Андрей Бочаров - Русская фантастика 2015 Страница 56

«Слышала о философе Масте?»

«А, этот сумасшедший. Закодировал в геноме какой-то бактерии послание сразу ко всем разумным существам космоса?»

Она отвернулась: «Кому сейчас интересны бактерии?»

Это ничего, подумал он. Кому-то и интересны. У каждого свой масштаб.

Аша с ужасом смотрела, как подымается с рундука этот ужасный наклонный человек – весь в рубцах, как в заплатах.

«В какой шлюз ввели модуль?»

«В третий. Это здесь, совсем рядом».

Могла и не объяснять. Кэл чувствовал ее ужас.

Но заглядывать в мертвый модуль проще, чем спариваться со случайной туристкой, это тоже понятно. Аша смотрела на Кэла так, будто что-то начала подозревать. А может, вспомнила черного Кокса. В отличие от наклонного урода, медленно натягивающего мятые штаны, черный Кокс, конечно, был чудесным явлением, и она конечно, конечно, бесчисленно много раз, конечно, надеялась, что Кокс жив. Ей в голову не могло прийти, что когда в раскаленном модуле с черного Кокса лентами слезала обваренная кожа, бригадир Маклай выдавил через силу: «А этот парень тоже, оказывается, белый». И попытался сплюнуть, хотя слюны не было. Слизистого девонского таракана ведь нелегко назвать братом, даже зная, что ты с ним из одного болота.

Керамитовая стена, расписанная ржавчиной.

Кэл притянул Ашу к себе. До пояса он был обнажен, от него несло потом.

«Обними меня». Наверное, так говорил Аше Кокс. И Аша, похоже, подумала так же, потому что ее вырвало.

«Это ничего, – ободряюще сказал ей Кэл. – Я знаю, что я не красавец».

Она опять поняла его по-своему и утирая мокрые губы, кивнула: «Давай не здесь».

«Другого случая не будет. – Он чувствовал, как обреченно руки Аши легли ему на шею и плечи. Она не могла, у нее не было сил сопротивляться. – Обними и не отпускай меня ни на секунду».

До нее дошло: «А если отпущу?»

«Тогда я уже ничем не смогу тебе помочь».

Она провела пальцем по его рубцам: «Где ты попал в такую переделку?»

Он отвернулся: «Это потом. Это всё потом».

И добавил: «Не смотри на меня. Хватит на сегодня блевотины».

Она выдохнула: «Да».

«Прижимайся крепче и все будет хорошо».

Он всеми силами старался донести до Аши свою уверенность.

Она ведь не понимает, думал он. То, что она увидит в модуле, вышибет почву из-под ее ног. Десантников специально готовят к тому, чего они даже представить себе не могут, а вот у сотрудников секретных служб воображение ничем не задавлено. Он чувствовал тонкие руки на своем плече и на шее. Эти руки подрагивали, скользили, но не срывались. Он невольно вспомнил руки Хлои. Вдова ни на секунду не скрывала, как отвратительно ей его дыхание, но это как раз и понятно: ведь Хлое, наверное, приказали докричаться до самых скрытых его центров. К тому же Хлое мешали мысли об офицере Соле: она не понимала, почему именно офицер Сол толкает ее в постель с человеком, к которому она больше ничего не испытывает…

Ладно, это потом… Всё потом…

Если модуль окажется пустым, станет Аше легче?

Если мы увидим трупы, среди которых не окажется черного Кокса, станет ей легче?

«Сограда», если верить Аше, а не своей собственной памяти, потеряла десантный модуль всего каких-то восемнадцать часов назад. А на Земле считают не так. В общем-то, ничего странного. Аша хочет вернуть черного Кокса? Или тоже стать вдовой Героя, как Хлоя? Кто на Земле, кроме вдовы настоящего Героя, может забыть про войну, отдалиться от трупов, потерь, от безмерности пространств, от тесного гигантизма военных кораблей. Она будет жить, она будет представительствовать на торжественных праздничных собраниях, к ее руке будут подводить молодых десантников – для клятвы.

«Главное, не отпускай меня!»

Миллионы хитроумных наночастиц активизируются сейчас в моей крови, думал Кэл. Они подавляют все попытки Чужих связаться со мной, а одновременно они ищут сигналы своих. Пока руки Аши крепко лежат на моем плече, она может надеяться на самое невероятное, даже на статус вдовы Героя. А он даже собственную жену не сделал счастливой.

Вход в шлюз раздвинулся как диафрагма.

Восемнадцать часов? Или все же семнадцать месяцев?

Вода в стакане не испарилась, фага не самоуничтожилась, черную юбку не сменили. Шипел кислород, найдя какую-то щель. Нежно, на самой нижней ноте ныли вакуумные насосы. Металл черно отсвечивал. Горячая рука Аши на покрытом испариной плече только-только начала успокаиваться, когда Кэл увидел свое смутное отражение. Громоздкое существо, и стоит наклонно, и рыхлая морда кажется мордой.

