Перелом - Сергей Альбертович Протасов Страница 56

Но вероятность высадки крупного десанта в те дни казалась достаточно большой также и в районе Майдзуру. В результате до самого окончания боевых действий в Цуруге поступали противоречивые, взаимоисключающие распоряжения из Токио, из-за чего железнодорожные армейские перевозки шли довольно медленно, и до конца войны с западного побережья вывезти успели немногих.

Вместе с войсками простаивали без дела и транспорты. Отправлять людей и вообще какие-либо другие грузы из залива Вакаса морем после разгрома у Окочи было слишком рискованно. Выводить пароходы с замаскированных стоянок даже ночами почти или вовсе без охраны и отправлять их на юг к Цусимским проливам или к Симоносеки не решались, точно так же как и пытаться провести их в Тихий океан через пролив Цугару.

В ожидании более удобного момента разгрузившиеся многочисленные суда без какой-либо пользы стояли с погашенными котлами, укрытые по многочисленным бухтам залива и его окрестностей, скрываясь от возможных набегов русского флота. Таким образом, при стремительно развивающемся остром дефиците транспортного тоннажа, значительная его часть оказалась временно заперта в Японском море и бездействовала.

Глава 6

Когда к ночи 26 сентября в Озаки собрались наконец все корабли Рожественского, о том, что генерал-адмирал ранен, известно было уже всем. Он пока оставался в сознании, но был очень плох. Его снесли в каюту, относительно сохранившуюся после боя. Рядом постоянно находились врачи. Перевозить на берег или любой другой корабль пока не решались, и он так и остался на борту своего нового флагмана, на котором покинул Владивосток и принял бой.

Поскольку в суете и спешке сборов, предшествовавших выходу конвоя, Рожественский оказался единственным адмиралом на эскадре, после его ранения не нашлось более никого в соответствующем чине, чтобы возглавить броненосный отряд. Более того, некого было ставить и во главе всей эскадры. Сам наместник никаких распоряжений на этот счет не отдавал.

Следующий за ним по старшинству флаг-капитан его штаба капитан первого ранга Клапье-де-Колонг не имел соответствующего ценза, успев покомандовать до назначения на свою теперешнюю должность только несколькими канонерками, пароходом «Нева» да чуть более полугода старым учебным кораблем «Петр Великий». Зато имел опыт службы в штабе еще до похода, так что более всего подходил именно для штабной работы.

Кроме того, согласно статье 110 Морского устава Российского императорского флота, он не мог возглавить эскадру даже после гибели командующего. По уставу в этом случае командование переходило к следующему по старшинству флагману. Поскольку никого в адмиральских чинах не имелось, предстояло выбрать из имевшихся офицеров такого же звания, что и начштаба, командовавших кораблями первого ранга.

На собранном для этой цели военном совете, состоявшемся на борту броненосца «Александр III», присутствовали все штаб-офицеры, командиры и старшие офицеры боевых кораблей и начальники отрядов. В общем, все в званиях от кап-два и старше. Перечень кандидатур был не очень длинным, учитывая скромный корабельный состав, а критерии отбора весьма расплывчатыми. Учесть предстояло все: от ценза и очередности получения звания до реальных боевых заслуг и личностно-деловых характеристик.

Первым в списке значился Стемман. Но командир «Богатыря», произведенный в капитаны первого ранга раньше всех, еще в декабре 1898 года, сразу заявил, что считает невозможным для себя перейти с крейсера сразу на броненосный отряд, не имея опыта управления даже одним таким кораблем. Да еще и в боевых условиях! И потому предлагает поставить на броненосный отряд кого-либо из командиров кораблей линии. Свои резоны, и не малые, в этом были, так что возражений не последовало.

Еще одной кандидатурой стал командир «Бородино», капитан первого ранга Серебренников, по старшинству чинопроизводства оказавшийся следующим после Стеммана. Кроме выслуги, у него имелись и немалые заслуги. Грамотный, решительный, твердый в своих решениях, он пользовался заслуженным авторитетом у команды и старался обеспечить все потребности не только офицерского состава, но и нижних чинов. На должность начальника броненосного отряда он вполне подходил, тем более что уже успел в ней побывать, обеспечивая совсем недавно встречу каравана германских прорывателей блокады у Сахалина.

Однако против него играло то, что в мичманские годы состоял в нигилистическом кружке и за это даже был посажен в крепость. На фоне набиравших силу беспорядков в Российской империи это давнее обстоятельство воспринималось несколько иначе, чем еще год назад. На что сразу и начали напирать противники его назначения, которых, впрочем, оказалось немного, и они в итоге вполне согласились с тем, что увлечения юности уже давно сменились в его голове здравыми рассуждениями.

В конце концов, прекрасно налаженная служба на вверенном ему броненосце во время всего нелегкого перехода с Балтики на Тихий океан, по завершении которого техническое состояние «Бородино» оказалось даже лучшим, чем сразу после выхода с верфи, и поддержание высокого уровня боеспособности в ходе последующих боевых походов были вполне убедительным тому доказательством.

Решение отложили до окончания обсуждения всех кандидатур, чтобы понять, из кого выбирать, и перешли к следующим. Заседали более двух часов. При этом вышел серьезный скандал с капитаном первого ранга Добротворским[7]. Едва осознав, что шансов занять вакансию у него практически нет, он пришел в состояние крайнего возбуждения. Еще со времен перехода командуя отрядом крейсеров, он теперь считал себя, безусловно, достойным занять следующую ступень, то есть возглавить эскадру. Основным его аргументом стало отсутствие у всех, кроме него, опыта руководства соединением крупных кораблей в длительном плавании и в бою.

В качестве доводов против него прозвучало, что кроме меньшего ценза он также отметился в народовольческом движении в молодые годы, за что два с половиной месяца отсидел в Трубецком бастионе. Хотя, конечно, это все было давно и с тех пор никаких нареканий по службе Леонид Федорович не имел, даже проявил похвальную инициативу, командуя еще «Дмитрием Донским» в составе отряда Вирениуса, когда, узнав о начале войны между Россией и Японией, начал без приказа досматривать суда в Красном море в поисках военной контрабанды. Но по штабным обзорно-аналитическим бюллетеням многим был памятен его довольно дерганый рейд к японским берегам в июне, а потом еще и неудачный выход с Окинавы на соединение с флотом в Симоносекском деле, когда едва не потеряли «Олега».

Хотя к действиям начальника отряда и одновременно командира крейсера, которым он по совместительству и являлся, после всех разбирательств никаких вопросов не было. Все что мог, он тогда сделал, и