Сибирское образование - Николай Лилин Страница 56

Я обернулся, чтобы посмотреть, какое выражение было у него, когда он произносил эти слова, и увидел, как что-то пролетело рядом с моим лицом, так близко, что почти коснулось моей щеки. Это был кусок кирпича. В тот же момент Гека крикнул:

«Черт, засада!» — и дюжина мальчишек, вооруженных палками и ножами, появились с каждого из двух противоположных передних дворов и побежали к нам, крича:

«Давайте убьем их, убьем их всех!»

Я сунул руку в карман и достал пику. Я нажал на кнопку, и с клацаньем лезвие, подталкиваемое пружиной, вылетело наружу. Я почувствовала, как Мэл прислонился ко мне спиной, и услышала, как его голос сказал:

«Теперь я собираюсь заняться кем-нибудь!»

«Бей их по бедрам, дурак; их куртки набиты газетами, разве ты не видишь, что они готовы? Они ждали нас…» Прежде чем я смог закончить предложение, я увидел перед собой крупного парня, вооруженного деревянной палкой. Я услышал, как его палка просвистела у меня над ушами один раз, затем второй; он был быстр, ублюдок. Я пытался подойти ближе, чтобы ударить его своим клинком, но я никогда не был достаточно быстр; его удары становились все быстрее и точнее, и я был в опасности быть раненым. Внезапно другой парень напал на меня сзади; он сильно толкнул меня, и я врезался в великана с палкой. Инстинктивно я нанес ему три быстрых удара в бедро, настолько быстрых, что почувствовал стреляющую боль в руке, своего рода электрический разряд, от ослабленного напряжения. Снег под нами был забрызган кровью, гигант ударил меня локтем в лицо, но я продолжал наносить ему удары, пока он не упал на землю, схватившись за ногу в кроваво-красном снегу, корчась в агонии.

Сзади парень, который толкнул меня, попытался ударить меня ножом в бок, но я был худым, а моя куртка была велика, и ему не удалось достать до плоти. Однако куртка порвалась, и его рука прошла через дыру вместе с ножом. Я повернулся и ранил его своей пикой, сначала в нос, а затем над глазом: его лицо мгновенно покрылось кровью. Он пытался вытащить руку из дыры в моей куртке, но его нож застрял в материале, поэтому он оставил его там. Он закрыл лицо руками и, крича, упал на снег, подальше от меня.

Я засунул два пальца в дыру на куртке и осторожно вытащил лезвие: это был охотничий нож, широкий и очень острый. «Черт возьми, — подумал я, — если бы он справился, меня бы убили. Когда я вернусь домой, я собираюсь зажечь свечу перед иконой Мадонны».

Перешагнув через тело моего врага и держа его нож в левой руке, я направился к Геке, который лежал на земле, пытаясь уклониться от ударов палкой, которую держал крепкий парень. Он опирался на правую руку и пытался парировать удары левой. Я застал нападавшего врасплох сзади и вонзил лезвие своей пики ему в бедро.

Лезвие моего ножа было очень длинным и легко входило в плоть; это была идеальная вещь для выведения людей из строя, потому что у него не было проблем с проникновением в мышцы до самой кости.

Одновременно, используя охотничий нож, я перерезал связки за коленом его другой ноги. С криком боли коренастый мальчик упал на землю.

Гека поднялся на ноги и подобрал палку, и вместе мы бросились к Мэлу, который поймал одного из них и, вопя как сумасшедший, наносил ему удары своим ножом в область живота, в то время как трое парней пытались остановить его, нанося удар за ударом своими палками по его голове и спине. Если бы я получил столько ударов, то наверняка был бы убит; только благодаря своему телосложению Мэлу удалось удержаться на ногах.

Я бросился с ножом на парня, который собирался нанести мощный удар по голове Мэла. Я подошел сзади и перерезал одну из его связок.

Гека ударил другого мальчика по голове, который сразу же потерял сознание, из его уха потекла кровь. Третий убежал в сторону одного из дворов, из которого они все вышли несколько мгновений назад.

Тем временем Фима и Иван, вооруженные палками, стояли близко к тротуару, избивая дубинками двух парней, которые упали на землю. Один был в очень плохом состоянии. У Фимы определенно был сломан нос, и его лицо было залито кровью — он инстинктивно поднял дрожащие руки, чтобы защитить лицо от ударов, но Фима все равно бил его с такой силой, что палка отскакивала от этих рук, как будто они были деревянными, как у марионетки: было ясно, что Фима их сломал. Сердито, яростно Фима ударил его, крича:

«Кто этот парень, который хочет убить советского моряка? А? Ну? Кто этот проклятый фашист?»

Тем временем Иван пытался ударить дубинкой по лицу другого нападающего, который успешно уклонялся от ударов, поворачиваясь то в одну, то в другую сторону. В какой-то момент он почти ударил его, но в последний момент палка промахнулась мимо его лица и врезалась в замерзший асфальт, покрытый красным снегом — красным от крови, которая, как только упала на землю, стала твердой, как лед. Палка переломилась надвое; Иван вышел из себя и выбросил обломок, который остался у него в руке. Затем он прыгнул двумя ногами на голову мальчика и начал топтать его по лицу, издавая странный боевой клич, как индейцы, когда они нападают на ковбоев в американских вестернах.

Они были действительно сумасшедшими, эти двое.

В одно мгновение битва закончилась.

На другой стороне улицы стоял Фингер с ножом и палкой в руках, а у его ног лежал мальчик с порезом, который начинался у рта и заканчивался посередине лба: он был слишком глубоким: отвратительная рана. Мальчик лежал там, в сознании, но не двигался — напуганный, я думаю, кровью и болью.

Мэл крепко держал за лацкан пиджака парня, которого он ранее пырнул ножом в живот. Он в изумлении смотрел на свое лезвие, которое переломилось надвое. Я подошел к нему и резким рывком разорвал на мальчике куртку, которая была вся в дырах. На снег упало несколько дюжин толстых газет, склеенных вместе: из этой пачки бумаги торчала недостающая часть лезвия Мэла.

Удивленный и недоверчивый, Мел смотрел на сцену так, как будто это было волшебное шоу.

Я поднял с земли пачку бумаги и на мгновение подержал ее