«Кого ты собираешься увидеть в модуле?»

Он мог и не спрашивать. Аша ответила: «Кокса».

И добавила: «Кто бы там ни оказался, они – мои братья».

Тревога! Он опять чувствовал тревогу. Это доктор У Пу постоянно твердит: мы – братья всему живому. И Аша повторяет за ним: братья, братья. Но кому – братья? Скорпионам, трилобитам, вендским медузам, бактериям, лучевым существам и ниже, ниже, вплоть до организованных элементов, а может, еще ниже, если в пространстве-времени можно ориентироваться. Это не земные слои со многими отпечатками. Это омерзительная чудесная слизь. Это налет скользкой плесени. Кэл чувствовал невесомую руку Аши на своем плече. Если я – Чужой, я все равно брат Аше. Все во мне смешалось, но одно остается неизменным: мы из одного корня. Цветные радуги, рвущееся пространство, чудовищные джеты от полюса мира к другому полюсу, неумолчный, ужасный, никогда не смолкающий гул на всех диапазонах. Все формы разумной жизни, как гигантский лес, выплеснулись из единого Большого взрыва, нет разницы между спейсвурмом и человеком, между трилобитом и организованными элементами, почему я этого так долго не понимал?

С кем бы мы ни вели войну, мы ведем ее с братьями.

Убивая брата, нельзя стать Героем. Это ясно. На гражданской войне героев не бывает. Это тоже ясно. Гражданских войн не выигрывают. Умирая, ты оставляешь вдовой необязательно свою жену. Доктор У Пу прав: какая бы война ни велась, она всегда незаконна, потому что все войны мира – гражданские! Только понимание этого дает право на медаль Дага. Потому эта медаль и дается посмертно. Кротовые норы… лучевые удары… ужас умирающей тьмы… Нельзя ненавидеть время и пространство. Нельзя ненавидеть жизнь, с таким ужасающим разнообразием и так непреклонно заполняющую все полости и карманы пространства-времени.

Диафрагма модуля разошлась.

В лица Аши и Кэла дохнуло морозной мглой.

Это нисколько не походило на огненную печь, в которой десантники дрейфовали почти три месяца. Вихрь кристаллов. Ледяные сталактиты. Кэл увидел согнутую в локте мерзлую руку и такой же мерзлый рот Феста. В модуле было холодно и темно, как до Большого взрыва. Кэл попросил: «Посвети», – и луч белого света, вырвавшись из простого серебряного колечка, мелко подрагивая, побежал по ледяным иглам, сосулькам, снежным сугробам, волшебно вспыхивающим… бегущим… по заиндевелым телам… скрюченным пальцам…

Рука Аши на голом плече Кэла вздрогнула.

Все еще впереди, сестра, подумал Кэл. И увидел примерзшего к стене Скриба.

Когда это было? Куда всё ушло? Что такое время? Где сине-зеленые водоросли, поля нежной слизи, неистовое солнце в лохматых протуберанцах, зеркальные, медленные пузыри сознания?

Кэл всматривался в ледяное царство.

В иссиня-голубеющие под лучом фонаря сугробы.

Бригадир Маклай, припорошенный колючим нетающим снегом… Голый, примерзший к стене Скриб… Криво торчащие пальцы Торстена… Ногти Аши намертво впились в голое плечо Кэла… Черный Кокс лежал в обнимку с Ротом – тоже голым и тоже насквозь промороженным. Может, в последний миг черный Кокс и думал об Аше, но обнимать ему пришлось Рота… И там же, затылком в снег, лежал десантник Кэл с римскими белыми вываренными глазами… Иначе быть не могло… «В этой войне мы, земляне, все на одной стороне!»

Кэл обнял дрожащую Ашу.

Теперь он действительно видел будущее.

Теперь он не просто видел, теперь он внятно читал их общее будущее – будущее всех, – как чей-то еще слегка расплывающийся, но уже читаемый текст. Может, это был тот самый текст, который закодировал в геноме кишечной палочки сумасшедший далийский философ Маст, почему нет? Все войны – гражданские. Мы все – братья. Мы все из Большого взрыва. На фоне грозных, чудовищно изгрызенных пространств, на фоне страшных, еще не случившихся сражений, люди и спейсвурмы смотрелись братьями.

Как румяные яблоки.

Ни одного червивого.

Арника Крайнева

Сиггурат

– …Днем они как бы летят к холмам. Говорят, что над шельфом некоторых пустынных морей – вереницы полыхающих над Марсом созвездий можно различить даже днем, – вел свой неспешный рассказ пришелец, облаченный в длиннополую дорожную накидку-гальбу с просторным капюшоном. Одеяние это призвано было защитить его не только от порывистого марсианского ветра, но и от палящих солнечных лучей – и особенно, когда он брел по полю авиадрома.