохота мне на старости лет лицезреть внуков со вживленными в голову страусиными хвостами!

И это ведь, блин, я пока только про мужиков говорил. То, что развернулось у баб вокруг новой прически Осакат, вполне может сойти за первую гражданскую войну ирокезов. В центре которой, к моей огромной печали, опять очутился я! Одни бабы кричат, что так не положено и бабки такое не носили, а прабабки так и вообще, даже чтоб посрать сходить, постеснялись бы такую гадость на голове сооружать!

Другие вроде с ними и соглашаются, а втихаря пытаются копировать прическу в разных, менее смелых вариациях. Ну и, ясное дело, нашлись и радикалки, особенно из молодняка, точно скопировавшие прическу и даже попытавшиеся развить идею дальше.

Против последних двух категорий уже восстала Осакат, настаивая, что ей такое можно, как ученице шамана, родственнице двух монархов и обладательнице снятого скальпа, а им, лахудрам крашеным, строго нет. И с претензиями она приходит, естественно, ко мне, требуя ввести запрет на подобный фасон, на который у нее якобы имеются авторские права.

Извиняй, сестренка, я тебя, конечно, люблю, но вставать между женщиной и ее новой прической? Я не самоубийца! И так уже на этой почве состоялось несколько конкретных драк стенка на стенку между представительницами различных парикмахерских школ. Разнимать бабьи драки даже матерые воины не лезут, а уж мне-то туда лезть… Сестренку пока спасает ее действительно уникальное положение ученицы шамана да топор со скальпом. Местные бабы уже, кажется, позволили ей убедить себя, что это именно она одна спасла их всех от злобного верблюжатника (отчасти так и есть), и пока предпочитают воевать с ней намеками да шепотком за спиной. Соплячка еще не успела оценить уровень «ядовитости» женского коллектива, ополчившегося на общий раздражитель. Но чувствую, это ее еще ждет, а рикошетом прилетит и моей Тишке, потому как Осакат назначила ее своей подругой. А уж там и мне достанется прицепом.